Что израильтяне - большинство израильтян - по-настоящему знают о палестинском обществе? Они когда-нибудь бывали в домах простых палестинцев в часы семейного ужина? Они слышали их разговоры, были свидетелями самых банальных ситуаций - как они отправляют детей в школу, ездят в супермаркет? Очень легко принижать и демонизировать "другого" - это удобно. Гораздо труднее найти то, что нас объединяет.

В приложении к субботнему выпуску "Едиот Ахаронот" (26.2.16) Йоаз Хендель, бывший советник Нетаниягу по связям с прессой, в статье "Достигли дна" обратился к теме, которая в последнее время стала популярной, чтобы не сказать популистской: почему палестинцы не скорбят (о смерти своих близких). Или, иными словами, почему мы лучше палестинцев и почему они хуже нас. Мне очень нравятся публикации Йоаза Хенделя, обычно я не пропускаю ни одной его статьи. И вот что он написал: "Разница в изъявлении скорби бросается в глаза. Между палестинским и израильским обществами - разверстая пропасть".

Первый вопрос, напрашивающийся в этой связи: насколько хорошо ты действительно знаком с палестинским обществом, Йоаз? Ибо взгляд на это общество через призму новостей на Втором или Десятом каналах в 8 вечера нельзя считать подлинным знакомством. Так же, как и "пробежка" по интернет-сайтам, усердно доказывающим, что "все животные равны, но некоторые более равны, чем другие" (как писал Джордж Оруэлл в своем "Скотном дворе"). Интервью с террористками в тюрьмах (которые ведутся не на их родном языке) тоже не засчитываются как специализация в палестинской проблематике.

Что израильтяне - большинство израильтян - по-настоящему знают о палестинском обществе? Они когда-нибудь бывали в домах простых палестинцев в часы семейного ужина? Они слышали их разговоры, были свидетелями самых банальных ситуаций - как они отправляют детей в школу, ездят в супермаркет?

Тот, кто судит о палестинском обществе на основании "военных хроник", которые ежедневно транслируют нам коммерческие каналы, уподобляется туристу, который хотел бы попутешествовать по Израилю, но слышал, что там все время теракты, и "картинка" Израиля, находящаяся у него в голове, - это КПП Каландия или разгон демонстрации в Билине (именно так часто представляют Израиль на зарубежных телеканалах).

Никто не спорит с тем, что Палестинская администрация дает площадям имена террористов, что палестинские политические движения организуют похороны террористов с массовым участием и выпускают пропагандистские ролики, в которых матери с остекленелым взглядом оповещают, как они рады тому, что их сыновья или дочери "совершили героический акт во имя Палестины", - читай, теракт - и стали шахидами. Такое бывает, это - часть реальности. Но только часть. Те, кто приписывают палестинцам-мусульманам "культ смерти", забывают - намеренно или по незнанию, - что как раз испанские "фалангисты", по моделям которых формировались "фаланги" в Ливане (главные союзники Израиля во время Первой ливанской войны), гордились лозунгом "Да здравствует смерть!".

Другая сторона "палестинского паззла"

Мне, как востоковеду по образованию, а также журналистке и комментатору по проблемам арабского мира и палестинцев, в течение 13 лет доводилось наблюдать, обозревать и исследовать не только войны и теракты, но и другую сторону "палестинского паззла". А именно, повседневную жизнь. Салон, где семья вечером смотрит американский фильм, а не палестинскую телепрограмму (честно, ни разу не видела, чтобы кто-то дома смотрел эту программу). Обычную утреннюю суматоху, когда нужно забросить трех или четырех детей в разные школы, снабдив их всех бутербродами и убедившись, что они взяли с собой все книжки и тетради. Боль и страх, когда бомбят Газу, где живут члены семьи, опасения за их безопасность. Я интервьюировала матерей, которые пешком уходили с детьми из дома, чтобы спасти их от бомбежек. А также и матерей, которые во время Второй интифады запирали дома детей, чтобы те не связались с какой-нибудь группой подростков, готовых убивать и быть убитыми.

Я была также свидетельницей похорон, которые не получили широкого освещения в СМИ, будь то на арабском или на английском. Похороны 9-летней девочки. Это было в 2006, незадолго до похищения Гилада Шалита. Я делала в Газе сюжет на какую-то экономическую тему. По ходу работы там я услышала, что израильские самолеты бомбили Бейт-Ханун, и в результате прямого попадания там погибла девочка 9 лет.

Мы подъехали к двухэтажному дому с широкой трещиной посередине. Палестинский амбуланс уже увез останки девочки в морг. На полу еще была кровь. Мы поднялись наверх с отцом девочки, которая в этот день заболела, осталась дома и была убита - разумеется, по ошибке. Отец показал мне с продырявленной крыши, где прячутся боевики ХАМАСа и Исламского джихада, когда пускают ракеты и мины. Расстояние от их позиции до дома было невелико, и, по словам отца, все в окрестности знали, что оттуда стреляют, но не могли ничего сделать, чтобы убрать оттуда хамасовцев, которые фактически уже захватили власть (это было через полгода после парламентских выборов, на которых ХАМАС победил). Отец непрерывно курил, лицо его было застывшим. Мать не выходила из комнаты, но рыдания ее и других ее дочерей, сестер погибшей, были хорошо слышны.

На похоронах, которые прошли на следующий день, не было представителей ХАМАСа или Палестинской администрации, только родственники и соседи. Останки не обертывали зеленым знаменем, но шахидкой ее действительно называли. В исламской традиции всякого, кто был убит в столкновении с врагом - будь то мирный житель, или боевик, или террорист, будь то в бою, в ходе теракта или во время бомбардировки с воздуха - называют шахидом.

После похорон я взяла у отца погибшей интервью. Среди прочего он сказал следующее: "Я хочу только, чтобы моя девочка стала последней жертвой. Я не хочу, чтобы погибали израильские дети, я не хочу, чтобы погибали палестинские дети. Хочу, чтобы это кончилось".

Таких, как этот отец, тысячи, десятки, сотни тысяч. Их подавляющее большинство. Помпезные похоронные церемонии, которые различные группы организуют вокруг останков террористов или погибших от израильских обстрелов и бомбежек, стали обычаем, распространенным обычаем. Однако они не выражают сущности палестинцев, подобно тому, как те, кто танцуют с ножами или простираются ниц на могиле Баруха Гольдштейна, не представляют весь Израиль.

Демонизация "другого" опасна прежде всего для нас самих. Она опасна для нашей человеческой сути, она разжигает в нас страх перед незнакомым: ведь они - не такие, как мы, они ведут себя согласно другим, не известным нам кодам. Такая демонизация опасна потому, что она влияет на наш выбор, на наше мировоззрение.

В плане реальной политики подстрекательство и похоронные церемонии не имеют заметного веса. Ясно ведь, что и в государствах, с которыми у нас заключены мирные соглашения - в Иордании, Египте - хватает ядовитой антиизраильской пропаганды, предрассудков, ненависти. Но если мечтать не только о подписании мира и установлении границ (а сейчас и об этом-то почти не мечтают), а и о процессе подлинного примирения, как в Руанде, Либерии или Северной Ирландии, который действительно положил бы конец кровопролитию, - тогда нам нужно отбросить предрассудки и признать, что люди - они везде люди.

Очень легко принижать и демонизировать "другого" - это удобно. Они не такие, как мы, они вообще нелюди, а значит - против них все средства хороши. Гораздо труднее найти то, что нас объединяет, и в поте лица своего строить что-то на этом общем фундаменте - ради общего будущего.