Фельетон 

Публика еще не успела разойтись, а два молодых эластичных червя - Цепик и Цилька - уже пробрались в свежий труп и принялись за трапезу. 

Цепик, приглашая на это пиршество свою новую подругу, тоненькую, немного наивную (что придавало ей особую прелесть) Цильку, заверял, что угощение будет на славу: судя по числу прибывших на кладбище официальных людей в черных костюмах от модных портных и по длительности скучных надгробных речей, личность на этот раз скончалась знаменательная, и только на одних мозгах можно устроить праздник души и желудка. 

Выяснилось, что юная Цилька никогда прежде мозгом не лакомилась, даже не знала, что такое возможно; ее прежние кавалеры водили ее столоваться в печень, почки и прочие ливерные места. Один раз - это было на Валентинов день - ее пригласили отведать сердце покойного, но Цилька, по ее словам, большой разницы с циррозной печенью не уловила. 

Но сегодня ее ждет нечто новое, деликатес невообразимый! Цепик ей обещает. Пристроив подругу у большой тайной мысли покойного (о памятнике в полный рост на центральной площади столицы), сам он принялся за главную мысль в мозгу скончавшегося: она была давно выношенной, выделялась среди всех прочих, порой затирала остальные и гласила: "Новый Ближний Восток". При ее поедании раздавался громкий хруст - такое нередко бывает, когда мысль закостенела. Цепик грыз ее остервенело и изредка поглядывал на гостей. Действительно, такого наплыва высокопоставленных политиков в главном поминальном зале страны не было уже давно. Даже на похороны Переса съехалось меньше любителей коллективных кладбищенских снимков. Среди провожающих покойного в последний путь Цепик различил американского президента, премьеров крупнейших европейских стран, высокопоставленного государственного деятеля из самой России и китайского лидера. Что еще, кроме смерти великого человека, могло бы собрать в одном месте политических мужей со столь разными взглядами? Над гробом все, даже политические противники усопшего, говорили хвалебные речи. Впрочем, это всегда было так.

Еще по дороге к этому трупу Цепик поучал Цильку: будь разборчива и внимательна, не ешь все подряд, остерегайся сырых и нестандартных мыслей - от них бывает понос. И на осторожные и обдуманные мысли не следует налегать - они ведут к запорам, и еще неизвестно, что хуже. И сейчас он заметил, что Цилька оставила заветную мысль (осуждать ее нельзя, что это за заветная мысль "Мир любой ценой и любыми уступками", к тому же от нее далеко расходился запашок затхлости) и набросилась на свежую мысль в мозгу: "Международная конференция". Цепик предупредил подругу: "Мне она кажется незрелой, она только на вид привлекательна, а на деле может оказаться протухшим старьем, про которое просто все забыли. Оставь ее. Вон видишь - рядом пошлая мысль о подкупе электората путем популистских обещаний, она тебе больше понравится". 

Покончив с главной мыслью и довольно срыгнув, Цепик перешел на соседний мощный блок простодушных до наивности мыслей о рае на земле после заключения мира. Вгрызаясь в одну из них, утверждающей, что у партнеров самые серьезные намерения, Цепик взглядом показал подруге на темный уголок в мозгу усопшего: там можно нарыть немало грязных мыслей. Они обычно бывают особо сочными и вкусными. Но главная ценность грязных мыслей не в этом. Цепик прекрасно знал о чудодейственной их силе: отведав, долго потом испытываешь томную страсть и тягу к соитию. Он надеялся, что вечером ему удастся склонить к романтике уже давно занимавшую его мозг Цильку. Цепик, зовя сюда новую подругу, втайне надеялся, что в мозгу усопшего будет куча таких грязных мыслей; но на этот раз он просчитался - к его большому сожалению грязных мыслей в голове покойного - раз- два и обчелся. Видимо, его мало интересовали маленькие радости жизни. Бывает. Поэтому Цилька быстро расправилась с ними и поползла дальше. 

Кругом вдоволь было стандартных мыслей о первенстве закона, о правах меньшинств, о милосердии к бедным. В наш век они почти не имеют ценности. Желудок от них пучит, а толку на грош. 

Цепик покончил с наивными мыслями и стал пробираться сквозь массу скучных, суховатых на вкус мыслей о всеобщем равенстве. Это его не соблазнило.

В левое полушарие не стоит даже заглядывать - у такого типа людей там хранятся прочно сцементированные мысли о всемирном социализме. 

Вот Цепик наткнулся на "Запад нас полюбит" - люди такого толка всегда тешат себя этой мыслью. С ней нужно быть осторожным: на первый взгляд она безвредная, но потом выходит боком и долго мешает ползти. Был у Цепика однажды покойник, которой забавлялся сходной мыслью: "Запад нам поможет" - и тоже ничего хорошего из этого не вышло - только расстройство желудка и спад экономики.

Тем временем Циля самостоятельно нарыла золотую жилу: залежи расположенных столбиками рифмованных мыслей. Цепик вспомнил, что покойный в молодости баловался стихотворчеством. Он подполз к Цильке, тоже попробовал, скорчил рожу: поэтические мысли в этой голове были незрелыми, отдавали вторичностью и даже попахивали дешевой политизацией. А этого Цепик в поэзии на дух не выносит. К тому же рифмы были слабые, ритм монотонный, поэтические мысли глубиной не отличались и в сущности были иным отражением тех же лозунгов, которые покойный использовал в речах. А Цилька, в отличие от него, пришла в восторг. Что ж, пусть она питается рифмованным варевом сколько угодно, это не навредит и может добавит ей романтичности. Цепик оставил ее в этом уголке, сам отправился дальше.

Откусил от предательской мысли "Спровоцировать ООН на новую резолюцию", лизнул убогую мысль про "одностороннюю эвакуацию всех поселений". Потом нашел часть разбухшего мозга, которая отвечает за похвалы, там лестным мыслям было очень тесно: признак того, что покойный любил похвалы и получал их немало. Мысли здесь, как правило, высокопарные, возникают они от чрезмерного самомнения. Цепик сам туда не полез и Цильке не советует: все это эфемерно, ничего искреннего или питательного, зато полно холестерина. От таких мыслей удовольствие получает только сам носитель мозга. 

Вскоре попались ему несколько блестящих мыслей, но они блестели скорее от искусственного наведения лоска и пропахли нафталином. 

Цильке уже наскучила изящная поэзия, она двинулась дальше и остановилась перед критической мыслью; такая здесь была всего одна, да и та покрылась плесенью. Цепик опять предостерег подругу: от такой мысли можно заразиться пустым критиканством, а это совершенно излишне - если, конечно, не собираешься посвятить свою жизнь написанию камментов к статьям и фельетонам. 

Почему-то не встретилась ни одна сомневающаяся мысль. Зато был вагон сомнительных мыслей.

В правом полушарии позади критической мысли они заметили следы начальной стадии размягчения мозга. Неопытный червь набросился бы на это, полагая, что это нечто вроде черной икры, но Цепик решительно увел Цильку в другую сторону. Хуже этого - только рак мозга. 

Немного близорукая Цилька принялась лакомиться шальной мыслю "Мир заключают с врагами", которая спряталась за лежавшей в стороне смутной и неясной мыслью о возможности протянуть до 120 лет в полном здравии. Потом перешла на фантастическую мысль о создании единого еврейско-арабского государства. Пусть потешит себя. 

Ни одной неполиткорректной мысли во всей этой большой голове не было, впрочем, Цепика они и не интересовали. Зато политкорректных была огромная куча. Этого добра в последнее время всюду было навалом, зачастую они были неискренними. Цепик ничего против них не имеет, но уже наступило пресыщение от них.

Мыслей о либерализме было много, однако все они были окрашены в фиолетовый цвет - свидетельство того, что человек не понимал смысла этого слова.

То и дело попадались банальные мысли вроде "Демократия превыше всего", "Нужно стоять на страже свободы нашего слова", "Суды не должны подчиняться никому, кроме нас". Все они были чуть подпорчены, с небольшим запашком. Говорят, есть вид червей, который любит питаться именно ими. Для них это был бы настоящий пир. Но ему и его подруге это ни к чему. 

Ни одной грешной или по крайней мере предосудительной мысли. Не то чтобы они Цепику очень нужны, просто было любопытно - с чего бы? 

Попалась одна лукавая мысль о переговорах с оппозицией, вычурная по форме. Ни о чем она не говорит, она может понравиться на вид, но если углубиться в нее - никакой пищевой пользы от нее нет, разве что потом хвастаться, что вкусил? 

Была одна холодная мысль, похожая скорее на расчет: "Войти в тайную коалицию с ультраортодоксами и арабами". Попалась одна желчная мысль о неблагодарности народа, было много мстительных, в основном касающихся его однопартийцев, в тот или иной период предавших его. 

Цепик протиснулся между ними - вдали ему привиделась мысль изящной конфигурации - никак, остроумная! Эти он обожал, такие мысли у него шли обычно на десерт. Но и остроумие оказалось заемным, шутки были затерты до дыр. 

В стороне сиротливо ошивалась "Мысль изреченная". Ципек отвернулся от нее. Где-то на генном уровне, смутно, в нем всколыхнулось как бы ее продолжение, видимо, доставшееся ему от одного из предков: "…есть ложь". 

Несмотря на все разнообразие типов, классов и видов мыслей в этой голове, все они оказались на удивление линейными и постными, лишенными пикантности. Переваривая их одна за другой, Цапик пытался понять, почему такие разные на вид мысли не вызвали в нем ощущения свежести и разнообразия? Все они были на один и тот же лад и мотив с небольшими вариациями. Похоже на престижный и разрекламированный ресторан, где все блюда как бы из одного и того же набора пресных продуктов. 

После обильной трапезы, поглаживая вздувшийся живот, Цепик сказал Цильке:

- Если честно, ждал большего. Мозг, конечно, был солидным по размерам, как и заверяли некрологи в газетах, мыслей много, но они быстро набивают оскомину. 

Цепик не нашел ни одну по настоящему мудрую мысль. А сколько шуму было вокруг покойного! Какие пели ему дифирамбы! "Так проходит мирская слава", - вспомнил Цепик мысль, которую он сжевал в голове скончавшегося месяц назад нищего. 

Судя по всему усопший имеет массу последователей, и их мозги, понятное дело, наполнены сейчас примерно тем же. Перспектива малоутешительная.

Цепик с тоской вспомнил предыдущий труп, голова которого была забита сочными меркантильными мыслями о легких деньгах - признак того, что до последнего дня своего покойный думал о прибылях и доходах… 

**** 

Неделю назад сайт "Мнения" решился на эксперимент: вместо обыденного высказывания мнения в традиционном жанре публицистики опубликовал рассказ вашего покорного слуги "Кочующее кладбище" - затрагивающий одну из острых проблем нашего общества. 

Первый же комментатор сразу спросил: "Зачем этот рассказ здесь?" В смысле - на сайте, предназначенном для прямой публицистики.

Мой давний и верный читатель, скромно скрывающийся от славы под маской Vladi53, взял на себя задачу объяснить почему: "Чтобы показать мне, что автор - писатель".

Я признателен ему за эту попытку, но он на этот раз не угадал. Все прозаичнее. Сайт решился на этот эксперимент, чтобы проверить, всегда ли разгуливают наши читатели в пикейных жилетах, или иногда расслабляются и просто читают из желания получить удовольствие. И читатели выдержали испытание с честью - на рассказ было много заходов. Многие даже порекомендовали рассказ другим.

Была своя цель и у меня, как у автора. Она тоже никакой тайной подоплеки не имеет. Дело в том, что меня немного удручает однообразие жанров и приемов в нашем старании познать и осмыслить мир.

Еще древние знали, что музы любят чередующееся пение - amant alterna Camenae.

Как вы можете убедиться, посмотрев мои предыдущие публикации здесь. 

Я по мере сил вношу разнообразие: пишу фельетоны, эссе, исследования. 

Должен отметить, что ситуация в ивритском секторе тоже не радостная. Есть, но очень мало авторов, как-то отходящих от набившего оскомину скучного изложения своей точки зрения. Несколько лет назад я отправил на ивритский сайт, с которым сотрудничаю, саркастический фельетон. О, якобы Обращении египетских интеллектуалов, которые требуют денонсировать мирное соглашение с Израилем. Доводя их позицию до абсурда, я показывал, что и как должно произойти: лауреаты возвращают полученные Нобелевские премии, Египет возвращает Синай и Шарм а-Шейх, восстанавливает Ямит, лидеры двух стран на лужайке у Белого дома торжественно рвут текст соглашения и обмениваются пощечинами. И тут же получил мэйл от дежурного редактора сайта: "Где опубликовано это обращение? Когда? Нам нужен источник!"

Пришлось объяснить юной даме, чем фельетон отличается от репортажа - и с тех пор уже немало моих фельетонов и прочих статей разного жанра опубликовано там без вопросов и купюр. В том числе и этот нынешний фельетон - вот здесь.  

Да, вызвало мое удивление замечание одного из читателей, что рассказ длинный. Этот читатель напоминает всем знаменитый (это эвфемизм слову "избитый") афоризм Чехова "Краткость сестра таланта". Видимо, он из тех, про кого грубиян Гамлет сказал, что им по зубам только надпись на кольце. Я не грубиян, я просто подарю ему свежий афоризм собственного изготовления: "Краткость - целомудренная сестра таланта, нельзя ее насиловать". Нельзя все укладывать в прокрустово ложе ограниченного восприятия тех, кому тяжело читать текст, в котором больше двух-трех абзацев. 

Еще один любезный читатель взял на себя труд разъяснить мне эстетические основы прозы, продемонстрировал свободное владение такими литературоведческими терминами, как "финал", "уровень текста", "стилистически", "шедевр" и даже - "художественный". Спасибо. Постараюсь соответствовать. 

Буду, как всегда, рад вашим отзывам - кроме, конечно, бранных - им никто не обрадуется. 

yuramedia@gmail.com