После принятия в Израиле закона о национальном государстве "Лехаим" опубликовал статью Лайела Лейбовица "Принудительный космополитизм". Сегодня мы представляем другую точку зрения на новый закон и предлагаем познакомиться с колонкой Бернарда Авишая из журнала The New Yorker

19 июля кнессет, в котором преобладает "Ликуд", партия Биньямина Нетаниягу, принял новый "основной закон" с безобидным названием "Израиль - национальное государство еврейского народа", известный также как закон о национальном государстве, или закон о нации ("хок а‑леом"). В Израиле основные законы - а это четырнадцатый такой закон - имеют квазиконституционный статус, и закон о национальном государстве должен законодательно закрепить еврейский характер "еврейского и демократического государства". В принципе, принятие такого закона могло быть вполне разумной затеей. Другой основной закон - "О человеческом достоинстве и свободе", принятый в 1992 году, имел целью определить демократическую сущность "еврейского и демократического государства", и к этому закону апеллирует Верховный суд, добиваясь большего равенства между израильскими гражданами. К примеру, в 2000 году Верховный суд отменил старое постановление Еврейского национального фонда и Еврейского агентства, запрещающее продажу собственности Еврейского национального фонда неевреям; это произошло после того, как совет поселения Кацир пытался прикрыться этим постановлением, чтобы отказать арабской семье, желающей купить там дом. В 2012 году суд потребовал от кнессета пересмотра законов, позволяющих студентам ультраортодоксальных ешив уклоняться от службы в армии. Закон о национальном характере государства мог бы основываться на законе о человеческом достоинстве и оговаривать, какова должна быть демократия с еврейским лицом; например, он мог бы утвердить иврит в качестве государственного языка, или определить официальный статус еврейской государственной символики, еврейского календаря и государственного гимна "А‑Тиква", или сделать еврейские праздники, включая шабат, "днями отдыха". Все это закон о национальном государстве действительно проговаривает, но он не основывается на законе о человеческом достоинстве, а, скорее, отталкивается от него. Несмотря на (или, скорее, как раз из‑за этого) численность израильского арабского меньшинства, уже составляющего 20% населения страны, и тот факт, что друзы, насчитывающие почти 150 тыс. человек, подлежат призыву в армию, закон о национальном характере государства стремится предоставить Верховному суду руководство по предупреждению дальнейшего распространения равноправия. "Есть такие ситуации, где должен поддерживаться еврейский характер Государства Израиль, и иногда это происходит в ущерб равноправию", - сказала прошлой зимой Айелет Шакед, министр юстиции и одна из основных инициаторов нового закона. Таким образом, закон о национальном характере государства утверждает, что "право на национальное самоопределение" в Израиле "принадлежит только еврейскому народу"; Израиль, по сути, государство мирового еврейства, а не своих граждан. Каждому еврею дается право на алию и автоматическое получение гражданства по Закону о возвращении, принятому в 1950 году. Новый закон обязует государство "обеспечивать благополучие мирового еврейства". Иврит в этом законе назван единственным государственным языком (хотя арабскому присвоен "особый статус"). Что важнее всего (по крайней мере, для критиков закона, обеспокоенных тем, что он будет препятствовать либерализму и процессу мирного урегулирования), закон провозглашает "развитие еврейского заселения земли”" "государственной ценностью”"; при этом он не раскрывает значение слова "еврейский" в данном случае, но подразумевает очевидное. И наконец, закон провозглашает Иерусалим, "единый и неделимый", столицей государства, тем самым подкрепляя прежний основной закон, принятый в 1980 году, когда "Ликуд" впервые пришел к власти. 

Да, недовольные законом не молчали. Закон был принят незначительным большинством голосов (депутаты голосовали в соответствии с линией своей партии, и левоцентристская оппозиция почти в полном составе проголосовала против) и тут же вызвал возмущение всевозможных либералов - от главы Израильского института демократии до главы реформистского движения в Соединенных Штатах. Арабский депутат Зухаир Баалуль из левоцентристского альянса "Сионистский лагерь" объявил о своем намерении отказаться от депутатского мандата. Друзские лидеры говорят о предательстве. Декларация независимости Государства Израиль, провозглашенная в 1948 году отцом‑основателем государства и его первым премьер‑министром Давидом Бен‑Гурионом, обещала "полное равенство в социальных и политических правах для всех жителей государства независимо от вероисповедания, расы и пола". Закон о национальном характере государства выдвигает иной стандарт, подразумевающий дискриминацию в пользу евреев как сообщества, как отдельных граждан и как последователей ортодоксального иудаизма. Мордехай Кремницер из Израильского института демократии отмечает, что закон "подвергает сомнению стремление сионистов построить справедливое общество, считающее равенство основной ценностью". А Хеми Шалев из "А‑Арец" называет закон "гнусным, вредным, сеющим распри и, главным образом, избыточным". 

Но критика этого закона как правового водораздела тоже не совсем корректна, и определение "избыточный", предложенное Шалевом, выдает почему. Шалев - вероятно, непреднамеренно - привлекает наше внимание к глубокому и непреходящему кризису израильской демократии. Об этом свидетельствует его наблюдение, что закон на самом деле мало что меняет (и потому "избыточный"). Двенадцать лет назад арабской семье наконец разрешили поселиться в Кацире. Еврейские поселки, как правило, не любят принимать даже зажиточных арабов, и власти - государственные и муниципальные - по сей день принимают эту враждебность как данность и лишь крайне редко настаивают на интеграции вопреки воле жителей. Все коалиции, сформированные Нетаниягу, так и не смогли провести эгалитарный закон о воинской повинности, который возлагал бы на ортодоксальных молодых людей те же обязанности, что и на светских. Более того, нынешняя коалиция и вовсе обдумывает закон, дающий возможность парламентскому большинству принимать законы, не подлежащие контролю Верховного суда. 

С момента основания Государства Израиль ортодоксальный раввинский суд регулирует многие аспекты частной жизни: от брака, развода и похорон до юридического определения "еврейства", необходимого в миграционном законодательстве и вопросах получения гражданства, покупки земли и права поселения, образования и финансирования культурных проектов. Израильское земельное управление и контролируемые государством организации, такие как Еврейский национальный фонд или Еврейское агентство, предоставляют финансовую помощь только "еврейским поселениям". Кремницер обеспокоен тем, что он называет "иудаизацией" земли, но явно не связывает ее с Законом о возвращении, в котором понятие "еврейства" основывается на раввинистическом праве, принадлежности к ортодоксальному иудаизму и генетическом происхождении. (Я писал о подобных дискриминационных практиках, когда Нетаниягу в прошлый раз предлагал принять закон о национальном государстве; это было в 2014 году, и, по слухам, американский президент Обама блокировал эту инициативу.) 

Неудивительно, что в 2016 году государственных денег на душу населения в арабских городах приходилось на 10% меньше, чем в самых бедных еврейских городах, и на 45% меньше, чем в богатых. Ущемление неевреев в Израиле - это устоявшийся факт израильского законодательства и практики государственных ведомств. Новый закон о национальном государстве лишь делает это более оскорбительным. Нельзя также сказать, что эта практика началась лишь с приходом к власти "Ликуда". Макс Фишер написал в "Times", что закон о национальном государстве обнажает разлагающее воздействие оккупации Западного берега реки Иордан и Газы; оккупация разожгла националистические чувства и подтолкнула израильтян к тому, чтобы испортить свою демократию ксенофобией, как это произошло в Венгрии или Польше. Давид Бен‑Гурион, пишет Фишер, "будучи уже на пенсии, в июле 1967 года, предупреждал израильтян, что они посеяли семена саморазрушения". Вообще‑то Бен‑Гурион отказался рассматривать вывод войск как с Голанских высот, так и из Большого Иерусалима. Но, что важнее, израильская демократия была скомпрометирована еще до оккупации, и вина за это лежит на Бен‑Гурионе; то, что сделал он, впоследствии было усилено целым рядом ловких - или просто трусливых - решений того же самого Верховного суда, на который нынче уповают либералы. 

Зимой 1949 года Бен‑Гурион отказался принимать либерально‑демократическую конституцию, которую сам же и поручил разработать; он предпочитал работать с национально‑религиозными партиями - а не с левыми и правыми. Он также начал продвигать идею о том, что "иудейская нация" ("леом йеуди"), или "еврейская нация" ("леом иври"), как ее тогда часто называли, более или менее тождественна историческому "народу Израиля" ("ам Исраэль"), избранному и гонимому, живущему в рамках библейской культуры и по библейским законам. По сути дела, Бен‑Гурион смешал святой народ, ам, с современной еврейской нацией, леом, как будто последняя не была секулярным сионистским изобретением, призванным заменить первый. Бен‑Гурион был светским евреем, приверженным буддистской духовности. Но тем не менее он закрепил теократическое представление о сущности еврейства, поддержав ортодоксальные раввинские суды и ортодоксальных министров, и в то же время предлагая лидерам еврейской диаспоры, чей политический вес и финансы могли пригодиться молодому государству, привлекательную для них картинку: Израиль как расширение синагогальной жизни. 

В 1950‑1960‑х, пока Бен‑Гурион по-прежнему был премьер‑министром, государственный аппарат признал еврейскую национальность, леом йеуди, как отдельную юридическую категорию; это повлияло на Закон о возвращении, а также дало возможность различать евреев и арабов (и в редких случаях представителей других народов) путем указания национальности в удостоверениях личности. Однако в 1962 году Верховный суд поддержал решение правительства отказать в гражданстве брату Даниэлю, известному также под именем Освальда Руфайзена, - польскому еврею, который в годы войны скрывался в монастыре и впоследствии стал монахом‑кармелитом. Брат Даниэль настаивал на том, что он еврей по "национальности", а кроме того, беженец от новой волны польского антисемитизма. Но Верховный суд утверждал, что он больше не является евреем, поскольку принял христианство. 

Потом, в 1968 году, морской офицер Биньямин Шалит, еврей и уроженец Израиля, женившийся за границей на шотландке, требовал, чтобы его двое детей, живущие в Хайфе, были зарегистрированы как евреи, но не по религии (сам он был атеистом), а по национальности. В Верховном суде мнения разделились, но он все же вынес решение в пользу Шалита, однако спустя два года правительство Голды Меир под давлением религиозных националистов приняло закон, отменяющий принцип, из которого исходил Верховный суд. Тем временем министры‑ортодоксы, возглавлявшие Министерство внутренних дел в кабинетах "Ликуда", стали применять строго ортодоксальные, или алахические, стандарты к гиюрам, имеющим целью подтвердить "еврейскую национальность". 

Как это ни парадоксально, если бы закон о национальном государстве всерьез воспринял концепцию еврейской нации - еврейского гражданского общества, к которому некогда стремились образованные сионисты наподобие молодого Бен-Гуриона и которое еврейские космополиты в Тель-Авиве проводят в жизнь каждый день, - это привело бы к демократической революции в израильском законодательстве. Тогда бы Израиль определил национальную еврейскую жизнь в категориях языка, поп‑культуры и географии, и, несмотря на все предсказуемые сложности, государство могло бы со временем ассимилировать желающих того представителей арабского меньшинства, беженцев и прочих. Как раз к этому призывают друзы. 

Но здесь нас снова подвел Верховный суд, причем еще задолго до того, как был принят закон о национальном характере государства. В 2013 году суд отклонил требование истцов, среди которых был бывший министр образования и глава ВВС, обязать Министерство внутренних дел зарегистрировать их не как "евреев по национальности" (как хотели брат Даниэль и Шалит), но как израильтян, что позволило бы им и другим секуляристам игнорировать вопрос о том, кто такой еврей. 

Судьи сказали, что не в их компетенции фиксировать тот факт, что "появился новый народ, к которому принадлежат все жители и граждане [Израиля]" и что они опасаются своим решением вызвать "разобщенность", что, разумеется, напрямую влечет за собой подрыв теократической парадигмы. Франсес Радай, юрист, сотрудник Еврейского университета в Иерусалиме, давно жалуется на то, что его единомышленники‑либералы не замечают, что слово "равенство" выпало из Закона о человеческом достоинстве, и это дает судьям Верховного суда возможность смотреть сквозь пальцы как на остаточную дискриминацию, так и на эксцессы поселенческого движения. 

Таким образом, гражданский брак, он же смешанный брак, продолжает быть юридически недоступным. Законы, запрещающие работать в субботу, были введены в большинстве городов. Объединенный Иерусалим давно уже по закону признан государственной столицей. Уже уголовным преступлением в Израиле считается различение поселений, возникших до и после 1967 года (например, в призыве к международному бойкоту израильских продуктов или университетов). Уже официально разделены системы школьного образования - государственная ортодоксальная, светская еврейская и арабская, причем ортодоксальные партии уже открыто миссионерствуют в очевидно светских школах. Судьи давно применяют еврейское право в случаях, у которых нет прецедента; министр юстиции в кабинете "Ликуда" Яаков Нееман призвал к этому более десяти лет назад. Пожалуй, самый знаменательный момент, связанный с законом о национальном характере, в том, что на следующее утро после его принятия полиция задержала и подвергла допросу Дова Хаюна, раввина консервативного движения, по подозрению в проведении свадебных церемоний без разрешения ортодоксального главного раввината. Кроме того, коалиция Нетаниягу заблокировала поправку к закону о суррогатном материнстве, позволяющую однополым парам прибегать к услугам суррогатных матерей. 

Еще раньше, чем Виктор Орбан, который как раз недавно посетил Израиль, Нетаниягу попытался поставить под контроль СМИ, лишить власти Верховный суд, коррумпировать полицию и надавить на университеты. Но беда израильских либералов не в том, что их государство собирается превратиться в Венгрию, а, скорее, в том, что оно еще не вышло из состояния Квебека перед Тихой революцией 1960‑х, когда священники и монахини заправляли французскими школами и службами социального обеспечения, епископы решали, что люди должны пить, читать и смотреть, а политики мобилизовали электорат, браня les anglais. Ликуд сравним с квебекским Национальным союзом того периода, который под "национальным" понимал "французский, католический, ультрамонтанский" и настоящей мишенью которого был Монреаль и его мир - более плюралистичный, неизбежно либеральный, секулярный, торговый. (В 1950 году будущий премьер‑министр Пьер Трудо выступил сооснователем журнала в Монреале под названием "Cité Libre", "Свободный город".) Аналогично, если закон о национальном характере государства имеет мишень, то эта мишень - растущий прибрежный мегаполис, простирающийся от Тель-Авива до Хайфы, элитное побережье Израиля, которое - в отличие от Иерусалима и других, более бедных периферийных городов - становится еврейским участником секулярного, глобалистского, сетевого мира. 

Культурные войны в Израиле продолжаются. С тех пор как закон был принят, Дов Хаюн получил массу новых заявок на проведение свадеб, независимо от того, признает их государство или нет. ЛГБТ-активисты вывели на улицы Тель-Авива сотни тысяч протестующих. Друзы готовятся к своим собственным демонстрациям. Для лагеря Нетаниягу новый закон - это новая победа, покрытие статус‑кво слоем конституционного лака. Но с другой стороны, это также сигнал того, насколько они боятся проиграть войну, которая началась не сейчас и даже не в 1967 году. 

Бернард Авишай, Israel Passes a Law Stating What’s Jewish About a "Jewish and Democratic State"