Происходящие на Ближнем и Среднем Востоке (БСВ) события – очередное свидетельство приближения конца многополярного мира. Причем складывающаяся геополитическая обстановка похожа не столько на многополярный мир Евгения Примакова, сколько на мир без полюсов, в котором функции мирового жандарма выполняются из рук вон плохо вне зависимости от того, кто пытается этим заняться.

Америка слабеет в связи с переделом мировой экономики, финансовым кризисом и распространением технологий (в том числе военного назначения) в странах, над которыми Запад в прошлом доминировал. Европейский союз как экономический соперник США оказался уязвимым, в качестве военной силы – несостоятельным. Потери солдат и офицеров стали для НАТО ахиллесовой пятой, а неизбежно высокие затраты на ведение боевых действий за пределами национальных границ в условиях развитой парламентской системы являются идеальным инструментом для развала любой правительственной коалиции. В отсутствие идеологического противника равной с СССР мощи, на роль которого ни Россия, ни Китай, все более открытые и активно интегрирующиеся в мировую политическую и экономическую систему, теперь не подходят, попытки мобилизации западного сообщества против очередной «оси зла» не находят отклика, даже отдаленно напоминающего уровень консолидации времен холодной войны.

Игроки главные и второстепенныеКак следствие такие фигуры «Большой игры», еще в начале ХХ века обреченные на подчинение и территориальный раздел, как Турция, Иран и Китай, ведут независимую политику, восстанавливая исторические сферы влияния. Это же касается Индии, Японии, Южной Кореи, ЮАР, ряда государств Юго-Восточной Азии и арабских стран БСВ, продвижение интересов которых все меньше зависит от Запада. Скорее они используют Запад, в настоящее время нуждающийся в альянсах с бывшими колониями и сателлитами в неменьшей степени, чем последним необходимы западные инвестиции, технологии и рынки.

Нарастающее противостояние шиитского Ирана суннитскому арабскому блоку, где лидирующие позиции занимают консервативные монархии Аравийского полуострова, объединенные в Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), приближает регион к войне. Не исключено, что это будет «война на истощение», менее опасная для Тегерана, чем блокада Ормузского пролива или удар ИРИ по «Острову Арабов» с неизбежным ответом со стороны США и других стран НАТО, являющихся гарантами безопасности аравийских монархий. В преддверии этого столкновения подавлены выступления шиитов в Восточной провинции Саудовского королевства и на Бахрейне – при помощи оккупационного корпуса ССАГПЗ.

Доминирующие в настоящее время в арабском мире ваххабитские Катар и Саудовская Аравия (при сохранении конкуренции между ними) использовали «арабскую весну» для продвижения своего влияния в Тунисе и Египте, а в Ливии организовали падение Каддафи. Доха и Эр-Рияд стоят и за событиями в Сирии, ликвидация алавитского режима которой лишит Иран единственного союзника из числа арабских государств, одновременно подрывая влияние Тегерана в Ливане.

Впрочем, борьба с Ираном «священного союза арабских монархий», как назвал этот военно-политический блок известный российский эксперт Александр Игнатенко, идет не только в Сирии и Ливане, но и в Ираке, Йемене и Мавритании – с переменным успехом. В этой борьбе Запад поддерживает арабских правителей, а Россия, Китай и ряд ведущих государств Азии, Африки и Латинской Америки сохраняют нейтралитет. За то, чтобы склонить их на свою сторону, между ИРИ и аравийскими монархиями идет острое соперничество.

Однако в отношении Москвы в настоящее время в арабском мире все же доминирует мнение, что она чаще выступает союзником шиитов против суннитов (либо персов против арабов). Это следует из агрессивной антироссийской кампании в местных СМИ, нападения на посла России в Катаре и провоцирования других инцидентов. Монархи Персидского залива вопреки декларируемому ими дружелюбию в ходе визитов на высшем уровне воспринимают Россию в качестве наследницы СССР, потерпевшего поражение в Афганистане, однако подавившую опекавшийся ими исламистский сепаратизм в Чечне. И в том, и в другом случае они противостояли Москве, воюя с ней «по доверенности» руками моджахедов и террористов, в Афганистане в союзе с Западом и Пакистаном. Как следствие в настоящее время не исключены провокации против граждан РФ и интересов России в странах Залива, а также возрождение финансирования террористической деятельности на Северном Кавказе и попыток распространения ее на другие российские регионы (в первую очередь Поволжье, Северный Урал и Западную Сибирь).

Наработанные в советскую и сохраненные в постсоветскую эпоху связи Москвы в арабском мире в данной ситуации не могут быть использованы для предотвращения антироссийской активности исламистских группировок и их «группы поддержки». Эти связи касались преимущественно авторитарных светских республик, правящие режимы которых в настоящее время «зачищаются» исламистскими политиками. Отметим, что поражение в борьбе за власть в период «арабской весны» потерпели не только круги, ориентировавшиеся в свое время на СССР, но и либералы западного толка. В Магрибе и Египте (в последнем при участии военной хунты) бразды правления оспаривают между собой «Братья-мусульмане» и их многочисленные клоны, салафиты и традиционалисты, среди которых влиятельны суфийские ордена. Арабские монархии – их основные политические покровители и спонсоры. Запад – потенциальный партнер и рынок сбыта. К России они интереса не проявляют.

Парадоксы сложившейся обстановки

Падение авторитарных режимов в странах Северной Африки образовало там не только вакуум власти, но и избыток на «свободном рынке» современных систем вооружения, включая ПЗРК, ПТРК, тяжелые мины и др. Это открыло новый этап диверсионно-террористической войны, которую ведут «Аль-Каида в Ираке», «Аль-Каида на Аравийском полуострове», «Аль-Каида в странах исламского Магриба», сомалийская «Аш-Шабаб», нигерийская «Боко-Харам» и аналогичные афгано-пакистанские группировки – от белуджской «Джондаллы» до пуштунского движения «Талибан». Все они, за редчайшим исключением вроде сирийского крыла палестинского движения ХАМАС, разделяют идеи борьбы не только со светскими правителями, шиитами или Западом, но и с Россией.

Поддерживающие устойчивые связи с РФ Иордания и Марокко приглашены в состав ССАГПЗ, имеют серьезные внутренние проблемы и зависят от поддержки Запада и монархий Персидского залива значительно больше, чем от уровня отношений с Москвой. Во многом это определяет критику, звучащую из Аммана и Рабата в адрес Асада и полностью совпадающую с позицией ЛАГ. Военная хунта Мавритании опирается на Францию и США, хотя и не присоединилась к антисирийскому блоку. Алжир традиционно держится особняком, оставшись последней светской автократией Магриба. Между тем в самой Сирии правительство и оппозиция блокировали друг друга. Несмотря на помощь Ирана и дипломатическое содействие России и Китая, победа Асада крайне сомнительна и в любом случае может быть только временной. Крах его режима означает распад страны, погромы шиитов и христиан, а также возникновение проблемы сирийских беженцев и перемещенных лиц – в дополнение к иракцам, уже испытавшим эту участь.

Характерно в данной связи поведение радикальных палестинских и ливанских группировок, которые Дамаск опекал на протяжении длительного периода. ХАМАС и «Хезболла» отказали Асаду в поддержке. Правда, ХАМАС, участвовавший в операциях Катара в Ливии, не принял предложения Дохи выступить против Дамаска. Ливанские политические группировки, в том числе просирийские, в настоящее время призывают к смене режима в САР, что говорит об их уверенности в неизбежности его скорого конца. Наиболее точным «флюгером» является лидер друзов Валид Джумблат, который за короткий срок эволюционировал от противостояния с Сирией до союза с ней, а сегодня снова критикует Асада. Конечно, его положение пока более прочно, чем Каддафи, однако исключительно вследствие ливийского опыта: нарушение Североатлантическим альянсом резолюции Организации Объединенных Наций о введении бесполетной зоны, инициированной Лигой арабских государств, скомпрометировало эту идею, лишив НАТО, ООН и ЛАГ статуса нейтральных посредников во внутренних конфликтах на Ближнем Востоке.

Парадоксальным образом единственной устойчивой границей, через которую в Сирию не идет поток оружия и боевиков, стала граница с Израилем. Иерусалим, формально находящийся с Дамаском в состоянии войны, заинтересован в стабильности САР едва ли не больше, чем сам алавитский режим. Распад Сирии угрожает нарушить мир на Голанах, поддерживавшийся на протяжении почти 40 лет, тем более что он наверняка спровоцирует цепную реакцию в Ливане, Иордании и на Западном берегу. Как следствие Израиль в отличие от стран Запада, в первую очередь США, Франции и Великобритании, не будет принимать участия в военных операциях на сирийской территории, если только армия САР или подразделения оппозиции не выступят против него. Вероятность подобного сценария существует, хотя Башар Асад имеет возможность учесть урок Саддама Хусейна, безуспешно пытавшегося ракетными обстрелами еврейского государства в 1991 году спровоцировать очередную арабо-израильскую войну.

В то же время Израиль готов к любому развитию событий вокруг Ирана и в случае необходимости способен нанести превентивный удар по его ядерным объектам, хотя и обещал предупредить об этом Соединенные Штаты. Однако вооруженный конфликт вряд ли произойдет по саудовско-катарскому плану, в рамках которого евреи и шииты будут воевать друг с другом, а победителями окажутся монархии Залива, добив противоборствующие стороны при поддержке США и стран ЕС (в случае Израиля – политически, «дожав» принятие Иерусалимом «арабской инициативы» и его ядерное разоружение). Показательно, что дискуссия относительно российского военно-дипломатического содействия Ирану и Сирии идет без активного участия Израиля, ограничивающегося стандартными заявлениями о том, что поставляемое Москвой ИРИ и САР оружие может попасть в руки радикальных группировок.

Особую роль во всем происходящем вокруг Ирана и Сирии играет Турция. В Ливии Анкара продемонстрировала гибкую политику, поддержав операцию против Каддафи (но не принимая активного участия в боях), поставив Саркози под контроль НАТО и получив доступ к значительной части политического и экономического наследства Джамахирии в Африке. В то же время в самой Ливии после победы сепаратистов турки потеряли несколько миллиардов долларов из-за замораживания проектов, в реализации которых участвовали.

В Сирии Анкара контролирует формирование вооруженной оппозиции в приграничных районах, организует прием беженцев на турецкой территории, поддерживает оппонентов Асада и в случае принятия соответствующего решения в состоянии нанести по САР удар, который у Дамаска нет никаких шансов отразить. В качестве варианта Турция может ввести ограниченный воинский контингент в северные районы Сирии по аналогии с Ираком. Эта операция будет поддержана арабским миром и Западом и введет в игру блок НАТО, членом которого является Турецкая Республика.

При этом Анкара ничем не рискует в отношениях со своим крупнейшим торговым партнером – Москвой. Почти ничем она не рискует и в отношениях с Тегераном, зависимость которого от транзита на европейский рынок иранских углеводородов через турецкую территорию, поставок в Турцию нефти и импорта из нее ГСМ, а также организованной турками технологической и финансовой контрабанды в обход санкций слишком высока. Влияние Анкары на ИРИ не столь велико, как Пекина – стратегического партнера Тегерана, но сопоставимо с Индией, Японией и Южной Кореей, хотя и все эти страны в вопросе введения санкций в отношении иранской нефти занимают отличающиеся от Запада (пусть и в разной степени) позиции.

Впрочем, позиция ЕС в отношении Ирана также разнится с американской вопреки публичным декларациям. Вашингтон в состоянии позволить себе гораздо больше, чем Брюссель, тем более что военный сценарий без США не удастся реализовать ни в отношении Ирана, ни в отношении Сирии. Технически соответствующий удар может быть нанесен в любой момент – ссылки не верящих в это экспертов на кризис и предвыборный год не представляются серьезными.

Фактор выборов способен сыграть скорее положительную роль для Барака Обамы, если он примет решение атаковать ИРИ, поскольку оно принесет ему голоса колеблющихся из израильского и арабского республиканского лобби. Тем более что уход американских войск из Ирака и обещание вывести их из Афганистана уже обеспечили нынешнему президенту США симпатии пацифистов. Удар по Ирану может несколько скомпенсировать для Америки урон, который нанесло имиджу действующей администрации охлаждение отношений с ядерным Пакистаном после ликвидации бен Ладена.

ООН в сирийско-иранском кризисе исполняет техническую роль: хотя военные операции Соединенных Штатов, как показал Ирак, не нуждаются в ее одобрении, проблемы с утверждением военных бюджетов конгрессом США и европейскими парламентами решаются легче в случае наличия мандата Организации на проведение соответствующей операции. Система ООН позволяет России и Китаю блокировать резолюции ливийского типа в Совете Безопасности, но значение этого не стоит преувеличивать. В то же время поддержка силового сценария важна для НАТО, испытавшего существенные трудности при координации действий членов альянса в Ливии, где даже роль Германии – одного из ключевых европейских государств – оказалась пассивной и символической.

Что делать РФ?Россия в отношении всего происходящего вокруг Сирии и Ирана имеет ограниченный выбор. Она может сдать Асада и поддержать разгром Ирана, как этого требуют отечественные либералы, арабские монархии и Запад и против чего не будет возражать Турция. Однако зачем?

Москва может выступить на стороне Ирана против арабов и Запада, на чем настаивают консервативно-патриотический блок и иранское лобби. Однако опять-таки – зачем?

Наконец, РФ может придерживаться нынешнего курса. При этом заранее соглашаясь с тем, что руководству страны по определению виднее, следует отдавать себе отчет в том, почему этот курс оптимален и какие риски он несет.

Поддержка Запада ни в одном из случаев на протяжении последних 25 лет не принесла России ни того, на что она рассчитывала, ни того, что ей было обещано. Оставляя в стороне оплату за такие услуги, как транзит грузов НАТО в Афганистан или запуск спутников, следует признать: Москва не рассматривается Западом как равноправный партнер, что доказала Ливия, точнее – те потери, которые понесли там российские корпорации, несмотря на позитивно нейтральную позицию, занятую РФ в ООН. Как следствие если кому-то необходима российская поддержка в Сирии и тем более в Иране, это должно очень дорого стоить. Речь не о финансах, а о стратегии: игнорируемых международным сообществом на протяжении всего постсоветского периода геополитических интересах России, которые действующим руководством страны обозначались не один раз. «Не бывает бесплатных завтраков» – поговорка американская, но верная.

Попытка превратить Москву в военно-политического союзника Тегерана, столкнув ее с Западом, не менее деструктивна для нашей страны. Иран такой же конкурент РФ на мировых рынках углеводородов, как и арабские государства, включая Катар и Алжир. Трубопровод «Набукко», призванный вывести ресурсы Прикаспия на европейский рынок в обход России, без иранского газа нерентабелен. Уровень торговли Ирана с Россией минимален, а условия контрактов не слишком выгодны. Стремление ИРИ поставить Россию между собой и своими противниками понятно, но аргументы, которые приводят лоббисты Тегерана в защиту такой стратегии, не заслуживают даже обсуждения. Это касается и попыток Ирана вступить в ШОС на правах полноправного члена. Воевать за ИРИ или Сирию или рвать из-за них отношения с Западом – главным потребителем российской нефти и газа – РФ не будет. В отличие от конфликта с Грузией в 2008 году речь идет о спорах внутри ядерного клуба по тактическим вопросам, так как Москва не верит в эффективность санкций и полагает военный сценарий опасным для своих региональных интересов – не более того.Нынешняя стратегия Москвы позволяет России «сохранить лицо» и выиграть время не столько для Ирана или Сирии, сколько в собственных интересах. Сдача Вашингтоном союзников тактически может быть оправданна на очень короткой дистанции, но стратегически это провал, лишь подтвердивший арабскую поговорку: «Быть врагом Америки опасно. Быть другом опаснее вдвойне». Заигрывание с исламистами ничего, кроме очередного 11 сентября, не принесет, хотя их спонсоры из числа монархий Залива демонстрируют, как именно «арабский хвост вертит американской собакой».

Для России ни они, ни Запад, ни Турция, ни сам Иран не союзники и союзниками быть не могут. Их интересы противоречат отечественным вне зависимости от того, состоят ли они в экономическом или религиозном доминировании на постсоветском пространстве, в прокладке через турецкую территорию трубопроводов в обход РФ, в переделе Каспия, на котором настаивает Иран, или в строительстве Катаром установок СПГ в европейских центрах, куда идут российские газопроводы. Ситуация опасная и проблемная, но другой она не станет в любом случае.

Удар по Ирану или Сирии, коли он состоится, ослабит тех, кто возьмется его осуществлять. Будет или не будет он нанесен, но строительство трубопроводов, конкурирующих с российскими проектами, затормозится. Угроза для суннитских исламистов со стороны исламистов шиитских замыкает их друг на друга, ослабляя проблему радикализма внутри России. Не идти же ей на самом деле, имея опыт последствий для Соединенных Штатов поддержки «Аль-Каиды», таким же суицидальным путем. Проблема беженцев, которые из Ирана, если его атакуют, двинутся в сторону Азербайджана и РФ, – это проблема фильтрации и обустройства, не представляющая собой, судя по сравнительно недавнему опыту Израиля, ничего сверхъестественного.

И последнее. Традиционный с советских времен вопрос руководства отечественных Вооруженных Сил о том, что делать, если США окружат Россию военными базами, просто не имеет смысла. Иран и Турция были союзниками США в разгар Карибского кризиса. Их отношения с Москвой в ту пору были несопоставимо хуже сегодняшних, однако войны между Западом и СССР не случилось. Сменится или нет режим в Тегеране – не российская проблема. Судя по Ираку и Афганистану, контролировать ситуацию на БСВ извне в любом случае невозможно.