Из сектора Газа по-прежнему летят огне- и взрывоопасные воздушные змеи и шары, на которые армия реагирует предупредительными выстрелами с беспилотников. Так что на вопрос, как быть с воздушным террором, ответа пока нет.

Но Моти Карпель из газеты "Макор ришон" ставит вопрос шире: как сократить население самого переполненного и самого опасного в мире участка земли, изрытого туннелями и набитого ракетами, где часть населения хочет только одного – войны. И автор приходит к выводу, что решением может стать добровольная эмиграция жителей сектора Газа.

Иными словами, по мнению Карпеля, в один воистину прекрасный день на всех КПП вокруг сектора Газа выстроится нескончаемая очередь людей с чемоданами и домашним скарбом, которых будут ждать сотни израильских грузовиков, чтобы доставить их в аэропорт им. Бен-Гуриона вместо того, чтобы и далее доставлять в Газу гуманитарные грузы.

В другом варианте те же "добровольцы" пройдут через КПП Рафиах на египетскую территорию и улетят на все четыре стороны из каирского аэропорта. Либо останутся жить в Египте, что впрочем маловероятно, поскольку египетским властям хватает своих 80 миллионов голодных ртов.

Но главное в другом: Израиль уже испробовал план эмиграции. Карпель об этом не знает. Другие забыли. А историки не напоминают. Вот мы и напомним.

После 1967 года Израиль пытался уговорить палестинцев эмигрировать в Южную Америку. Кроме наличных денег, им пообещали золотые горы. Именно в секторе Газа нашлись кандидаты на эмиграцию. Агенты Мосада ожидали их в Парагвае и разместили на границе между Парагваем, Бразилией и Аргентиной в местности, совершенно непригодной не только для сельского хозяйства, но и для жизни. У переселенцев не было связей, деньги скоро кончились, агенты Мосада больше не вернулись, телефон израильского посольства не отвечал. И в мае 1970 года вся операция окончательно провалилась, когда один из разочарованных палестинских эмигрантов ворвался в израильское посольство в Асунсьоне (Парагвай) и застрелил жену консула Эдну Пеэр, служившую секретаршей.

Во время траура консула навестил агент Мосада, взявший с него клятву никому ничего не рассказывать в течение тридцати лет.

Консул сдержал клятву, а остальные хранят молчание по сей день: израильтяне – из-за нежелания признаться в провале операции, палестинцы – из-за боязни признать, что среди них нашлось несколько тысяч человек, продавшихся за чечевичную похлебку.

Карпель относится к Газе, как и большинство израильтян, пытаясь понять, что они от нас хотят? Ведь мы ушли из Газы и думали, что навеки избавились от этого проклятья, но Газа со всеми ее проблемами преследует нас каждый Божий день. Мы отгородились от нее забором, но что ей забор, когда у террористов есть ракеты, а теперь еще и огнеопасные змеи. Мы понастроили дорогущих укреплений и домашних бомбоубежищ для жителей пограничных поселений. Вбухали миллиарды в несколько видов ПВО и ПРО, чтобы сбивать минометные и реактивные снаряды. Окопались в нашей еврейской Спарте и продолжаем искать решение нерешаемой проблемы: как быть с Газой?

Как пишет Карпель, наш ответ на обстрелы остается все тем же – "бомбежка "качественных целей", точечная ликвидация, а теперь еще самый большой абсурд – "план восстановления". Мы собираемся помогать в сборе десятков миллиардов долларов по всему миру только для того, чтобы увековечить проблему Газы, превратив ее в кровоточащую язву на веки веков. Ибо у нас есть богатый опыт с такими "планами восстановления". В конце концов, страны-доноры не дают денег. А если дают, они не идут на восстановление. А если бы и пошли, то все равно не решили бы проблемы, потому что любой будущий режим в Газе – от ХАМАСа и правее – будет всегда поддерживать "сопротивление". Никогда у нас не будет ничего общего с жителями Газы, которая всегда останется враждебной Израилю, порождая все больше ненависти и сопротивления".

При такой оценке положения Карпель предлагает отказаться от постоянных вопросов "на что готов согласиться ХАМАС?", "чего хотят жители Газы?" и "что скажет мир?" Ибо главный вопрос в том, чего хотим мы? Или чего мы не хотим.

"Во-первых, мы не хотим, чтобы нынешнее положение продолжалось вечно. Во-вторых, мы не хотим заново оккуппировать Газу, чтобы свергнуть режим ХАМАСа. Нам это слишком дорого обойдется. Даже если мы согласимся заплатить такую цену, мы не хотим хозяйничать в Газе. И, тем более, – в отличие от Иудеи и Самарии – распространять на нее наш суверенитет. С двумя миллионами жителей и страшной теснотой это нереально. В-третьих, по вышеперечисленным причинам, мы не хотим "плана восстановления" Газы.

Что же осталось? Только одно: международный план массовой эмиграции из Газы при участии всех стран мира, с их финансированием и под их ответственность. Только на это стоит потратить десятки миллиардов".

Пройдет несколько дней и статья Моти Карпеля затеряется в океане подобных статей, у которых никогда не бывает продолжения по той причине, что если арабский мир не хочет помогать палестинцам, у остального мира, тем более, нет никакого желания это делать.

Глава комиссии ООН по делам беженцев написал еще в 1958 году: "Арабские государства не хотят решить проблему беженцев. Они хотят поддерживать ее (…) как оружие против Израиля".

Прошедшие десятилетия только подтвердили правоту такой оценки, как и слов бывшего министра иностранных дел Израиля Аббы Эвена: "Палестинцы ни разу не упустили возможности упустить возможность".