Мне очень жалко поколения 1970—1980—1990-х, да и теперешние. Они выросли практически без Эйнштейна. Я же еще в восьмом классе в 1957 году зачитывал до дыр книгу Михаила Львова «Эйнштейн» в серии ЖЗЛ. Теорий относительности на самом деле две: специальная и общая, и речь там о разном, но для удобства я в дальнейшем не буду их разделять. Просто теория относительности.

Сначала о мифах. Мол, теория относительности утверждает, что все относительно. На эту тему есть замечательный анекдот. Один великий еврей сказал, что все в голове. Это Моисей. Другой — что все от желудка. Это, конечно, Маркс. Третий — что все внизу, где секс и эротика. Это Фрейд. А четвертый заметил, что все это относительно, — Эйнштейн.Другое изречение я услышал от известной художницы: «Если все относительно, то относительна и теория относительности». Вся эта галиматья — результат государственного антисемитизма от Сталина до Брежнева с Андроповым и Черненко. Как же так — теорию относительности изучали, а об Эйнштейне или ничего не говорили, или говорили, но глухо. Ну, можно сказать, и не изучали. В школьных учебниках и сейчас какая-то невнятица. Почему-то сначала, лет этак пять, все излагают по Ньютону. И лишь в последнем классе, скороговоркой, Эйнштейн. Гитлер нарек теорию относительности еврейской физикой, но бомбу атомную без знаменитой формулы Е = mc2 не создашь. Ведь именно из этой гениальной скороговорки следовало, что из атома можно извлечь гигантскую энергию. Правда, сам Эйнштейн совершенно об этом не думал, когда совершал открытие. Бомбы его не интересовали. Позднее он сказал: «Меня считают великим мудрецом и даже пророком, но, честное слово, я этого не предвидел».Эйнштейна и его двух друзей студентов интересовало, что такое пространство и время. Кант утверждал, что это лишь форма восприятия мира. Мы можем воспринимать мир только в форме времени и пространства, а то, что за пределами этих реалий, нам недоступно. Получалось, что время и пространство — вещи субъективные, заложенные в нас от природы. Как физик, Эйнштейн с этим не соглашался. Но мысли Канта заставляли задуматься — а таково ли время и таково ли пространство, как об этом принято думать?Миф второй: теорию относительности открыл не Эйнштейн, а Анри Пуанкаре. Никто не совершает открытия в одиночку. Всегда еще кто-то бродит вокруг да около и... вот-вот откроет, но почему-то не открывает. Гениальный математик Анри Пуанкаре предположил, что чисто математически можно выстроить систему мироздания, где, в отличие от ньютоновской физики, время и пространство — не абсолютно заданные бесконечные величины, а нечто, зависящее от скорости. Так, при скоростях, близких к скорости света, время может сжиматься аж до нуля. Но Пуанкаре не верил, что это на самом деле. Для него это была феерическая математическая абстракция. Пуанкаре умер, когда теория относительности гремела по всему миру, но, даже умирая, сказал, что в теорию Эйнштейна не верит. Проще говоря, свое гениальное открытие Пуанкаре проглядел. Не поверил сам себе. Опубликовал статью и занялся другими гениальными открытиями. Например, той самой теоремой Пуанкаре, которую лишь недавно сумел доказать гениальный Григорий Перельман. Молодой любознательный студент Альберт Эйнштейн статью Пуанкаре прочитал и... забыл. Потом пошли разговоры о плагиате. Мол, знаменитая работа Эйнштейна, скромно названная «К вопросу об электродинамике движущихся тел», есть не что иное, как доведенная до ума статья Анри Пуанкаре. Пуанкаре от этого всячески открещивался, а Эйнштейн сказал, что-де не читал эту самую статью. Нет, читал. В университетской библиотеке сохранился абонемент. Это ведь Цюрих, все хранится, все фиксируется.Молодость честолюбива. Я вполне допускаю, что молодой сотрудник патентного бюро не сослался на Пуанкаре совершенно сознательно. Но мы ведь не в святцы Эйнштейна заносим. А вообще это не в его характере. Он способствовал продвижению многих и многих физиков. Талантливых и не очень. Так или иначе, но великий Пуанкаре теорию относительности не открыл, хотя прорыл к ней туннель, как аббат Фариа к Эдмону Дантесу. Пусть Пуанкаре будет Фариа, а Эйнштейн — Дантес, граф Монте-Кристо. Так интереснее даже.Так почему же статья «К электродинамике движущихся тел» вошла в историю как Специальная теория относительности? Дело в том, что физики, космологи и астрономы научились к началу прошлого века измерять скорость света. В вакууме, где нет препятствий, она оказалась равной 300 тысячам километров в секунду. Проще говоря, именно с такой скоростью мчится по Вселенной луч света в темном царстве, если не встречает сопротивления. Мчится себе и мчится в бесконечном времени и пространстве.

Однако есть закон сложения скоростей по Ньютону. В школе мы все его проходили. Представим себе, что мы едем в сверхскоростном поезде, а за нами гонится луч от созвездия Кассиопеи, или от Солнца, или от ручного фонарика. Догнав поезд, луч мчится по вагону со скоростью 300 тысяч километров в секунду. А поезд мчится со скоростью 200 километров в час. Тогда, согласно Ньютону, к 300 тысячам километров в секунду надо прибавить 200 километров в час, и получим скорость луча в мчащемся поезде. Так вот, ничего подобного. Скорость света останется 300 тысяч километров в секунду, и ни километром больше. Сначала думали, что это какой-то парадокс. Потом великий физик Лоренц, которого Эйнштейн весьма чтил, предположил, что тела, мчась с высокими скоростями, сплющиваются. Так, наш вагон сплющился от скорости ровно настолько, что скорость света внутри мчащегося вагона осталась той же. Это объяснение и было принято как гипотеза. Но Эйнштейн или вспомнил статью Пуанкаре, или сам додумался, что не поезд сплющивается, а время сжимается до нуля на всех телах, мчащихся со скоростью света. На кого замахнулся? На самого Ньютона, считавшего, что время и пространство величины постоянные неизменные и абсолютные. «Прости меня, Ньютон!» — воскликнул и написал Эйнштейн. Вскоре появилась дерзкая эпиграмма:Был этот мир великой тьмой окутан.— Да будет свет! — и вот явился Ньютон.Но сатана недолго ждал реванша —Пришел Эйнштейн, и стало все как раньше.Прошло уже более 100 лет, а люди до сих пор не могут по-настоящему насладиться открытием Альберта Эйнштейна. Время и пространство ны относительные. Они меняются в зависимости от скорости. Мы замечаем, поскольку не мчимся со скоростью луча, но в наших реакторах и коллайдерах частицы мчатся именно с такими скоростями, все по Эйнштейну. И все же велика сила невежества, и время от появляются лжесенсации типа недавней, что нейтрино в коллайдере сили скорость света. Знающие люди лишь потешались, но все информационные агентства прогудели — Эйнштейн опровергнут.Разумеется, чушь, нельзя превысить скорость при времени, равном нулем физических скоростей быть не может, а при скорости света время нулю. Именно такое время показывали бы наши часы на световом луче уме. Ни Лоренц, ни Пуанкаре не могли смириться с тем, что ньютоновского абсолютного мирового времени и абсолютного мирового пространства не существует. Время и пространство образуются там, где есть две отсчета, скажем, человек и Вселенная, световой луч и поезд, Земля и Вот почему теория относительности, а не потому, что все-де относительно.А теперь о последствиях. Если есть нулевое время, а оно есть на световом луче, и свет — основная субстанция Вселенной, в него все превращается него все возникает, значит, есть Вечность или мировой нуль — нирвана. быть, принц Сиддхартха, более известный под именем Будды, стремился мировым светом, когда погружался в нуль-нирвану. «Бог есть Свет» православного катехизиса. И сотворение мира в Библии полностью соответствует теории относительности. «И сказал Бог: да будет свет, и стал светУ Эйнштейна были сложные отношения со всеми религиями. Однажды главный раввин Израиля прислал ему телеграмму: «Верите ли вы Эйнштейн ответил: «В бога священников и раввинов я не верю». пришла вторая телеграмма: «Верите ли вы в Бога? Ответ в 48 слов оплаченПоследовало разъяснение гения: «Знать, что на свете есть вещи непознаваемые, но которые познаются нами и скрывают высшую мудрость и красоту, вот что такое, по-моему, верить в Бога». Над камином Эйнштейна в Принстоне, где он спасался от гитлеризма, еще при жизни ученого появилось изречение: «Господь Бог утончен, но в этом нет злонамеренности». Позднее, читая собственное изречение, Эйнштейн заметил: «Последнее время я думаю, что он все-таки злонамерен». Решая физическую проблему квантовой физики, он однажды заметил: «Не водит ли нас Господь здесь за нос?» Впрочем, то же самое он и о математике сказал: «Математика есть простейший способ водить самого себя за нос». Даже умирая, Эйнштейн пытался вывести общую формулу мироздания. Ему показалось, что он ее нашел. Позднее выяснилось, что это не так. Возникла мудрая хохма. После смерти Эйнштейн предстал перед Богом и первым делом попросил Его показать формулу мироздания. «Пожалуйста!» — сказал Бог и тотчас покрыл доску вычислениями. «Но ведь тут ошибка!» — заметил Эйнштейн. «А-а, я знаю», — махнул рукой Бог.А как же атомная бомба? Разумеется, когда к Эйнштейну прорвался венгерский физик Лео Силард и сообщил, что в лагере для уничтожения евреев, откуда ему удалось чудом вырваться, ведутся работы по созданию страшного оружия, ученый не остался безучастным и после бессонной ночи написал письмо Рузвельту. Благодаря этому письму мы все живы. Гитлер был в пяти минутах от создания «абсолютного оружия». Союзники ускорили открытие Второго фронта и едва-едва успели предотвратить катастрофу. Когда же атомная бомба оказалась только у США, Эйнштейн отчасти через Михоэлса, отчасти через свою возлюбленную — жену скульптора Коненкова — всячески способствовал передаче СССР ядерных секретов. Ученый исходил из того, что мировое равновесие нарушено и это грозит всеобщей катастрофой. Он тяжело пережил трагедию Хиросимы и Нагасаки, делал все возможное, чтобы США и СССР договорились. Он одним из первых выступил против гонки ядерных вооружений. США испытали бомбу на атолле Бикини, где местные жители получили повышенную дозу радиации. Один из сенаторов заявил, что жители получили компенсацию в виде десяти свиней. «Что вы об этом думаете?» — спросили Эйнштейна на пресс-конференции. «Спросите об этом одиннадцатую свинью», — ответил он и показал язык.Отвечая на вопрос, что натолкнуло его на теорию относительности, Эйнштейн ответил: «Моцарт и Достоевский». А потом добавил: «Достоевский дал мне больше, чем любой мыслитель. Пожалуй, даже больше, чем Гаусс». Вслед за великим биографом Эйнштейна Борисом Кузнецовым, написавшим замечательные книги «Эйнштейн» и «Этюды об Эйнштейне» (они почему-то вот уже 30 лет не переиздаются), я склонен предположить, что имеются в виду размышления молодого математика Ивана Карамазова. Он в беседе с братом Алешей, послушником Зосимы Оптинского, признает, что не сомневается в существовании Бога, поскольку даже такую вещь, как геометрия Лобачевского, понять не может. Ведь там через точку вне прямой можно провести не одну, а бесконечное множество параллельных. Далее следует бурный монолог, мол, пусть даже параллельные сойдутся, сойдутся и пересекутся, и я увижу... увижу и все равно не поверю! Возможно, что не последнюю роль играют размышления инженера Кирилова в «Бесах». Тот решил покончить счеты с жизнью, поскольку не может смириться с тем, что знает о существовании четвертого измерения пространства, но понять этого не может.О четырехмерности Эйнштейн высказался вполне определенно, почти цитируя героя Достоевского. Мы знаем о существовании четвертого измерения, но не можем его понять. Дело в том, что согласно теории относительности нет отдельного времени и отдельного пространства, а есть некая пространственно-временная координата, которая выстраивается в мировую линию, где каждое физическое событие остается в неком четырехмерном пространственно-временном континууме. Назовем линию мировых событий линией судьбы, а четырехмерный континуум вечностью и получим бессмертие по Эйнштейну. Незадолго до своей смерти от рака Эйнштейн получил от сына известие о смерти своего близкого друга. Отвечая на это печальное сообщение, Эйнштейн пишет сыну, что нисколько не опечален, поскольку помнит, как в юности они вместе обсуждали проблемы будущей теории относительности. Не важно, что это было в прошлом: мы-то, физики, знаем, что прошлое, будущее и настоящее — всего лишь человеческая иллюзия. На линии мировых событий все существует всегда.Не знаю, обращал ли Эйнштейн внимание на одно евангельское изречение, где, отвечая на опасения ранних христиан по поводу близкого конца света, апостол пишет: «О дне же и часе не ведаем, ибо для Бога один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день». Но это же и есть теория относительности.