Выбери жизнь

В недельной главе "Ницавим" Всевышний предлагает народу сделать выбор: "В свидетели призываю на вас ныне небо и землю: жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери же жизнь, дабы жил ты и потомство твое, Чтобы любить Господа, Бога твоего, слушая глас Его и прилепляясь к Нему; ибо Он жизнь твоя и долгота дней твоих, в кои пребывать (тебе) на земле, которую клялся Господь отцам твоим, Аврааму, Ицхаку и Яакову, дать им" (30:19-20).

"Жизнь и смерть предложил Я тебе". Прекрасные и суровые слова. Прекрасные – потому что в свободе выбора заключено наше значение, потому что в нем реализуется наше человеческое существование, суровые – потому что уклониться от этого выбора никому не дано: тот кто уклоняется, сам того не ведая, выбирает смерть.

Еврейский народ жил в рамках этого выбора на протяжении веков, однако с некоторых пор ситуация изменилась. Множество евреев, да и не только евреев, стали сомневаться, что им предложена такая дилемма, что вообще существует Кто-то, способный им что-то предлагать.

Однако утрата веры лишь у людей ограниченных превращается в другую веру, превращается в агрессивное богоборчество. Вменяемых людей это сомнение не освобождает от колебаний, не освобождает от другого рода выбора, по сути возвращающего нас в русло прежнего движения между жизнью и смертью. Так Блез Паскаль в следующих аргументах чистого разума уверял себя и нас в важности возвращения на путь выбора жизни. "Если Бог есть, то Он окончательно непостижим, так как, не имея ни частей, ни пределов, Он не имеет никакого соотношения с нами. Поэтому мы неспособны познать, ни что Он, ни есть ли Он. Раз это так, кто осмелится взять на себя решение этого вопроса? Только не мы, не имеющие с Ним никакого соотношения… Исследуем этот вопрос и скажем: Бог есть или Бога нет. Но на которую сторону мы склонимся? Разум тут ничего решить не может. Нас разделяет бесконечный хаос. На краю этого бесконечного расстояния разыгрывается игра, исход которой не известен. На что вы будете ставить? Разум здесь не при чем, он не может указать нам выбора. Поэтому не говорите, что сделавшие выбор заблуждаются, так как ничего об этом не знаете… Но сделать ставку необходимо: не в вашей воле играть или не играть. На чем же Вы остановитесь? Так как выбор сделать необходимо, то посмотрим, что представляет для вас меньше интереса: вы можете проиграть две вещи, истину и благо, и две вещи вам приходится ставить на карту, ваш разум и волю, ваше познание и ваше блаженство; природа же ваша должна избегать двух вещей: ошибки и бедствия. Раз выбирать необходимо, то ваш разум не потерпит ущерба ни при том, ни при другом выборе. Это бесспорно; а Ваше блаженство?

Взвесим выигрыш и проигрыш, ставя на то, что Бог есть. Возьмем два случая: если выиграете, вы выиграете все; если проиграете, то не потеряете ничего. Поэтому не колеблясь ставьте на то, что Он есть".

Так говорил Златоустый

Все это верно. Но ведь люди очень по-разному мыслят себе Бога. Паскаль не затрагивает вопрос, какого Бога выбрать, на какую конфессию поставить? Между тем высмеивая "ограниченность" иудеев, он ясно показывает, что выбирает католическую веру. Но ведь при выборе неправильной конфессии вы вроде бы опять же рискуете вечным блаженством. Правильный ли выбор сделал Паскаль? Какими критериями следовало ему пользоваться? По-видимому, здесь действует тот же принцип выбора между жизнью и смертью. Нужно выбрать только того Бога, который предлагает нам быть самими собой, предлагает нам саму возможность выбора.

Рассмотрим в этом отношении все конфессии по порядку. Любая языческая религия предлагает для поклонения богов столь же потерянных, столь же бессильных и одержимых страстями, что и сам человек. Уповать на покорных судьбе богов невозможно и недостойно. По мне, так атеист Камю, призывающий к сохранению человеческого достоинства ради него самого, даже при условии человеческой смертности, предпочтительнее. ("Абсурдный человек, глядя на свои муки, заставляет умолкнуть идолов"). Так называемые "восточные религии", индуизм, и в особенности, буддизм, видящие выход в растворении индивидуальности во "всеобщем", заведомо выпадают из дилеммы рассматриваемой Паскалем.

Итак, речь может идти только о религии откровения, о едином живом Боге. Может быть, Он открылся в исламе, как уверены последователи Мухамеда? Но ислам как раз не признает свободы выбора. Во всяком случае, выбор между жизнью и смертью вне компетенции человека, участь которого полностью предопределяет Аллах. Не удивительно, что женщина в исламе не считается человеком, ведь не очень понятно, кем считается в этой религии и ее хозяин - мужчина. Аллах требует покорности, но не ждет от человека любви и не любит его сам.

В этой связи достаточно упомянуть, что слово "любить" встречается в Коране лишь в выражениях типа "Аллах любит кающихся" (Сура 2.195), или "Аллах любит богобоязненных" (Сура 3.76). Во всем Коране существует лишь один стих, в котором говорится о любви между человеком и Богом, да и то как о некой "возможности", что позволяет думать, что выражение это "проскочило" случайно: ("О те, которые уверовали! Если кто-нибудь из вас отступит от своей религии, то Аллах приведет других людей, которых Он будет любить и которые будут любить Его" Сура 5. 54).

Что же касается, заповеди заботы о ближнем ("моракебе"), то она опирается на слова Корана: "Поистине Аллах над вами надсмотрщик" (4:1) и "Аллах надзирает над всякой вещью" (33:52). Делать ставку на такого Бога бессмысленно и унизительно, атеизм Камю - достойнее и предпочтительнее.

Таким образом, нам остается сделать выбор между иудаизмом и христианством, в равной мере признающими, что слова "выбери жизнь" были произнесены на Синае, и что именно человек и только он (пусть даже и при поддержке и содействии Бога) – выбирает между жизнью и смертью.

Спор между иудаизмом и христианством был когда-то ожесточенным, однако в наше время он потерял прежнюю остроту. Иудаизм исходно признает, что если еврей выбирает жизнь, выбирая исполнение 613 заповедей, то нееврей делает это, выбирая исполнение семи заповедей сыновей Ноаха, среди которых есть запрет на идолослужение и запрет на богохульство. Христианство началось в рамкам движения ноахитов, и, по крайней мере, задним числом ("бедиавад") может быть засчитано за эту форму прозелитизма. Во всяком случае, исповедуемое христианами соучастное идолослужение считается приемлемым для сынов Ноаха видом богопочитания. Никто из средневековых законоучителей, за исключением Рамбама, не считали христиан идолослужителями.

Между тем остается так же еще и запрет богохульства, одной из самых распространенных форм которого, безусловно, является антисемитизм и в первую очередь ненависть к иудаизму, к еврейскому богослужению. Поэтому именно смерть выбирает тот, кому ласкают слух златоустые речи: "Синагога хуже публичного дома… это притон негодяев, логово диких зверей… капище демонов, поклоняющихся идолам… прибежище бандитов и развратников, пристанище дьяволов". "Синагога,— это место преступного сборища евреев… убийц Христа… дом, который хуже винной лавки… воровской притон; это дом позора, убежище несправедливости, укрытие дьяволов, логово предательства". "Какое бы еще более ужасное имя ни было найдено, оно никогда не будет худшим того, чем то, которого заслуживает синагога".

Но по крайней мере сегодня, далеко не все христиане смотрят такими глазами на здания, в которых евреи славят Бога. Таким образом, сделанный Паскалем христианский выбор можно принять, но только в той его версии, в которой слова Писания "благословляющий тебя благословен, и проклинающий тебя проклят" воспринимаются всерьез, а не "духовно" - то есть с точностью до наоборот. Согласно самой христианской вере, Израиль – это тучная маслина, к которой церковные ветви лишь привиты. И когда в лице отцов-антисемитов христианство рубит основной ствол, оставаться в лоне такой веры смертельно опасно.

Если же Израиль благословляется, чему имеется немало примеров, то в рамках этой религии, безусловно, избирается жизнь, так как в основе своей христианство принимает духовное видение иудаизма.

Таким образом, граница между жизнью и смертью проходит в христианском мире по отношению к Израилю. Как сказал пастор Хейджи в своей речи "Я – израильтянин!": "Наш мир разделeн на две группы: тех, кто поддерживает Израиль, и тех, кто не поддерживает. Середины здесь нет".