Общественное поле Израиля, страны с западной по своей сути структурой, находящейся в центре неспокойного Ближневосточного региона и на перепутье большой мировой политики, отличается исключительным динамизмом. В иной день в Израиле происходит столько внутренне- и международно значимых событий, сколько некоторым «спокойным» европейским странам хватило бы на несколько недель. Но и в Израиле в промежутке между «высокими информационными волнами» бывают периоды некоторой релаксации, когда общественное внимание привлекают события, в другое время имеющие все шансы потеряться в бурном потоке новостей.

Таким периодом неожиданно стал конец прошлого года. Драматичные события израильского лета и ранней осени — августовская волна социальных протестов, дипломатическая борьба вокруг требования ПНА/ООП об одностороннем признании палестинского государства в сентябре и сделка в октябре того же года по обмену находящегося в плену у террористов группировки ХАМАС израильского военнослужащего Гилада Шалита на 1027 заключенных палестинских боевиков — завершились. А до обстоятельств, всколыхнувших политическое поле страны на стыке уходящего 2011 и нового 2012 гг., — ухода в политику популярного телеведущего Яира Лапида, ожидаемого возвращения в нее бывшего лидера ШАС Арье Дери, очередной серии скандалов вокруг ультраортодоксальной общины и объявления праймериз в Ликуде и Кадиме — соответственно, главных коалиционной и оппозиционной партиях, оставалось время.

«Семейный скандал»

И именно в этот момент несколько «расслабившихся» израильтян проинформировали о не совсем рядовом эпизоде. В начале декабря 2011 г. израильские СМИ объявили, что несколько руководителей еврейских организаций США обратились к премьер-министру Израиля Биньямину Нетаниягу с претензией по поводу проводимой израильским Министерством абсорбции кампании, направленной на возвращение в Израиль граждан, проживающих за его пределами, прежде всего в Северной Америке. По сообщениям из тех же источников, еврейских общинных лидеров якобы возмутила тональность этого мероприятия, обращающегося к национальным чувствам эмигрантов, которые, согласно посылу кампейнеров, в отрыве от Израиля рискуют забыть язык, культуру и религиозные праздники, а также увидеть своих детей вступающими в смешанные браки. В качестве примера приводились выпущенные в рамках кампании интернет-ролики и рекламные щиты, призывающие живущих за границей израильских евреев «вернуться домой», пока «Аба («папа» на иврите) не превратился в американского Daddy», а «[еврейский праздник] Ханука — в [отмечаемое примерно в это же время года христианское] Рождество». В ответ израильский премьер-министр, сославшись на жалобы проживающих в США израильтян, только благодаря которым, по утверждению Нетаниягу, он о ней и узнал, и которых эта кампания якобы сильно оскорбила, не особо вдаваясь в детали, осудил кампанию и потребовал ее немедленно прекратить — что, по информации его канцелярии, и было сделано.

Странность ситуации, однако, заключалась в том, что указанная информационно-разъяснительная кампания проходила с начала октября до начала ноября 2011 г. и к тому времени уже больше месяца как сама благополучно завершилась, не вызывая тогда ни у кого особых претензий. (Были, правда, и те, кто критиковал некоторую прямолинейность лозунгов и профессиональное качество исполнения роликов и плакатов, но это уже дело вкуса.) Когда на созванном 7 декабря 2011 г. с целью обсуждения возникшей проблемы специальном заседании комиссии кнессета по алие и абсорбции ее председатель, депутат от Ликуда Дани Данон вновь озвучил уже звучавшие в прессе клише об «абсолютном провале мероприятия» вследствие «отсутствия межведомственной координации и пустой траты денег» и «негодования, которое оно вызвало у американских евреев», выяснилось, что нарисованная им мрачная картина, мягко говоря, не точна.

На том же заседании министр абсорбции (от партии НДИ) Софа Ландвер и ее коллеги проинформировали присутствовавших политиков, журналистов и представителей НПО, что за месяц кампании в израильские дипломатические представительства и культурные центры за рубежом и непосредственно в Министерство абсорбции физически обратились многие тысячи и по электронной почте еще свыше 150 тысяч живущих постоянно за границей израильтян. Эти люди активно интересовались новыми возможностями трудоустройства в Израиле, восстановления медицинских и социальных страховок и пакетами услуг, которые правительство страны предоставляет своим возвращающимся на ПМЖ гражданам, в свете чего растиражированное представление о том, что указанная пропагандистская кампания «оскорбила всю целевую аудиторию» следует, как минимум, считать сильно преувеличенным. В свою очередь, гендиректор Министерства абсорбции Дмитрий Апарцев отметил, что этот успех был достигнут с помощью весьма ограниченного бюджета в 3 млн шекелей. (Для сравнения: бюджет, выделяемый, например, израильскими страховыми компаниями или операторами сотовой связи для рекламы их услуг среди той же целевой аудитории, измеряется неизмеримо большими суммами.)

Когда страсти немного улеглись, оказалось, что члены комиссии отнюдь не сомневаются в самой необходимости проведения кампаний, в том числе рекламных, по возвращению в страну максимального числа израильтян. Когда еще через какое-то время сильно смягчил тон и сам Нетаниягу, который, по его словам, «никому ничего не запрещал», а лишь попросил после жалобы американских евреев убрать некоторые «контроверсальные» ролики из Youtube и с официальных сайтов израильских ведомств, тема явно потеряла свою остроту.

Непростые вопросы

На этом можно было бы и поставить точку в этой истории, если бы так или иначе закончившийся маленький американо-израильский еврейский «семейный скандал» не оставил много принципиальных вопросов, дать ответ на которые не так легко, как может показаться на первый взгляд.

Первый вопрос — как вся эта история вписывается в нынешний характер отношений Государства Израиль (страны массовой иммиграции, начертавшей на своем знамени идею собирания евреев из стран их рассеяния) с его гражданами, по тем или иным причинам переселившимся — на время или навсегда — за рубеж. Вопрос не праздный в свете того, что, как считается, общее число израильтян и их потомков, постоянно проживающих за рубежом, составляет от 750 тыс. до почти или даже более 1 млн человек. Из них порядка 60% проживают в США и Канаде, еще примерно 25% в Европе и остальные 15% в иных странах. Впрочем, некоторые авторитетные демографы (Сержио Делла Пергола, Янун Коэн и др.) полагают, что эти цифры сильно завышены, и определяют численность «зарубежной израильской диаспоры» в 560-700 тыс. человек. (Последняя цифра включает не только обладателей израильских паспортов, но и их супругов, не являющихся израильскими гражданами, а также их родившихся за границей детей.)

Отношение к этому сообществу, вне зависимости от его реальной численности, как и к самому явлению еврейской эмиграция из Израиля, на протяжении многих десятилетий было весьма идеологизированным. Долгое время представители практически всех (за исключением, разумеется, арабских) израильских элит, к какому бы политическому лагерю –—левому или правому, светскому или религиозному и т.д. — они не принадлежали, рассматривали это явление как однозначно негативное. Потому они, как и большинство израильского общества в целом, с сожалением воспринимали отъезд на ПМЖ за рубеж любого гражданина страны, какими бы причинами он при этом ни руководствовался. Это и понятно, ибо одной из центральных идей сионизма была и остается «кибуц галуйот» — концепция собирания еврейских диаспор в Палестине/Эрец-Исраэль. И потому отъезд евреев из Палестины и Государства Израиль, который, заметим, сопровождал все волны еврейской репатриации, не только ставил под сомнение сионистский идеал всеобщего еврейского сосуществования именно в своей стране — Эрец-Исраэль, но и приводил к увеличению относительной доли в ней конкурирующего арабского населения.

Остатки этого подхода видны еще сегодня. Некоторые комментаторы полагают, что правительство Израиля — постиндустриальной высокотехнологичной державы западного типа — в вопросах своей эмиграционной политики все еще во многом руководствуется идеологическим императивом, сложившимся во времена, когда Израиль принадлежал к категории развивающихся стран, а обеспечение в нем стабильного еврейского большинства находилось под вопросом. Так, по наблюдениям авторов представленного демографической комиссии ООН обзора политики в области народонаселения различных стран, число еврейских иммигрантов в Израиль в ее официальных кругах практически всегда оценивается «как меньшее, чем хотелось бы», а число евреев-эмигрантов из нее — как разочаровывающе большое.

Интересную иллюстрацию этого вывода приводит упомянутый выше ведущий израильский демограф проф. Сержио Делла Пергола. В своем анализе, опубликованном Иерусалимским институтом планирования еврейской общественной политики, он заметил, что уровень эмиграции из Израиля (который в последние десятилетия остается удивительно стабильным — 3-4 чел. на 1000 граждан) сопоставим с примерно таким же уровнем эмиграции, например, из такой высокоразвитой европейской страны, как Швейцария. Однако в Израиле этот уровень многими расценивается как «очень высокий», в то время как швейцарцам их уровень эмиграции кажется достаточно низким. Потому оценка и восприятие этого уровня, по мнению Делла Перголы и его коллег, в намного большей степени является итогом «системы ценностей наблюдателей, чем объективной оценки анализируемого явления».

Разумеется, масштабы данного феномена не стоит преувеличивать, ибо с кризисом концепции «плавильного котла» и утверждением в Израиле идей мультикультурализма и открытого общества отношение к эмиграции из него евреев потеряло прежний эмоциональный накал. Ранее бытовавшее в некоторых общественных кругах отношение к эмигрантам из страны как к «дезертирам», предоставляющим остающимся в Израиле согражданам самим решать проблемы его безопасности и развития, практически исчезло. А в кнессете относительно спокойно обсуждаются законодательные инициативы о предоставлении живущим за границей гражданам страны права на участие в парламентских выборах, что было бы практически немыслимо еще 10–15 лет назад. Очевидно, однако, что еврейская эмиграция из страны — особенно отъезд молодежи и высококвалифицированных специалистов — в глазах очень многих израильтян и их элит продолжает оставаться проблематичной темой, требующей решения.

Именно в духе этого подхода было выдержано и заявление министра абсорбции Софы Ландвер в выступлении на упомянутом заседании комиссии кнессета. Отметив, что только в 2011 г. в Израиль вернулись 14 тыс. человек, Ландвер заявила, что Израиль, как и любое другое развитое государство мира, «не может позволить себе, чтобы более миллиона его граждан проживали за рубежом». В силу чего, по ее мнению, нужно только приветствовать, что «после долгих лет игнорирования Израилем своих граждан, переехавших за границу на ПМЖ, правительство наконец стало принимать меры по их возвращению. Эти люди — не предатели, а израильтяне, которые [рано или поздно] приедут домой».

Второй возникающий в связи с этим вопрос — относится ли данный подход к категории “wishful thinking”, или речь идет о реальной оценке ситуации? Судя по всему, более верным является последнее. Как показывают многочисленные исследования, в подавляющем большинстве случаев эмигрантами из Израиля (и евреями, и израильскими арабами, которых, кстати, за границей более 100 тыс.) движут вполне прагматические мотивы. К ним чаще всего относятся экономические причины — как правило, стремление повысить уровень жизни, а также желание полнее реализовать свой профессиональный и личный потенциал, равно как и персональные (учеба, стремление расширить горизонты или просто тяга к странствиям) и семейные обстоятельства. Вопреки взглядам ряда обозревателей преимущественно ультралевой и постсионистской идеологической ориентации, утверждающих, что те, кто покидают Израиль, бегут от войны и террора (наиболее последовательно эту позицию отстаивает американский социолог Айен Лустик), убедительных эмпирических подтверждений этой гипотезы найдено не было. Как и другого популярного утверждения, что отъезд из страны связан с ослаблением израильской и еврейской национальной идентичности и/или морально-идеологических ориентиров. Было не раз установлено, что покинувшие страну израильтяне реагируют главным образом на «притягивающие» факторы за рубежом и в меньшей степени — на «выталкивающие» факторы у себя на родине. При этом «материальные» соображения действительно иногда бывают «сцеплены» с идеологическими или псевдоидеологическими мотивами, причем чаще декларативного, чем практического свойства.

Эмигранты, как правило, сохраняют теплое отношение к Израилю и не обрывают с ним духовную связь. Исследователи в целом сходятся на том, что несмотря на то что израильская эмиграция столь же разнородна, как и израильское общество, ведущей формой самоопределения большинства эмигрантов является чувство принадлежности к Израилю. Эта «национальная» израильская идентичность часто, особенно в США и Европе, противопоставляется «этнорелигиозной» идентичности евреев диаспоры и потому нередко препятствует их полному растворению в местных еврейских общинах.

Именно к этим позитивным ощущениям, а не к «чувствам вины» и прочим идеологемам тридцати- сорокалетней давности, собственно, и апеллировали — вопреки мнениям их критиков — инициаторы обсуждаемой нами информационно-разъяснительной кампании, которые, как отметил гендиректор Минабсорбции Дмитрий Апарцев, опирались на «детальное исследования, выявившие чувствительные “точки” в самоидентификации израильтян в США, их культурные коды и ценности».

Новый «устав» для «чужой синагоги»?

Если все обстоит именно так, и кампания, как заявил тот же Апарцев, ни на какой стадии не обращалась к еврейской общине США, то что же так возмутило американских еврейских лидеров? О причинах их такой реакции остается только догадываться, но наиболее реальными представляются нам три версии.

Первая связана с имевшим место постепенным изменением «правил игры» во взаимоотношениях израильских правительственных ведомств и полуправительственных организаций (таких как Еврейское агентство «Сохнут», Еврейский национальный фонд и т.д.) с истеблишментом крупнейшей — и влиятельнейшей — в еврейском мире организованной еврейской общины США. Согласно устоявшимся с (вос)создания в 1948 г. еврейского государства, а реально и до этого момента официальным и неформальным пожеланиям, израильские организации, как и их предшественники из числа политических институтов «ишува» (организованного еврейского населения подмандатной Палестины), ограничивали свою деятельность в США выполнением представительских, визовых и иных консульско-дипломатических функций и не работали непосредственно с местными евреями.

Во всех случаях «еврейским адресом» для официального Израиля были (и во многом остаются) американские еврейские городские и региональные федерации и их «зонтичные» объединения, в первую очередь Американский еврейский комитет, Американский еврейский конгресс, Совет крупнейших еврейских организаций США, а также ЭЙПАК, «Объединенный еврейский призыв» и некоторые другие. Эти же структуры занимались сбором и распределением пожертвований как на местные и диаспоральные (за пределами США), так и на израильские программы, которые на пике процесса достигали 1,5-2,0 млрд долларов США в год. (Крупнейшей частной фандрейзинговой организацией мира, причем не только еврейского, долгие годы была и, возможно, остается Федерация United Jewish Appeal Нью-Йорка.) А их лидеры имели массу способов пресекать, по определению, несистемные попытки как израильских, так и иных зарубежных еврейских организаций заниматься в США частным фандрейзингом.

Ситуация стала отчасти меняться в самое последнее время, особенно после финансового кризиса 2008 г., нанесшего серьезный ущерб системе централизованной еврейской филантропии в США, от которой она только сейчас постепенно оправилась. В США активизировались «альтернативные», с точки зрения традиционных еврейских элит, проекты, связанные, например, с новыми «объявленными целями» израильского правительственного бюро по связям с диаспорой «Натив» и «Сохнутом», проявляющими все больший интерес к полумиллионной русско-еврейской общине США, организации типа «Нефеш ба-Нефеш», заявившим претензии на своего рода «приватизацию» услуг по репатриации американских евреев в Израиль. В этом же ряду, что особенно важно в контексте нашей темы, находится и деятельность поддерживаемой Министерством абсорбции и МИДом Израиля сети так называемых израильских домов, созданных для укрепления связи еврейского государства с живущими в США израильтянами.

Заметим, что эти организации фактически не предъявляли претензий на демографическое большинство и организационное ядро еврейской общины США — «англосаксонских» евреев, уже много поколений живущих в Америке и не намеренных эмигрировать ни в Израиль, ни в любую другую страну. Но сам факт появления на американском еврейском рынке новых игроков не мог быть без раздражения воспринят местным еврейским истеблишментом, уже не первый год с тревогой наблюдающим за процессом ослабления своего влияния на структурирующиеся в самостоятельных субобщинных рамках и явно отличные от англосаксонского «мейнстрима» русскоязычные, «ивритоязычные», а также «персидские» и в каком-то смысле ортодоксальные (особенно либерально-ортодоксальные) еврейские сообщества. Если следовать этой логике, то именно в этом контексте следует понимать «непропорциональную» реакцию представителей «старых» американских еврейских общинных элит на пропагандистскую кампанию Министерства абсорбции, воспринятую как очередное вторжение в сферу их исключительных полномочий.

Согласно второй версии, возмущение американских еврейских лидеров вызвал даже не сам факт несогласованных с ними действий израильского министерства на «чужой территории», сколько культурно-идеологический посыл этой кампании. Последний, как отмечалось, предупреждал живущих в США израильтян, что среда, в которой они пребывают, весьма благоприятна для потери ими не только израильской, но и еврейской национальной и религиозно-культурной идентичности, и потому тем, кому важно сохранить эту идентичность и передать ее детям, стоит поторопиться с возвращением домой. Не вызывает удивления тот факт, что несмотря на уверения израильской стороны, что «подозрения в адрес Министерства абсорбции, которое якобы пытается повлиять на выбор места проживания американских евреев или осуждает их образ жизни, лишены всяких оснований», среди американских евреев и их лидеров нашлись те, которые приняли этот посыл на свой счет.

Наконец, третье объяснение предлагает направить внимание вглубь самой американо-израильской общины, где присутствует небольшая, но шумная и влиятельная в определенных американских еврейских кругах группа радикальных антисионистов — в большинстве своем людей, разочаровавшихся в политике израильского руководства и порой даже отказывающих Израилю в праве на существование в качестве еврейского государства. Эта фракция, в основном сосредоточенная на гуманитарных и обществоведческих факультетах ряда университетов США, стала приобретать легитимацию благодаря деятельности постсионистски настроенных интеллектуалов и общественных деятелей в самом Израиле, готовых признать смену израильтянами страны проживания (равно как и саму ассимиляцию евреев в инонациональной среде) в качестве «нормальных явлений». Иная, еще более радикально настроенная категория этой группы готова оправдать эмиграцию из страны идейными соображениями, возводя «отъезжантов» в ранг своего рода «политических диссидентов».

В свою очередь, сами эмигранты, в условиях все еще широко принятого в обществе весьма идеологизированного подхода к эмиграции из страны, в ряде случаев с готовностью ухватываются за возможность морального оправдания своих вполне прагматических желаний улучшить качество жизни за рубежом. Представители групп, идентифицирующих себя с левой частью израильского политического спектра, довольно часто упоминают в таких случаях среди причин эмиграции обычные для этой среды клише, типа «засилье в стране ультраортодоксов», «продолжающаяся оккупация арабских земель» и нежелание «нести коллективную ответственность за то, что происходит в Израиле».

В этом смысле информационно-разъяснительная кампания Министерства абсорбции фактически сделала заявку о резком изменении всего стиля дискуссии, перенеся ее на, казалось бы, «домашнее» морально-идеологическое поле американо-израильских постсионистов, где они вдруг оказались в неуютном и непривычном для себя положении обороняющейся стороны. И потому поспешили употребить все свое влияние (и немалые возможности своих партнеров из местных ультралевых еврейских организаций, в том числе связанных с “J-Street”) с тем, чтобы убедить лидеров американского еврейства в том, что эта кампания частично направлена против них, почему им имеет смысл вмешаться и предотвратить повторение подобной ситуации.

Как можно заметить, вне зависимости от точности всех или каких-то из вышеприведенных версий, пропагандистский эффект от указанной информационно-разъяснительной кампании — как бы его ни оценивать — намного превысил ожидания ее инициаторов. Очевидно, что в отношениях израильского и американского еврейства появился новый комплекс факторов, вес которых со временем будет только расти, что вызывает удовлетворение одних кругов и разочарование иных в обеих странах. Тем не менее, поскольку обе еврейские общины — и их страны — объединяет намного большее, чем разъединяет, подобные конфликты, к счастью, пока имеют все шансы остаться в категории мелких внутрисемейных неприятностей.