Успех ультраправых во Франции и их превращение в «национальную правую силу» перекликается с прорывом похожих политических образований по всей Европе

Телецентр канала «France 2», 22 апреля, вечер первого тура президентских выборов. Объявляются результаты. Французы отдали Марин Ле Пен 17,9% голосов. Пресс-секретарь Национального фронта Жильбер Колар (Gilbert Collard) в эйфории четко заявляет о своих политических устремлениях: «Мы – новые правые силы! С Николя Саркози и вправду скоро будет покончено». Национальный фронт, чьи позиции лишь укрепил бывший президент своими чрезмерными обещаниями по поводу иммиграции и ислама, собрав 6,4 млн. голосов, позиционирует себя как альтернативную партию. Он готовится сразиться с СНД на предстоящих парламентских выборах, ведь количество округов с тремя кандидатами растет. И у него на это есть силы. Марин Ле Пен получила первое или второе место в 116 округах из 577, в 59 из них ее счет превысил 25%.

Такой успех ультраправых и их превращение в «национальную правую силу», отказывающуюся, по крайней мере, на словах, от «любых форм ксенофобии, расизма и антисемитизма», делая при этом боевую ставку на борьбу с мусульманской иммиграцией, перекликается с прорывом похожих политических образований по всей Европе. Приведем пример датской Народной партии, голландской Партии Свободы, австрийских партий FPÖ и BZÖ, Настоящих финнов, норвежской Партии Прогресса, фламандской партии «Vlaams Belang», польской «Право и справедливость», болгарской «Ataka», Лиги Севера в Италии, Демократической партии в Швеции, Демократического союза центра (ДСЦ) в Швейцарии. Все эти партии сейчас набирают более 5% голосов, а в некоторых случаях – и все 25%.

По мнению специалиста по ультраправым силам Жан-Ива Камю (Jean-Yves Camus), эти политические образования являются воплощением «новых радикальных правых сил». Их программы колеблются между двумя очень разными философиями, которые противостоят друг другу в вопросах экономики и морали. Некоторые, как Национальный фронт, выступают за «социальный национализм, - объясняет Доминик Рейнье (Dominique Reynié) из Фонда политических инноваций. Одни – евроскептики, выступают против единой валюты, критикуют глобализацию, набрасываются на капитал, говорят, что защищают рядовых работников. Другие, как голландская Партия Свободы Герта Вилдерса (Geert Wilders), защищают «либерал-популизм», - заключает Жан-Ив Камю. Они выступают за единую Европу, либерализм, светское государство и свободу нравов.

Тем не менее, все эти партии, по мнению австрийского политолога Антона Пелинки (Anton Pelinka), сходятся в одном: яростной критике ислама и мультикультурализма. «Они, как истинные демагоги, разыгрывают карту, которая состоит в обличении мусульманской иммиграции, пытаясь объединить тех, для кого глобализация оказалась невыгодной».

Самым радикальный политик из них - Герт Вилдерс (16% голосов на парламентских выборах 2010 года в Голландии), который считает ислам не религией, а «фашистской идеологией», он также является гомофобом и убежденным сексистом. В своем фильме «Fitna» ( «раздор» по-арабски) он сравнивает Коран с книгой «Mein Kampf» - что стоило ему запрета на въезд в Великобританию – и призывает европейских мусульман отказаться от своей веры. Он выступает за прекращение любой иммиграции, а также за высылку из Нидерландов всех мусульман, совершивших какое-либо преступление.

«Хорошие и плохие французы»

Один из текстов Герта Вилдерса можно почитать на сайте «Голос Франции – форум патриотов с Марин Ле Пен» (где его, кстати, называют дерьмовым сионистом). Там можно прочитать его описание неблагополучных пригородов: «Это мир покрытых хиджабами голов, в котором женщины иногда ходят в чем-то вроде палатки, с детской коляской и выводком детей постарше. Их мужья, или рабовладельцы, как вам больше нравится, идут на три шага впереди. Это мир, где мечети встречаются на каждом углу. Вы не сможете прочитать вывески на их магазинах, и вам сложно будет найти в них какой-либо след экономической деятельности. Это мусульманские гетто, подконтрольные религиозным фанатикам».

В Норвегии Карл Хаген (Carl Hagen), руководитель Партии Прогресса, говорил в 2005 году: «Мусульмане, как и Гитлер, уже давно высказались обо всем совершенно определенно. В долгосрочном периоде их целью является исламизация мира (…) Теперь они в Европе». В Швейцарии, которая насчитывает 4% мусульман, Оскар Фрейзингер (Oscar Freysinger) из партии ДСЦ обличает «быструю исламизацию страны» и успешно запустил движение по борьбе с минаретами.

На летнем семинаре Национального фронта в 2011 году Марин Ле Пен заявила, что «массовое прибытие в страну в очень короткие сроки, за последние двадцать-тридцать лет, мужчин и женщин, принадлежащих в большинстве своем к совершенно отличной от нашей культуре, делает любые попытки ассимиляции неэффективными, если не невозможными». Она выступает за прекращение любой иммиграции с Юга, а также за «обращение вспять миграционных потоков». Что заставляет Жан-Ива Камю сделать следующий вывод: «Разговоры об обращении вспять миграционных потоков равносильны призыву к высылке французов иммигрантского происхождения. Нужновыражатьсяясно! Этологикастолкновениямеждуплохимиихорошимифранцузами».

Многие деятели культуры и науки в своих книгах, выступлениях на конференциях или в Интернете являются носителями этого радикального антиисламского движения. И первым был в 1996 году американский политолог Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington) со своей книгой «Столкновение цивилизаций», опубликованной во Франции в 1997 году (изд-во Odile Jacob), в которой он представляет исламскую культуру в качестве единого целого, которое не меняется и отказывается поддаваться внешнему влиянию. Вслед за Хантингтоном появилось множество эссе о лобовом столкновении между Западом и арабско-мусульманским миром. В большинстве из них говорилось о битве ценностей и типов мышления, в которой ислам, по сравнению с демократическим Западом, являлся воплощением нетерпимости и реакционного прошлого.

Некоторые делают упор на то, что ислам угрожает Европе. В 2006 году британская эссеистка Бат Йеор (Bat Ye'or) предупреждала в своей книге «Еврабия. Евро-арабская ось» (изд-во Jean-Cyrille Godefroy), что Европейский союз вскоре будет поглощен экспансионистским арабским миром, благодаря массивной арабской иммиграции, которую поощряет мультикультурная элита. Такое описание завоевательного, авторитарного, захватывающего Европу ислама можно найти у многих эссеистов: Дэниэла Пайпса (Daniel Pipes), Айаан Хирси Али (Ayaan Hirsi Ali), Мелани Филипс (Melanie Phillips), Марка Стейна (Mark Steyn), Бернарда Льюиса (Bernard Lewis), Брюса Боуэра (Bruce Bawer), а также Роберта Спенсера (Robert Spencer), директора сайта Jihad Watch.

Итальянская феминистка Ориана Фаллачи (Oriana Fallaci), автор книги «Ярость и гордыня» (изд-во Plon, 2002), заявила в 2006 году в интервью газете «Corriere della Sera»: «Вот уже четыре года я говорю об исламском нацизме, войне с Западом, культе смерти, самоубийстве Европы. Европы, переставшей быть Европой, превратившейся в Еврабию, которая своей мягкотелостью, слепотой и порабощением врагу роет могилу сама себе». Все эти мысли были переработаны и Андерсом Брейвиком (Anders Breivik), который утверждал, что своими терактами в 2011 году, в результате которых погибло 77 и ранено 151 человек, он хотел уберечь мир от неминуемого наступления «Еврабии».

Однако самым обобщающим произведением об опасности ислама остается расследование американского журналиста Кристофера Колдуэлла(Christopher Caldwell) «Революция у нас на глазах. Как ислам преобразит Францию и Европу» (изд-во Toucan, 2011). Эта книга стала библией новых правых сил. О чем же в ней говорится? Мусульмане захватывают Европу благодаря своей бурно растущей рождаемости, ведь уровень рождаемости среди европейцев упал до 1,3 ребенка на женщину». Он предсказывает, что к 2050 году Италия потеряет половину своего автохтонного населения. Что мусульманское население Нидерландов составит от 17 до 20%. Что «иностранцы» составят от 20 до 32% европейского населения.

В 2010 году в Европе было предположительно 6% мусульман

Многочисленные исследования, проведенные в разных странах, опровергают эти цифры. Например, по данным американского исследовательского центра Pew Research Center, в 2010 году в Европе насчитывалось предположительно 6% мусульман (по родителям), т.е. 44,1 млн. человек. Прогноз на 2030 год составляет 8%. В отчете центра уточняется, что любые предсказания о возникновении Европы, которая в большинстве своем была бы мусульманской («Еврабии»), необоснованны.

В книге «Встреча цивилизаций» (изд-во Seuil, 2007) демографы Юсеф Курбаж (Youssef Courbage) и Эммануэль Тодд (Emmanuel Todd) показывают, что рождаемость падает во всех мусульманских странах. В Алжире в 2005 году женщины выходили замуж в 28 лет, и в среднем у них было по 2,4 ребенка на женщину. В Марокко – 2,2 ребенка. В Тунисе – 2,1 ребенка, как и во Франции. Рождаемость у европейских мусульман тоже падает и приближается к среднеевропейской – в Голландии на одну марокканку приходится 2,9 ребенка, а на турчанку – 1,9 ребенка. В своем расследовании английская газета Financial Times приходит к следующему выводу: «Исламизация, и тем более закон шариата, не является вероятной перспективой, обусловленной демографическим ростом». Специалисты из Национального института демографических исследований (НИДИ) пришли к тому же выводу для Франции: в 2010 году 2,1 млн. человек во Франции объявили о том, что они являются практикующими мусульманами – и это на 63 млн.

Рост антиисламских настроений в Европе объясняется еще одной причиной: распространением среди мусульман исламского экстремизма и джихадистского салафизма. В этом убежден Кристофер Колдуэлл, который, в частности, приводит пример Франции. И кто же не вспомнит сейчас о Мохаммеде Мера (Mohamed Merah), убийце из Тулузы и Монтобана, который причислял себя к салафистам.

Мохаммед Мера и правда частично прошел подготовку в специальных лагерях Афганистана. Однако похоже, что это единичный случай. Бернар Скарчини (Bernard Squarcini), руководитель Центральной дирекции внутренней разведки, сомневается в существовании французской сети салафистов, готовой к насильственным действиям. Переход Мохаммеда Мера от слов к действиям, по его мнению, скорее связан «с медицинскими проблемами и фанатизмом, чем с джихадистской подготовкой». Скорее всего, это был «волк-одиночка».

Социолог Самир Амгар (Samir Amghar) из Высшей школы социологических наук приводит данные внутренней разведки в своей книге «Салафизм сегодня» (изд-во Michalon, 2011): во Франции сейчас от 12 до 15 тысяч салафистов, 95% из которых – пиетисты, то есть аполитичные правоверные мусульмане, выступающие за строгое соблюдение догм, за халяльные правила забоя скота и ношение хиджаба (традиционного платка, а не полностью закрывающей фигуру одежды). Что же касается революционно настроенных салафистов, то их ничтожно малое количество, и за всеми ведется пристальное наблюдение. «Сегодня это нечто вроде исторического анахронизма – чтобы человек причислял себя к джихадистам», - объясняет Самир Амгар.

Тем не менее, одно-единственное убийство, несмотря на его осуждение французскими мусульманами, вдобавок ко всей той информации, поступающей к нам из стран «арабской весны» о месте, которое захватывает в них исламский фундаментализм, позволило ультраправым партиям поддерживать у населения чувство страха и привлекать на свою сторону часть общественного мнения – до дела Мера опросы общественного мнения отдавали Марин Ле Пен 13% голосов. Сразу после этого, выступая 25 марта в Нанте, она заявила: «То, что произошло – это не безумие отдельно взятого человека, то, что произошло – это начало наступления зеленого фашизма на нашу страну»

По мнению политолога Оливье Руа (Olivier Roy), специалиста по исламу, два экстремистских дискурса – антиисламистский (Андерс Брейвик) и джихадистский (Мохаммед Мера), выступающих за столкновение цивилизаций, перекликаются и накладываются друг на друга, становясь неким «самореализуемым пророчеством». Это логика войны, к которой не остается равнодушным общественное мнение.

Многие деятели культуры и науки, выходцы из иммигрантской среды, шокированы подобной логикой, развитой Кристофером Колдуэллом и подхваченной новыми европейскими правыми партиями, логикой, направленной на противопоставление блоков мусульманской и христианской идентичности. Логикой, рассматривающей всех иммигрантов, их детей, а также новые поколения, вне зависимости от их социальной среды и образа жизни, как потенциальных активных исламистов.

Религиозный антрополог Малек Шебель (Malek Chebel), родившийся в Алжире, автор «Манифеста за просвещенный ислам» (изд-во Hachette, 2004), обеспокен этой тенденцией: «Колдуэлл и Марин Ле Пен умалчивают о тысячах образованных мусульман, специалистах, врачах, инженерах, политических и профсоюзных активистах, студентах, арабской буржуазии». Он видит в этом ожесточении возрождение колониализма, возврат к концепциям расизма, замаскированным в культурные одежды. Ведь в европейской концепции Франция занимает особое положение: из-за войны в Алжире арабы не являются на территории Франции такими же иностранцами, как и все остальные, это носители более или менее осознанных фобий.

Анахронизм

Малек Шебель также считает эту исламофобию отставшей от жизни, не замечающей разнообразия мусульман в 2010-е годы. «Большинство мусульманских стран азиатской зоны, самые густонаселенные из них, живут мирным исламом, - утверждает он. – И хотя на Востоке или в Пактистане и остались анахроничные группировки талибов, мусульманская планета не представляется мне охваченной огнем и залитой кровью. Я также вижу повсюду параллельные примеры модернизации. Повсюду протестует молодежь, заявляет о том, как ей не терпится увидеть окаменевшие структуры в движении; более ни один деспот не может руководить своим народом без того, чтобы его власть не оспаривалась, ни один религиозный демагог не может похвастаться своей уникальной связью с Богом, когда все вокруг сидят в Твиттере или Скайпе».

Зайдем, к примеру, на сайт Salamnews (Мир) – это новый сайт молодых и современных французских мусульман. Их редакторская политика: «Оставаться верными светским и республиканским принципам Франции, при этом будучи открытыми для мультикультурной реальности». Стоит зайти на их страничку, посвященную красоте, на которой представлены французские модели африканского происхождения. По их мнению, новые поколения сотрясает столкновение мусульманских традиций и европейской современности.

Эти голоса, выдвигающие на первый план открытый миру ислам, сталкиваются с одной проблемой: как объяснить общественному мнению то, чем живет подавляющее большинство мусульман, а не радикальное меньшинство? Хороший пример этой головоломки можно найти в двух фильмах о переходе мусульман к насильственным действиям, снятых во Франции и в Марокко: «Дезинтеграция» (2011) Филиппа Фокона (Philippe Faucon), вышедший на экраны кинотеатров в феврале, и «Лошади Бога» Набила Айуша (Nabil Ayouch), который недавно был представлен на Каннском кинофестивале. Эти два фильма рассказывают, каждый по-своему, о том, как молодые мусульмане, страдающие от безработицы, расизма и бедности, окунаются в насильственную деятельность салафистов. Это редчайшие случаи, которые могут использовать ультраправые партии. Так, главный редактор сайта Salamnews в ходе организованной в парижском Институте политических наук дискуссии резко раскритиковала «Дезинтеграцию», выдвинув следующий аргумент: «Есть миллионы молодых французских мусульман, которым отказывают в стажировках, но они не совершают терактов!»

Резкое обличение ислама и успех ультраправых партий, наконец, во многом связаны с неудобной реальностью: сложностями сосуществования иммигрантов и французов в бедных кварталах и районах, застроенных многоэтажками. Чтобы объяснить это явление, как правые, так и левые политики справедливо говорят об ухудшении городской среды обитания и десоциализации. Что же касается ультраправых партий, то они ставят на первое место нежелательное тесное соседство, разный образ жизни, ношение хиджаба, вербальные оскорбления, культурное отторжение. И они попадают в самую точку.

Команда социолога Пьера Бурдье (Pierre Bourdieu) выявила проблемы сосуществования в своем обширном исследовании под названием «Нищета в мире» (изд-во Seuil, 1993), когда многие французы говорили о том, что чувствуют себя в ссылке у себя дома. Давайте послушаем, как мадам Менье (Meunier) говорит о своих арабских соседях: «Они ходят туда-сюда, без конца. Это всегда целая куча детворы. Они кричат, плачут (...) Даже проезжающие машины опасны. Это опасно для всех (...) Но когда им об этом говоришь, это им не нравится. Они недовольны. Они кричат, что это расизм. (...) И хуже всего не родители. Хуже всего молодежь, их дети. Они могут позволить себе все; они грубые, злобные, у них недобрый взгляд (...) Я их ужасно боюсь». В то же время, на другой лестничной площадке, молодая арабская женщина жалуется на высокомерие: «Она считает, что это нормально – выпускать собаку в сад. Она мне говорит: «это мой сад». Таким образом, она пытается сказать мне: «это моя Франция»; это ее Франция. Мы, арабы, к этой Франции не относимся. Она нам не принадлежит.

В своей книге «Иммигранты Республики» (изд-во Seuil, 2010) Филипп д'Ирибарн (Philippe d'Iribarne), специалист по межкультурным отношениям, цитируя знаменитую фразу Жака Ширака о «шумах и запахах», напоминает о том, насколько запахи незнакомой кухни, звуки радио, манера говорить являются частью нашей «привычной вселенной»; и насколько в ней становится невозможно жить, когда никто не прилагает усилий по сближению.

Многочисленные исследования рассказывают о том, насколько сложно жить вместе людям из разных миров, которые не разделяют одни и те же привычки, религию, а иногда и язык. То, как относятся некоторые мусульмане к женщинам и гомосексуалам, также используется ультраправыми партиями. Конечно же, и здесь существуют обратные примеры, многочисленные примеры удачного сосуществования, которого удалось добиться благодаря деятельности ассоциаций, комитетов квартала, активных мэрий. Однако о них мы знаем меньше.

Американский социолог Эдвард Т. Холл (Edward T. Hall, 1914-2009) был большим специалистом по проксемике: изучению колебаний социальных дистанций и чувства личного пространства в различных культурах. В своей книге «Скрытое измерение» (изд-во Seuil, 1984) он сравнивал физическую дистанцию, которую устанавливают между собой два англичанина на автобусной остановке, с неизбежной теснотой в Каире. Он был убежден в том, что нагромождение людей в многоэтажных районах, без принятия во внимание каких бы то ни было культурных и этических особенностей, где у всех отсутствует чувство безопасности, является патологией. Он боролся за то, чтобы архитекторы работали с психологами и этнологами, интересовались межкультурными конфликтами, чтобы избежать этого хаоса отношений в многоэтажках. По его мнению, городская политика и социальный урбанизм имеют решающее значение.

В 2007 году Фадела Амара (Fadela Amara) объявила о запуске плана для проблемных кварталов. Она задавалась правильными вопросами: где размещать новоприбывших иммигрантов, какие места создавать для отдыха молодежи, как облегчить создание предприятий в этих кварталах... Этот план приказал долго жить. В апреле этого года, выступая в городе Во-ан-Велен (департамент Рона). Франсуа Олланд призвал «произносить меньше заклинаний и больше делать в области образования, государственных услуг, жилищной политики и занятости в народных кварталах». Это не так уж много, принимая во внимание объявленную новыми правыми силами битву, ведь они решили схватиться с исламом врукопашную.

Почитайте «4 истины» - блог Реми Карийона (Rémi Carillon), кандидата от Национального фронта в департаменте Верхняя Сена. Там можно найти такой призыв: «Сильные методы против ислама». Что это значит? «Наша цель – показать, что «жить вместе», то есть вместе с законами шариата, - это утопия, обреченная на провал. Вторым этапом будет обращение к французам с просьбой выбрать на референдуме один из двух вариантов действий, радикальных и противоположных друг другу: 1) Франция уступает исламу (систематическая адаптация наших законов к шариату) в обмен на прочный мир. 2) Ислам уступает Франции (простая высылка всех французских мусульман в страны их происхождения), что может спровоцировать гражданскую войну».

Фредерик Жуаньо, "Le Monde", Франция