Авнер Голов – сотрудник Института исследований в области национальной безопасности при Тель-авивском университете (INSS) и помощник бывшего начальника военной разведки Израиля (АМАН) Амоса Ядлина, специализирующийся на иранской атомной программе, ответил на вопросы редакции NEWSru.co.il.

Голов печатается в The New York Times, Wall Street Journal и других СМИ. Его анализ ситуации с иранской ядерной программой на этой неделе цитировало издание Time.

Израильские политики и аналитики давно говорят о том, что Иран может создать ядерную бомбу, если не в течение нескольких недель, то в течение нескольких месяцев. От чего это зависит и почему эти "несколько месяцев" растянулись на годы?

Мы полагаем, что Иран может создать атомную бомбу за 2-3 месяца с того момента, как примет решение о создании бомбы.

От чего зависит это решение, и почему оно не было принято до сих пор?

Тегеран не чувствует себя сейчас достаточно уверено, учитывая пристальное внимание всего мира и наличие санкций. Однако, если ситуация не изменится, существует опасность, что, как только санкции будут ослаблены и за действиями Ирана перестанут так пристально следить, Тегеран, действительно сможет создать бомбу за 2-3 месяца.

Как этого можно избежать? Ставит ли эту цель временное соглашение между "шестеркой" и Ираном?

Временное соглашение дает возможность остановить Иран на этапе, когда для создания бомбы нужно несколько месяцев. В случае соблюдения Тегераном всех пунктов соглашения, в ближайшие 6 месяцев Иран не будет устанавливать дополнительные центрифуги, откажется от использования продвинутых центрифуг и строительства новых объектов по обогащению урана и выделения плутония. Кроме того, Иран не будет обогащать уран выше уровня 5% и приостановит строительство реактора на тяжелой воде в Араке, на котором было бы возможным производство плутония.

Но на днях глава МИДа Ирана заявил, что Тегеран продолжит строить реактор в Араке.

В этом и заключается искусство дипломатии. Согласно договору, строительство самого реактора будет остановлено, но иранцам можно будет вести работы по отстройке объекта, поэтому у них есть прекрасная возможность временно сохранить лицо. Окончательное соглашение должно предусматривать полное закрытие реактора в Араке.

За эти полгода у дипломатов есть шанс прийти к общему знаменателю о постоянном договоре между Ираном и Западом и договориться о мерах, которые будут применены в случае несоблюдения Тегераном пунктов соглашения.

Самым большим минусом временного соглашения является опасность того, что временное соглашение де факто может стать постоянным. Поскольку никто не захочет признавать провал переговоров, полгода перерастут в год, два и так далее. А окончательное соглашение так и не будет заключено.

Именно из этих опасений Израиль так сильно сопротивлялся подписанию временного договора. Потому что наша главная цель заключается в том, чтобы для создания атомной бомбы Ирану понадобилось не несколько месяцев, а несколько лет.

Как Израиль намерен действовать? Какой постоянный договор с Ираном в Иерусалиме сочтут приемлемым?

Прежде всего, надо понять, что нужно для достижения приемлемого для Израиля соглашения. Нужны данные и правильная атмосфера. Спецслужбы США и Израиля сотрудничают так плотно и так продуктивно, как не сотрудничали никогда. Между нами существует стопроцентное согласие во всем, что касается фактов и их интерпретации, однако между политиками существуют серьезные разногласия по вопросам стратегии, поэтому, прежде всего, необходимо восстановить доверие и сотрудничество между США и Израилем на государственном уровне. Без этого невозможно прийти к формулировке соглашения, приемлемой для Израиля.

Цель постоянного соглашения – изменение "иранских часов". Окончательный договор с Ираном должен привести к тому, что Ирану для создания атомной бомбы понадобится несколько лет, если в Тегеране примут такое решение.

Как этого достичь?

Прежде всего, нужно договориться о соотношении числа центрифуг, которые останутся у Ирана, и количества обогащенного урана. Это число должно быть символическим – достаточным, чтобы в Тегеране могли сохранить лицо.

Известно, что Тегерану важно, чтобы Запад признал их право на обогащение урана. Значит, им нужно дать эту возможность. Но нужно сделать так, чтобы число центрифуг было таким, чтобы у Тегерана не было шансов создать бомбу за пару месяцев. На сегодняшний день в Иране 19 тысяч центрифуг, половина из которых не используется. У них должно в конечном итоге остаться всего несколько тысяч. Или несколько сотен, если речь идет о центрифугах четвертого поколения, которые у них тоже есть.

Вместе с этим очень важны запасы обогащенного материала. Я хочу отметить, что много говорится об уровнях обогащения урана и о том, что 3,5% является приемлемым уровнем, а 20% – уже нет. На самом деле, это самый незначительный параметр. И именно в этом вопросе Израиль может пойти на уступки.

Почему?

Потому что тот, кто может обогатить уран до 3,5%, может обогатить его до 20% и до 90%, что является уровнем для военного использования. Важно число центрифуг и количество обогащенного урана. Если у Ирана останется ограниченное число центрифуг и ограниченное количество обогащенного урана, для производства бомбы им понадобится несколько лет.

Кроме того, надо проследить, чтобы у них не было возможности создания плутониевой бомбы, которая может быть произведена в реакторе на тяжелой воде в Араке. Иран должен его закрыть.

В окончательный договор нужно внести пункт о закрытии всех ядерных объектов, кроме одного, наземного. В том числе, чтобы облегчить его уничтожение Израилем или США в случае необходимости. Поскольку Тегеран утверждает, что разрабатывает атом в мирных целях, в этом пункте Запад обязан проявить твердость.

Как можно за этим проследить?

Самое важное – контроль. Как минимум Иран должен согласиться на протокол NPT – Договоре о нераспространении ядерного оружия, который предусматривает жесткий контроль над ядерной программой страны. Контроль должен быть постоянным, чтобы Запад мог заметить все нарушения и отклонения от соглашения.

Кроме того, надо создать механизм, который снизит мотивацию Ирана нарушить соглашение. Систему санкций. Также должен быть оговорен срок соглашения.

Вы говорите о контроле, но в прессе постоянно пишут об обнаружении в Иране секретных ядерных объектов.

Зачастую эти слухи ни на чем не основаны. Например, последнее сообщение об обнаружении подземных туннелей. В Иране их очень много и надо знать, что именно там происходит. С другой стороны, действительно беспокоит то, что объект в Фордо обнаружило не МАГАТЭ, а оппозиция и иностранные разведки. Можно предполагать, что есть еще.

Есть другие параметры, которые должны быть учтены в окончательном соглашении?

Необходимо удостовериться, что иранцы не создадут средства для использования атомной бомбы – детонаторы и ракеты, способные доставлять ядерные боеголовки на значительные расстояния. Известно, что в Иране велись разработки этих средств. Надо убедиться, что Иран эти разработки остановил – не проводит испытания детонаторов и не продолжает разработку ракет.

Нам известно, что у Ирана есть около 20-ти российских самолетов Су-24, которые специалисты из РФ помогли модифицировать так, чтобы эти самолеты могли нести крылатые ракеты, в том числе – с ядерной боеголовкой. Эти фронтовые бомбардировщики трудно засечь, когда они летят на малой высоте над гористой местностью.

Это действительно серьезные самолеты, но ВВС и ПВО Израиля могут справиться с такой угрозой, несмотря на то, что их действительно трудно засечь. Кроме того, эти самолеты должны заправляться по дороге домой, а это невозможно, поэтому эти миссии могут быть только суицидальными. Надо помнить, что у израильских ВВС есть преимущество над иранскими – и по численности, и по технологиям. Я хочу подчеркнуть, что стопроцентной защиты никогда быть не может, но ЦАХАЛ готов противостоять любой тактической угрозе со стороны Ирана.

Даже если это ядерная угроза? Time, цитируя вас, писал на этой неделе, что иранские ракеты "Шахаб-3" могут достичь израильской территории, но неспособны точно поражать цели на таком расстоянии. Однако, если эти ракеты будут нести ядерные боеголовки, их точность будет несущественна.

Если речь идет о конвенциональных боеголовках, психологический эффект, несмотря на стратегические недостатки неточного оружия, в демократической стране тоже будет иметь огромное действие. Однако речь идет именно о конвенциональном оружии, которое Иран может применить против Израиля в ответ на нападение на ядерные объекты Исламской республики со стороны Израиля или США. Потому что создание в Иране ядерной бомбы Израиль, скорее всего, не допустит, даже если дипломатические переговоры закончатся крахом.

Вы говорите о нападении на иранские ядерные объекты? В каком конкретно случае Израиль или США готовы атаковать Иран?

В этом заключается одно из самых больших разногласий между Иерусалимом и Вашингтоном. Американцы считают, что "красной чертой" является решение Ирана о создании атомной бомбы. В Израиле утверждают, что, учитывая лишь частичные успехи разведслужб в обнаружении иранских ядерных установок, нет никаких гарантий, что Запад узнает о решении Ирана о создании бомбы вовремя. Более того, для того, чтобы начать военные действия, нужно время.

Нетаниягу называет "красной чертой" не само решение Ирана, а возможность принять это решение. То есть Нетаниягу предлагает атаковать в тот момент, когда у Ирана появятся все "ингредиенты" для создания атомной бомбы – ядро из обогащенного на 90% урана и детонатор, а также ракеты или самолеты для доставки бомбы.

Что касается инструментов нападения – несмотря на то, что разработки ведутся, на данный момент таких возможностей у Ирана нет.

В прошлом году Нетаниягу утверждал, что для создания бомбы у иранцев должно быть 240 килограммов обогащенного на 20% урана. Пока у них есть 190 килограммов. То есть "красная черта" Нетаниягу находится на отметке 240 килограммов запасов обогащенного на 20% урана.

На мой взгляд, премьер-министр слишком оптимистичен. Для обогащения урана на 90%, на военном уровне, хватит достаточного количества урана, обогащенного даже на 3,5%. У Ирана сейчас есть достаточно обогащенного до низкого уровня урана на 6 атомных бомб.

Среди израильских аналитиков бытует мнение о том, что Израиль уже опоздал с нападением на Иран, поскольку у иранцев появились такие подземные и хорошо защищенные объекты, как реактор в Фордо.

На это я могу только процитировать нашего министра обороны: "Все, что один человек построил, другой может разрушить".

В чем смысл нападения на Иран, если в современном мире информация передается за секунды и можно предположить, что любая страна, которая поставит себе цель создать атомное оружие, сможет это сделать, если ей не помешают? Тем более, учитывая, что Иран большая и богатая страна, с режимом, который может вынести давление общественности, страдающей от экономических санкций? Если мы не можем остановить ядерную программу, зачем на них нападать, если через несколько лет они все равно сделают бомбу?

Во-первых, несколько лет для Ближнего Востока – огромный срок. Но для того, чтобы эти несколько лет были выиграны не зря, надо сделать все, чтобы на следующий день после нападения на Иран санкции не были сняты. Если атака на ядерные объекты Ирана приведет к тому, что санкции Запада будут сняты, это только расчистит дорогу Тегерана к бомбе. Успех нападения будет измеряться его дипломатическими плодами, а они возможны только в случае сохранения санкций и международного давления на Иран.

Как вы думаете, что ждет Израиль в случае нападения на Иран?

Тегеран не промолчит, но и не развяжет региональную войну. Как я уже говорил, у них есть ракеты, способные достичь Израиля. Однако, в отличие от 1991-го или 2006-го года, в Израиле существуют мощные системы ПВО. На мой взгляд, это приведет к военным действиям, но не к масштабной войне.

Предположим, у Ирана появится атомная бомба. Так ли это страшно для Израиля? Известно, что до сих пор два государства, обладающие ядерным оружием, ни разу не воевали между собой. Атомная бомба есть у Пакистана и Северной Кореи. Почему мы боимся именно Ирана?

Вспомните Карибский кризис. СССР и США удалось избежать ядерной войны благодаря своему рациональному поведению. Иранский режим уникален. Несмотря на его прагматичность, учитывая его сильную религиозную окраску, мы не можем быть стопроцентно уверены в его рациональности и приоритетах. И даже небольшой шанс на нерациональное поведение с их стороны обязывает думать об опасности. Однако, допустим, что разум возьмет верх, как в случае Карибского кризиса. Вспомните, что предотвратило войну – брат президента Кеннеди встретился с советским послом, а потом была создана прямая телефонная линия между Белым домом и Кремлем. У Израиля с Ираном нет дипломатических отношений. Вы представляете себе прямую линию между Нетаниягу и Роухани?

Но это еще не самая большая опасность. Саудовская Аравия давно говорит, что если у Ирана появится атомная бомба, ее сделают и они. Бомба у Ирана может развязать гонку ядерных вооружений во всем регионе. Не говоря уже о том, что "Хизбалла" и другие террористические организации будут в этом случае гораздо наглее. И в таком нестабильном регионе, как Ближний Восток, трудно будет сохранять равновесие. Особенно если бомба будет сразу у нескольких государств.

Все эти опасности осознает не только Израиль, но и Запад. Израиль должен использовать общность интересов с США. Надо работать вплотную с американцами на государственном уровне. Мы не присутствуем в комнате переговоров. США же не только присутствуют и имеют на этих переговорах огромный вес. И на сегодняшний день Соединенные Штаты – самая мощная держава в мире, которая может решиться и на военное вмешательство.

Между США и Израилем действительно существует кризис доверия на государственном уровне, в который внесли свою лепту обе стороны и который необходимо решить.

Что вы скажете о высказываниях Нетаниягу о том, что данное соглашение с Ираном – "историческая ошибка", и что это может привести к новому Холокосту?

С Нетаниягу можно спорить о риторике, но Израиль действительно был против временного соглашения, требуя применить формулу Big For Big – достигнуть окончательного соглашения, а потом уже снять санкции. Именно из опасений, что временный договор станет де факто постоянным. Кроме того, наш премьер играет здесь роль злого полицейского – чем тверже Израиль будет порицать соглашение, тем легче будет американцам вытянуть из Ирана как можно больше уступок за столом переговоров, надавив на то, что они обязаны слушать союзников.

Есть ли на данный момент какой-то фактор, который можно назвать "темной лошадкой", имеющей возможность в ту или иную сторону повлиять на развитие событий?

Да. Россия. На примере Сирии мы убедились, что Россия стремится занять ключевые позиции на Ближнем Востоке. И в данной истории она является ключевым фактором. Я не имею в виду даже влияние Кремля на Тегеран. Самое главное, что Россия, Индия и Китай – это единственные страны, торговля которых почти не пострадала в результате наложенных на Иран санкций. Если мы хотим усилить санкции и нанести более серьезный удар по экономике Ирана, надо обращаться к этим странам. США и Европа сократили торговые отношения с Ираном в очень большой степени, у них практически не осталось пространства для маневра. Россия, Индия и Китай еще могут усиливать санкции. Кроме того, Россия является одной из стран "шестерки", ведущих переговоры с Ираном. Поэтому она будет играть серьезную роль в том, будут ли сохранены санкции против Ирана в случае нападения на иранские ядерные объекты.

С одной стороны, Россия может оказать серьезное экономическое давление на Иран. С другой – обрушить систему санкций. Однако надо помнить, что России тоже не нужен ядерный Иран. Путин неоднократно заявлял, что опасается религиозного террора. Ядерный Иран, поддерживающий террор и находящийся по соседству с Кавказом, представляет угрозу для России.

Именно санкции определят судьбу иранской ядерной программы.

Беседовала Алла Гаврилова