После пяти лет пребывания на посту министра сельского хозяйства политическая карьера самого известного руководителя аппарата в истории Израиля сильно пошатнулась. В 1965 году он вступил в партию Рафи, основанную его давним покровителем Давидом Бен-Гурионом. Эксперимент не удался; партия, которая выступила против правящего движения за трудовое уравнивание, получила всего десять мандатов на всеобщих выборах. Даян «упал» от министра сельского хозяйства до маргинального оппозиционера. Он наметил своей целью министерство обороны, но отчаянно нуждался в новом опыте, который помог бы ему реализовать его амбиции.

Год спустя он получил предложение, от которого не смог отказаться: газета «Маарив» предложила ему вылететь в Южный Вьетнам и присоединиться к американским войскам в качестве репортера. В Кнессете состоялись бурные дебаты об этой поездке во Вьетнам. Решение Даяна поехать в разрушенную войной страну подверглось критике со всех возможных сторон: его однопартийцы расценили это как ошибочный шаг, а Генеральный секретарь МАКИ (ха-Мифлага ха-коммунистит ха-исраэлит, Коммунистической партии Израиля) Шмуэль Миконис вообще осудил путешествие и заявил, что присутствие на театре военных действий в такой спорной войне столь известного израильтянина повредит нейтралитету Израиля. Министр иностранных дел Абба Эбан отмел это возражение, но выразил недоумение по поводу поспешности решения, спросив, почему Даян вообще не консультировался с правительством перед отъездом. Но Даян не отменил поездки.

Перед посадкой в самолет он объяснил журналисту газеты «Давар»: «Эта поездка во Вьетнам не выражает солидарности или противодействия действиям Америки в этой стране. Я еду во Вьетнам, чтобы увидеть политические и военные аспекты того, что там делается, и я верю, что во время моего визита можно многому научиться». Серия статей и дневник, опубликованные в течение десяти лет после этой поездки, доказали, насколько он был прав.

Сначала Даян полетел в Париж, чтобы услышать от сверхдержавы, которая до описанных событий правила Вьетнамом, почему она не смогла сохранить контроль над страной. Он встретился, в частности, с генералами Луасьоном и Нико, которые служили в регионе до поражения французов. Практически по каждой теме они высказали противоположные мнения. Генерал Луасьон сказал: «Трудность американцев – негативное общественное мнение во всем мире и внутри Америки, население которой отказывается поддерживать необходимые жесткие шаги. Если бы не это, «в военном отношении всё можно было бы сделать удовлетворительно». Он считал, что силы повстанцев на севере истощились. Даян высказал опасение: «Я, скорее всего, приеду слишком поздно: к тому времени, когда я доберусь до Сайгона, между Вьетконгом и американцами уже наступит перемирие». Генерал Нико видел ситуацию иначе. Он сказал Даяну, что воздушные налеты должны быть прекращены, а все усилия направлены на получение разведданных. Американцы ищут «радикальных действий, чтобы раз и навсегда положить конец битве», но они обнаружат, что только длительная битва победит Вьетконг (4 июля 1966 года, «Вьетнамский дневник»).

Из Парижа Даян полетел в Лондон, чтобы поговорить с героем Второй мировой войны фельдмаршалом Бернардом Ло Монтгомери. Монтгомери имел четкие взгляды на тему Вьетнама. Он рассматривал Китай как растущую державу, а коммунизм – как метод управления, хорошо подходящий для Азии. «Американцы ошибаются, желая там навязать свой образ жизни», — подытожил Даян встречу. «Мы уехали через два часа, и он расстался со мной, сказав: «Когда вы вернетесь из Вьетнама, то придете и скажете мне, что американцы сумасшедшие» (10 июля 1966 года, «Вьетнамский дневник»).

Из Лондона Даян полетел в Вашингтон. Здесь он мог задать несколько острых вопросов представителям американских военных. Ему было трудно поверить утверждениям, что зимняя атака Вьетконга побеждена войсками генерала Уэстморленда. Если соотношение армии США и сил Северного Вьетнама было действительно три к одному, а подполье Северного Вьетнама не обладало «танками, артиллерией и, прежде всего, не имело никаких воздушных сил, в отличие от американцев, у которых есть все вышеперечисленное – мне трудно понять, почему американцы не добились окончательной победы» (14 июля 1966 года, «Вьетнамский дневник»).

25 июля Даян приземлился в Сайгоне, столице Южного Вьетнама. После десятков разговоров и встреч, праздничного ужина и неофициальных объятий Даян устал от слов и потребовал помощи. Он провел следующий день в том, что назвал «бумажной зоной». Ему были выданы три разных журналистских удостоверения: американское, южно-вьетнамское, израильское. Он экипировался соответствующей армейской одеждой и прошел необычайно впечатляющий военный инструктаж от сержанта, который на каждый вопрос говорил, что не знает, как ответить, «что он всего лишь офицер по связям с общественностью». В конце этого долгого дня Даян получил желаемое: отправился на саму войну.

Несмотря на серьезный возраст (тогда ему было 51), американские сопровождающие поняли, что этот одноглазый журналист уже видел в жизни битвы. Он не боялся приближаться к часто меняющейся линии фронта, участвовать в засадах, переходить вброд реки, погружаться в грязь. «Он движется как червь по горячей земле», – сказал один из американских командиров.

...Вскоре после своего возвращения из Вьетнама, во время Шестидневной войны, Даян получил желанное назначение министром обороны. Посещение зоны военных действий и беседы с «соучастниками» этого длительного исторического события сыграло огромную роль. Многое из того, что Даян увидел во Вьетнаме, в своих военных действиях с большим успехом начал применять Израиль.