Теракты ИГИЛ в Тегеране не произошли бы, если бы не было окончания странного перемирия между Ираном и ИГИЛ, а также внутрииранских межэтнических проблем, которые создали кадровый резерв для ИГИЛ внутри Ирана. Если иранские власти поддадутся на провокацию и будут использовать теракты как предлог для зачисток в суннитских провинциях, то число иранских игиловцев продолжит расти и дальше, пишут Николай Кожанов и Антон Мардасов на сайте Московского Центра Карнеги.

Противостояние Ирана и ИГИЛ (группировка запрещена в РФ) вышло на новый уровень. Восемнадцатого июня иранский Корпус стражей исламской революции (КСИР) произвел ракетный обстрел позиций боевиков в районе сирийского города Дейр-эз-Зора. Это стало ответом на недавние теракты, которые ИГИЛ устроил в Тегеране. Тогда во время двойной атаки на парламент страны и мавзолей основателя Исламской Республики имама Хомейни погибло 17 человек и еще 43 были ранены. 

После тегеранских терактов прошло уже больше двух недель, но вопросов о случившемся по-прежнему гораздо больше, чем ответов. Прежде всего, многое неясно об исполнителях терактов: кто они были по своему происхождению, взглядам? Кто направил и подготовил их для работы в Иране? Если это был ИГИЛ, то почему нанес удар именно сейчас? Где изначально суннитская секта нашла сторонников в преимущественно шиитском Иране? Как случилось, что террористы смогли эффективно выполнить свою задачу в центре Ирана, чья контрразведка и контртеррористические службы считаются одними из лучших? 

Странная война с ИГИЛ 

Предлагаемый иранцами ответ: мы подверглись атаке ИГИЛ, и точка – удобен для иранских властей. После слов «Исламское государство», как правило, объяснений уже не требуют. Иранским пропагандистам это на руку. Рассуждая о том, что Иран стал жертвой террористической атаки, они автоматически ставят Иран в один ряд с другими государствами, пострадавшими от ИГИЛ. Заявления американской администрации, что необходимо сдерживать Тегеран, в таком свете выглядят почти кощунственно. Заодно забывается причастность иранцев к финансированию некоторых других региональных группировок с противоречивой репутацией. 

Сейчас во внутренней политике иранские власти активно используют эти теракты, чтобы поддержать в глазах населения образ Ирана как осажденной крепости и мобилизовать людей против внешних врагов с помощью слухов, что ИГИЛ провел атаки при поддержке спонсоров из Саудовской Аравии и попустительстве традиционных геополитических соперников США и Израиля. 

Однако не стоит торопиться записывать Иран в антитеррористическую коалицию. Иран воюет на Ближнем Востоке не столько против террористов, сколько за свои интересы, а это существенная разница. С одной стороны, контртеррористическая борьба в таких условиях – это лишь один из элементов иранского регионального присутствия, причем не всегда самый важный. С другой стороны, борьба за национальные интересы подразумевает более гибкий подход к идее антитеррористической борьбы, чем то рисует пропаганда. 

Так, Иран – ныне непоколебимый борец с терроризмом – еще в 1990-е годы установил связи с «Аль-Каидой» и Египетским исламским джихадом, которым тогда руководил Айман аль-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды». В 2000-е годы иранцы активно контактировали с полевыми командирами «Талибана», хотя формально считали его главным врагом в Афганистане. При этом в рамках противостояния с США Тегеран взаимодействовал во время американской операции в Ираке с «Аль-Каидой в Ираке», родоначальницей ИГИЛ. Одиозный, ныне убитый радикал Абу Мусаб аз-Заркави после вторжения американцев в Ирак прибыл туда из Афганистана именно через Иран (один из авторов был невольным свидетелем того, как представители иранского МИДа спустя много лет обсуждали детали организации переезда аз-Заркави через Тегеран). 

В 2010 году глава Центрального командования вооруженных сил США Петреус, выступая перед американским Сенатом, заявил, что «"Аль-Каида" по-прежнему использует Иран в качестве базы в регионе». После публикации документов, найденных на вилле бен Ладена в пакистанском Абботабаде, американские эксперты признали, что контакты Ирана и «Аль-Каиды» не были такими тесными, как считалось ранее. Тем не менее тут можно говорить о тактическом сотрудничестве с «показательными порками», которые периодически устраивали иранские силовики. 

Так, в письме от 2007 года Усама бен Ладен писал, что «Иран был для "Аль-Каиды" главной артерией», а в 2014 году ныне уничтоженный Абу Мухаммад аль-Аднани, официальный спикер и руководитель службы зарубежных операций ИГИЛ, заметил в послании нынешнему лидеру «Аль-Каиды» Айману аль-Завахири, что его организация выполнила просьбу воздерживаться от атак на Иран и за это «Иран неоценимо задолжал "Аль-Каиде"». 

Не исключено, что «Исламское государство» на первых порах также придерживалось подобной политики, несмотря на активность иранского КСИР и аффилированных с ним ополченских отрядов в Ираке и Сирии. Этим, по крайней мере, можно объяснить то, что ИГИЛ долгое время не предпринимал активных действий на территории Ирана. Да и иранское отношение к ИГИЛ было своеобразным и прагматичным: на первых порах Тегеран не оказывал какого-либо серьезного противодействия боевикам ИГИЛ, ограничиваясь защитой «красных линий» – важных объектов и шиитских святынь в Сирии и Ираке, а также приграничной полосы. 

Помимо этого, в 2015–2016 годах угрозу провозглашенного халифата и его ярко выраженные антисаудовские настроения Тегеран активно и успешно использовал при торге с США, добиваясь ядерной сделки и признания своей роли в Ираке. Это в конце концов вылилось в то, что некоторые проиранские формирования из ополчения «Хашд аш-Шааби» ввели в состав иракской армии. 

Переход в наступление 

Реальная и эффективная борьба ИГИЛ с Ираном началась относительно недавно. Иранские власти стали активно рапортовать о пресечении деятельности ИГИЛ в своей стране с лета 2016 года. В прошлом июне секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Шамхани заявил о предотвращении теракта в Тегеране, а спецслужбы опубликовали видео признания якобы боевиков ИГИЛ, которые вроде как планировали взрывы на 50 объектах. 

В августе 2016 года командующий сухопутными войсками, бригадный генерал Ахмад Реза Пурдастан сообщил о пресечении вербовки эмиссарами ИГИЛ иранцев в провинции Керманшах близ Ирака. А министр информации (служба разведки и контрразведки Ирана) Махмуд Алави рассказал о том, что спецслужбы помешали полутора тысячам иранцев присоединиться к ИГИЛ. В сентябре прошлого года иранское издание Pars News отметило, что спецслужбы ликвидировали нового лидера ИГИЛ в Иране, известного как Абу Аиша аль-Курди, и нейтрализовали его сеть. 

Само «Исламское государство» объявило о формировании первого «иранского батальона» только в марте 2017 года. Тогда было опубликовано видео «Иран: между вчера и сегодня», где запечатлены тренировки бойцов батальона, расстреливающих портреты Хомейни, верховного лидера Ирана Хаменеи, президента Рухани и командующего корпусом спецопераций КСИР аль-Кодс Касема Сулеймани. Одновременно прозвучал призыв к «иранским моджахедам» сформировать свой совет и выбрать «министра войны». 

Предположительно в это же время на территории Ирана стали действовать и автономные ячейки ИГИЛ. С марта 2017 года журнал джихадистов «Румия» (Rumiyah) начал переводиться на фарси (впрочем, отдельные тексты с призывами к суннитскому меньшинству Ирана «восстать против шиитского доминирования» переводились на фарси с 2015 года). 

Новые времена – новые решения 

Почему борьба Ирана и ИГИЛ началась только в 2016 году, а не с провозглашением халифата в 2014 году? И почему двойная атака произошла именно сейчас? Помимо упоминавшегося пресловутого «перемирия», которое закончилось после активного наступления проиранских сил на ИГИЛ в 2016–2017 годах, есть и другие причины. 

Во-первых, с точки зрения ИГИЛ, теракты в Тегеране «органично» вписываются в глобальные атаки на Ближнем Востоке, в Европе и Азии (Филиппины) в наступивший священный месяц Рамадан. Они – напоминание всему миру, что ИГИЛ даже в период поста и хаджа не будет придерживаться перемирия с «крестоносцами» и шиитами-«рафидитами», которых в ИГИЛ не считают мусульманами. Отсюда небывалое до сих пор освещение комбинированной атаки в Тегеране в режиме онлайн: еще до уничтожения всех террористов информационный канал ИГИЛ Amaq News объявил, что группировка берет на себя ответственность за атаку, и опубликовал видео из парламента, где действовала группа «воинов халифата». 

Во-вторых, руководству организации важно поддержать ИГИЛ как бренд на фоне территориальных потерь в Сирии и Ираке. В мае 2016 года уже упомянутый аль-Аднани впервые призвал своих сторонников готовиться «к трудным временам» – к «отступлению в пустыню» и «возвращению к исходным условиям», то есть к нелегальному положению организации на территории сирийско-иракской границы. После этих заявлений пропаганда ИГИЛ стала фокусироваться на массовом терроре и освещении деятельности существующих и присягнувших ячеек за пределами Сирии и Ирака. 

Наконец, атаки в Иране, по всей видимости, нацелены на максимальный политический эффект, а не на максимальное количество жертв. Таким образом, «Исламское государство» показало, что, несмотря на ожидаемые потери Мосула и Ракки, именно оно является основным «защитником суннитов», а не «Аль-Каида», которая вообще когда-то заключила с Ираном «пакт о ненападении». 

Загадка иранских игиловцев 

Показательно, как информационные каналы ИГИЛ позиционируют людей, выполнивших атаку в Тегеране. В их терминологии есть три основных определения своих боевиков: солдаты, воины и братья. Последними называют всех, кто дал присягу, но в основном тех, кто погиб за ИГИЛ на территории самого «Исламского государства». К «солдатам» относят тех, кто не состоял в ячейке ИГИЛ, но присягнул аль-Багдади перед акцией. Наконец, «воины» – это боевики ИГИЛ, которые провели атаку, спланированную непосредственно командованием группировки. 

Восьмого июня 2017 года Amaq News опубликовал послание от «воинов "Исламского государства" и одного из отрядов, действующих в Иране». Оно было предварительно записано боевиками, осуществившими теракты в Тегеране. В послании один из пяти террористов заявляет, что «это первый такой отряд, который зажжет пламя джихада в Иране», и призывает других мусульман «нарушить безопасность» этой страны. Но сведений об участии иранцев в боях на стороне ИГИЛ практически нет (за исключением сообщения ИГИЛ в 2016 году о семи смертниках-иранцах в Ираке и Сирии). Отсюда самый интересный вопрос – кто же были эти люди? 

Иранские власти стараются не акцентировать на этом внимание. Даже имена идентифицированных исполнителей терактов даны без фамилий, чтобы нельзя было определить их национальность. Оно и понятно – куда проще списать атаку на пришлых, чем признать, что в Иране существует свой кадровый резерв для ИГИЛ, а значит, есть и социально-политическая основа для их вербовки. 

Но террористы, атаковавшие парламент, все же были гражданами Ирана. Это нехотя признали и сами власти. Причем из пяти идентифицированных террористов трое имели явно иранские имена, что снижает шанс участия в терактах проживающих в Иране хузестанских арабов, на которых некоторые эксперты пытались все списать. 

Иными словами, в Иране появились собственные сторонники ИГИЛ. Причиной для этого мог стать существующий в Иране внутренний раскол по религиозному (нешиитское население хоть и незначительно, но все же поражено в правах), социальному (многие иранцы живут за чертой бедности), региональному (ряд областей страны отстает в своем развитии) и этническому признаку. 

Последний особенно важен: долгое время Иран, одна из самых этнически разнообразных стран региона, строил единую нацию, в которой все должны были быть многонациональным народом Ирана. Но это пришлось по душе далеко не каждой населяющей страну национальности. Ситуация на этнических окраинах была напряженной уже давно: атаки на правительственные объекты происходили хоть и нечасто, но регулярно. 

К 2017 году сформировалась очередь из тех, кто хотел бы потревожить покой иранских властей: начиная от леворадикальной Организации моджахедов иранского народа (ОМИН) и заканчивая различными курдскими, белуджскими и арабскими группировками. Взрыв террористической активности, скорее всего, был спровоцирован внутренними проблемами Ирана, а идеологическая форма ИГИЛ тут не так уж и важна. Участники могли принять и иное обличие. Поэтому иранцев в рядах ИГИЛ в Сирии и Ираке и было немного. Они предпочитали воевать в своей стране против своих собственных проблем (заявления самих террористов, что они участвовали в боях в Мосуле и Ракке, нужно еще проверять – сами игиловцы об этом ничего не говорят). 

По некоторым данным, теракты в Тегеране были осуществлены курдами-суннитами. На причастность курдов указывает и то, что основные аресты предполагаемых сообщников погибших террористов проводились именно в областях, где проживают курдские общины. Это добавляет аргументов версии, что террористы были взращены внутри Ирана, а не засланы извне. Социальные, политические и экономические условия, в которых проживает курдское меньшинство в Иране, далеки от идеальных (хотя к чести Тегерана надо отметить, что власти постепенно исправляют ситуацию). Курдские группировки давно стали проблемой для иранских властей, хотя идеологическую форму ИГИЛ они приняли впервые. 

В результате теракты в Тегеране позволили ИГИЛ еще больше расширить ареал своей деятельности в мире. Но этого расширения не произошло бы без двух факторов: изменения характера взаимоотношений Ирана с ИГИЛ, а также наличия внутрииранских проблем, которые создали пусть и незначительный, но все же кадровый резерв для ИГИЛ в Иране. Если иранские власти поддадутся на провокацию и будут использовать теракты как предлог для зачисток в суннитских провинциях и дальнейшего втягивания в региональные войны, то число сторонников ИГИЛ внутри Ирана может продолжить расти.

 

Читайте также:

Штурм Мосула: возможен ли перелом в войне с ИГ

Первое турне президента Трампа. Как США собирают новый союз против Ирана

После химии и ракет. Как меняются позиции России и США по Сирии