«И пришли на место, о котором сказал ему Бог. И построил там Авраам жертвенник, и разложил он дрова, и связал Ицхака, сына своего, и положил его на жертвенник, поверх дров. И простер Авраам руку свою, и взял он нож, чтобы заколоть сына своего» (Быт., 19:9-10)

В числе грехов жителей Ханаана Тора называет человеческие жертвоприношения. Мы точно знаем, что они действительно практиковалисья у ханаанеев и «народов моря». Это была одна из причин, по которым еврейские пророки запрещали смешиваться и вообще каким-либо образом общаться с местным населением.

До новой эры человеческие жертвоприношения были известны практически всем культурам на Земле. Кроме евреев, потому что Тора строго-настрого это запрещала. В иудаизме в жертву могли приносить только животных, да и не всех, а определенные виды, что строго регламентировалось.

Самое известное, но неудавшееся жертвоприношение в иудаизме, о котором помнят евреи и неевреи – это попытка жертвоприношения Ицхака.

Правда, в Торе написано, что в последний момент ангел остановил занесенную над сыном руку Авраама с ножом, но все же Авраам был готов принести его в жертву. Впрочем, это можно назвать спорным случаем, потому что, во-первых, все это происходило до получения Торы, а, во-вторых, жертвоприношение все же не было завершено. Поэтому имеет смысл сосредоточиться на описанных в Торе событиях, которые происходили уже после того, как евреи успели спуститься в Египет, совершить Исход из него и, наконец, обосноваться в Эрец-Исраэль.

Итак, Тора однозначно запрещала человеческие жертвоприношения, и ни в египетский период, ни во время странствия по пустыне ничего подобного у евреев, очевидно, не происходило, хотя жертвоприношения животных упоминаются многократно. Причем очевидно, что египтяне тоже не практиковали такие культы.

Но после поселения в Эрец-Исраэль евреи оказались в окружении соседских народов, у которых существовали культы Баала, Иштар и, особенно, печально известный культ божества, чье имя до сих пор вызывает у современных людей смутные мрачные воспоминания – культ Молоха. Этому божеству приносили в жертву детей-первенцев, «проводя их через огонь». Пророки всех эпох – от Йехошуа бин Нуна периода поселения в Эрец-Исраэль и до Эзры и Нехемии, восстановивших Второй храм (около IV века до н.э.) –яростно обличали евреев, что те отходят от Всевышнего, женятся на иноземках и следуют их культам.

Вполне очевидно предположить, что на протяжении многих веков часть евреев в большей или в меньшей степени следовала языческим культам, и эти культы очевидно включали в себя не только хранение статуэток божеств в своих домах (что, кстати, подтверждается археологическими раскопками), но и человеческие жертвоприношения.

Но все это – косвенные свидетельства. Есть ли у нас прямые доказательства того, что хотя бы один раз человеческое жертвоприношение было совершено евреем во имя Всевышнего? Да, есть.

И это одна из самых мрачных и непонятных историй Торы, малоизвестная широкой публике, – история Ифтаха, описанная в Книге Судей. Это – период после обоснования в Земле Израиля, но до появления первого еврейского короля Шауля, то есть период, когда народом Израиля - каждым отдельным коленом – правили судьи. Сразу надо отметить, что к описанным событиям следует относиться, как к достоверным, или во всяком случае, имеющим высокую степень достоверности, что признает большинство исследователей, поскольку Книга Судей построена в форме исторической хроники. Она описывает дни правления разных судей Израиля, и изобилует такими деталями, которые невозможно (да и не к чему) было выдумывать.

Ифтах не принадлежал к знатному роду и, вероятно, даже не считался приличным членом общества. Неизвестный автор Книги Судей повествует, что он был сыном проститутки, а его отцом был Гилаад из Гилаада (то есть человек, чьим именем было название местности, где он жил). После смерти отца законная жена и дети Гилаада выгнали Ифтаха, лишив законной доли наследства, и судьи отказались заниматься этим делом, хоть он и обращался к ним за покровительством. Ифтах был вынужден поселиться в пустыне Тов, где собрал вокруг себя шайку таких же отверженных и, выражаясь современным языком, они занимались рэкетом – то есть "крышевали" местных пастухов, за деньги защищая их от диких животных, соседей-аммонитян, и заодно обещая неприкосновенность от самих себя.

Но однажды началась война между евреями и аммонитянами, и стала ясно, что единственная серьезная военная сила в этих краях – та самая шайка Ифтаха, которая к тому времени разрослась до немыслимых размеров, потому что отверженных местным обществом людей было много. И пришлось старейшинам колена Менаше (к которому, видимо, принадлежал отец Ифтаха) идти к нему на поклон, чтобы просить о помощи. Ифтах согласился выйти со своим войском против аммонитян с условием, что в случае победы он возглавит колено Менаше, как его судья.

И здесь мы подобрались к главной части истории. Ифтах был очень честолюбивым, да к тому же, учитывая его переговоры с аммонитянами, неплохим оратором и дипломатом. Перед битвой он дал очень странный обет, с точки зрения классического понимания иудаизма – «Если Ты предашь аммонитян в руки мои, то по возвращении моем с миром от Аммонитян что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будетн Господу, и вознесу сие на всесожжение». (Кн. Судей, 11:31-32)

Комментаторы Торы обычно толкуют этот обет, как расчет Ифтаха на то, что первым, кого он встретит, возвращаясь с победой домой, будет коза или корова – все-таки местность сельская. Но сама формулировка обета звучит, по меньшей мере, странно, учитывая, что Тора предписывает приносить в жертву только животных с определенными признаками, а не кого попало, «кто первым выйдет». Возможно, Ифтах просто не получил классического еврейского образования того времени и не знал этого. Так или иначе, он одержал победу, и первым, кто выбежал ему навстречу из ворот его дома, оказалась его единственная дочь.

«И сказала отцу своему: сделай мне только вот что: отпусти меня на два месяца; я пойду, взойду на, и оплачу девство мое с подругами моими. Он сказал: пойди. И отпустил ее на два месяца. Она пошла с подругами своими, и оплакивала девство свое в горах. По прошествии двух месяцев она возвратилась к отцу своему, и он совершил над нею обет свой, который дал, и она не познала мужа». (Кн. Судей, 11:37-40)

Так заканчивается глава, но из описания дальнейшей жизни Ифтаха мы видим, что он, в самом деле, стал судьей Израиля, и правил еще шесть лет до своей смерти. Поэтому, как бы Тора не относилась к его обету и поступку, соплеменники сочли возможным дать ему обещанную власть – или сочли, что выполнение обета важнее личных оценок его действий. Видимо, детей у него больше не было.

Не вполне ясно, было ли это жертвоприношение результатом влияния языческих культов, но очевидно, что едва ли это был единственный случай: скорее, все-таки единственный «документированный». Очевидно также, что сама Тора однозначно запрещала подобные жертвоприношения, но в сознании Ифтаха (и наверняка не его одного) культы местных языческих божеств слились с культом единого Бога, потому что его жертвоприношение было предназначено именно Всевышнему, несмотря на однозначный запрет.

Это только в очередной раз подтверждает, насколько многогранны эти события более чем трехтысячелетней давности, тем ни менее, дошедшие до нас со всеми именами и названиями. И сегодня в Израиле можно придти и увидеть то самое место, где разворачивались те драматические события.