Zahav.МненияZahav.ru

Четверг
Тель-Авив
+30+16
Иерусалим
+28+15

Мнения

А
А

Брешь, оставленная Богом

Даже если религия уже неспособна объяснить своими средствами наш современный мир, мы все так же жаждем приносимого ею эмоционального удовлетворения.

29.01.2012
Источник:Голос России
Zahav.ru sxc.hu

Читайте также

Даже если религия уже неспособна объяснить своими средствами наш современный мир, мы все так же жаждем приносимого ею эмоционального удовлетворения.

Начиная строить свой новый порядок, французские революционеры знали, что он должен включать в себя религию. Даже атеисты из их числа видели, что людям на протяжении жизни нужны утешающие ритуалы и торжества, одобренные свыше. Однако Бог христиан был отправлен на гильотину; требовалась альтернатива. Их ответом стал культ Разума.

У этого культа, как и у старомодной религии, были центры поклонения, проповеди во имя утверждения добродетели и календарь празднеств. Их кульминацией стал праздник Fête de la Raison в ноябре 1793 года, по случаю которого церкви по всей Франции были переименованы в «храмы Разума». На месте алтаря собора Парижской Богоматери был поставлен макет горы, на вершине которой помещалась модель греческого храма, посвященного «Философии». Рядом горел факел Истины, а ключевым моментом длительной церемонии стало появление молодой красавицы, одетой в красное, белое и синее, и олицетворяющей богиню Разума.

Но культ оказался недолговечным и, когда революция пожрала самое себя, во Францию вернулось окрепшее в гонениях католичество. Однако неразрешенным осталось фундаментальное противоречие — между взглядами растущего образованного класса, видевшего множество прорех в христианском учении, и потребностью людей в водительстве и смысле, которую издавна удовлетворяла церковь.

Это противоречие между интеллектуальной неубедительностью религии и приносимым ею эмоциональным удовлетворением остается неразрешенным по сей день. В результате западное мышление о религии в пост-просвещенческую эпоху развивается по одному шаблону: сначала интеллектуальные классы восторженно провозглашают смерть Бога, а затем их начинает волновать вопрос — чем заполнить оставленную Им брешь? Культ Разума был одним из ответов на эту загадку. Теперь, после недавней казни Бога «новыми атеистами» (Ричард Доукинс (Richard Dawkins), Кристофер Хитченс (Christopher Hitchens) и компания), некоторые мыслители вновь задаются вопросом: неужели без религии так и не обойтись?

Особо выделяется среди них писатель Ален де Боттон (Alain de Botton). Его умная и заставляющая думать новая книга «Религия для атеистов» (Religion for Atheists) представляет собой вдумчивый анализ глубоко человеческих потребностей, удовлетворяемых религией. Он предлагает практические идеи о том, чему светское общество могло бы научиться у религиозных институтов, но отвергает сами эти институты как дискредитировавшие себя в интеллектуальном отношении. Круговую оборону религиозных организаций выстраивает оксфордский профессор религии Гэвин Флад (Gavin Flood). В своей книге «О важности религии» (The Importance of Religion) он утверждает, что религиозные мировоззрения нужны нам для наделения человеческой судьбы смыслом.

Но не все согласны с тем, что нечто в религии должно быть сохранено и после гибели Бога. Например, американский философ Алекс Розенберг (Alex Rosenberg) утверждает в своей книге «Путеводитель атеиста по реальности» (The Atheist’s Guide to Reality), что вероучения являются опасными заблуждениями, без которых мы вполне можем обойтись. Его исходный пункт таков, что естественные науки сообщают нам все, что нужно знать о сути реального мира: как он выражается, «физические факты фиксируют все факты». Развивая эту мысль на страницах книги, он четко показывает, что его мировоззрение не оставляет места религиозным чувствам.

Вдохновляющие сюжеты священных книг религий мира посвящены мятущимся душам, которые смело выбирают тернистый путь праведности, побеждая соблазны и противостоя злу. Но в чисто физической вселенной, утверждает Розенберг, необходимо отвергнуть каждое исходное положение этих сюжетов: у нас нет свободной воли, которая позволила бы выбирать добро или зло; не существует объективной моральной истины; нет души или вечного «я», которое делало бы выбор. Электроны и протоны, из которых состоит мир, не знают цели, и «история не стремится ни к чему, кроме тепловой гибели вселенной в результате нарастания энтропии».

Следовательно, физические факты ведут к нигилизму — вере в то, что жизнь лишена смысла. Но не стоит опасаться, что это парализует нас перед лицом безразличного космоса, говорит Розенберг, ведь эволюция дала нам мощные биологические императивы: «Представление о том, что нам нужно нечто, чтобы придать жизни смысл ради продолжения жизни — еще одна из этих иллюзий... Мы, как и другие млекопитающие, запрограммированы на то, чтобы утром вылезать из постели». Нечего опасаться того, что отмена религии приведет нас к моральной деградации: по его словам, мы как социальные животные достаточно эволюционировали для того, чтобы достойно относиться друг к другу. Поэтому свою философию он называет «приятным нигилизмом».Хотя большинство его утверждений справедливы (как это ни ужасно), «Путеводитель атеиста по реальности» мало утешит тех, кто опасается эмоционального вакуума, оставленного гибелью религии. Но если нигилизм — даже его приятная разновидность — начинает вас напрягать, у Розенберга есть решение. В своем беспечно-торопливом стиле он предлагает вам принять «двойную дозу того, что предписывает нейрофармакология». Религия нам в жизни не нужна: он считает, что брешь, оставленную Богом, может заполнить таблетка прозака.

Вы могли бы подумать, что с такими друзьями атеизму враги не нужны. Но, разумеется, их у него предостаточно. Один из самых опасных — Гэвин Флад. Флад, один из ведущих исследователей индуизма, четко сознает, как вера встроена в ритмы повседневности. В своей «Важности религии», он защищает ритуалы и священные писания, считая их легитимным, если не важнейшим жизненным руководством.

«Мир полон тайн, — пишет он, — и научные исследования не разрешают их, а лишь делают еще более таинственными. Религия показывает нам способы обитания в нашем странном мире, которые преображают и отдельных людей, и целые сообщества». Он перечисляет эти способы в главах, посвященных ценности религии, и описывает, как они выражаются, например, в паломничестве и молитве или через ее отношения с искусством и политикой. Он заключает, что новые атеисты своими нападками на библейское повествование о сотворении мира или доказательства бытия Божьего выказывают непонимание сути религиозного миросозерцания: это не «научные тезисы, а встречи с тайной и выражения человеческих потребностей, формирующие образы жизни».

Поэтому «О важности религии» служит кратким изложением всего того, что отбрасывает Розенберг. Понятия, которыми пользуется Флад, — такие как цель и тайна — Розенберг отвергает как иллюзорные, а мыслители, на которых он ссылается — например, Фрейд и Хайдеггер — это те, кого Розенберг считает шарлатанами. Самое главное: Флад открыто сосредоточивается на субъективной, эмоционально, личностной перспективе человеческого существования в мире. Именно этой перспективе Розенберг, столь тяготеющий к объективной точке зрения науки, вещающей от третьего лица, отказывает во всякой правомочности — ошибочно, ведь даже если фундаментальные аспекты человеческого опыта (такие как свобода воли и самость) иллюзорны, они остаются реальностью, которой мы живем.

Поэтому Флад прав, подчеркивая переживаемый опыт религиозной практики. Его изображение сообществ верующих, обращающихся к многовековой мудрости, дабы наилучшим образом ответить на вызовы жизни, гораздо симпатичнее предписания принять прозак. Наиболее убедительны те страницы «О важности религии», где речь идет о том, что практические ритуалы молитвы, очищения и совместной трапезы могут придать жизни столь необходимую форму, помогая нам поместить наши действия в контекст космологической драмы.

Но Флад заходит слишком далеко, фокусируясь на субъективной точке зрения в ущерб объективной. В результате он обходит стороной интеллектуальные трудности веры, принижая, например, роль ряда важных противоречий между наукой и верой — в частности, то, как эволюционные версии нашего становления опровергают религиозные. А его аргумент о том, что религии рациональны, пока остаются внутренне связными, представляет собой ограниченное понимание рациональности. Кроме того, мало какие религии способны соответствовать этому критерию (взять, например, пресловутую проблему зла в самом центре христианского вероучения).

Сбалансированный третий путь между крайностями, предлагаемыми Розенбергом и Фладом, потребовал бы компромисса между объективными истинами науки и переживаемой реальностью бытия. Объективную, интеллектуальную точку зрения мы должны воспринимать всерьез (не в последнюю очередь потому, что, если мы этого не делаем, мир не преминет напомнить нам о своем объективном существовании). Но для того, чтобы прожить успешную жизнь, мы также должны всерьез воспринимать тот факт, что у каждого из нас есть сложные эмоциональные потребности, происходящие из субъективной точки зрения, которые не исчезнут просто так, даже если будут «опровергнуты» наукой. Именно этим третьим путем идет де Боттон в «Религии для атеистов».

Хотя де Боттон был воспитан «в семье убежденных атеистов, будучи сыном двух нерелигиозных евреев, воспринимавших религию как нечто вроде привязанности к Санта-Клаусу», он четко сознает ценность того, что предлагает религия. Его книга представляет собой изящное и остроумное исследование на тему того, почему религии продолжают процветать, хотя давно доказано, что большая часть их утверждений о природе вещей, скажем так, не соответствует действительности.

Например, его волнует не то, «существует ли Непорочная Дева, а то, что этот сюжет говорит нам о человеческой природе, и почему столько христиан испытывало потребность в ней на протяжении двух тысячелетий». Его ответ, являющийся темой книги, состоит в том, что мы не такие взрослые, какими нас считают либеральные общества, и часто нуждаемся в водительстве, ободрении и нежности. Церковь никогда не стеснялась быть для нас пастырем — в отличие от светских институтов, которые могут казаться отстраненными и безразличными. Если новые атеисты вроде Доукинса утверждают, что пастырство культивирует инфантильность, то де Боттон считает, что общество должно учиться у религии, не стесняясь признавать свою потребность в эмоциональной поддержке.

Возьмем, например, университеты. Предполагается, что гуманитарные науки дают знание и учат самопознанию, готовя молодых людей к жизни — но вам бы так не показалось, загляни вы в учебный план. Абстрактные курсы, оторванные от остальных дисциплин — о средневековой Германии или использовании местоимений Джойсом, преподаются так, чтобы подчеркнуть научные частности, а не быть ответом на потребности студентов. Лекции должны скорее напоминать проповеди, полагает де Боттон, готовя нас к тому, чтобы дать ответ на жизненные вызовы: например, как преодолеть эгоизм, обрести связь с природой или принимать болезни. Могут преподаватели поучиться и у верующих: лекторов надо «отправлять на практику к афроамериканским пятидесятническим проповедникам». Кстати, де Боттон пытается применить эти идеи на практике в лондонской «Школе жизни», клубе философских дискуссий, одним из основателей которого он является.

В «Религии для атеистов» множество таких идей. Одни из них серьезные — как, например, идея светского аналога иудейского Дня покаяния, когда мы могли бы просить прощения у тех, кого обидели; другие — более легкомысленные, вроде ежегодного оргиастического «Праздника дураков», когда мы могли бы выплескивать свою потребность в разгуле. Тем, для кого вера — тяжкий труд, подобная безмятежность может показаться признаком гордыни. Но де Боттона невозможно обвинить в том, что многие считают грехом интеллектуалов, пытающихся подобным образом навязать лжеверу, — в высокомерном отношении к массам: книга говорит не о том, что религия нужна буйной черни, а о том, что ему самому ужасно не хватает ее теплоты и утешения.

Разумеется, убежденные верующие зададутся вопросом: почему он готов довольствоваться крошками с пола, когда мог бы сидеть за столом. Но для колеблющихся это своевременный и проницательный анализ того, сколько мудрости содержится в религиозных традициях, и чему могли бы научиться у них наши безбожные современники.

В конце концов, кража лучших идей у других вер сама по себе является почтенной религиозной традицией. Великие вероучения никогда не стеснялись заимствовать ритуалы, святых или мифы у предшествовавших им религиозных систем — даже Рождество и Пасха, два важнейших праздника христианства, представляют собой обновленные версии обрядов, существовавших до них. Светские общества также должны без стеснения перенимать у верующих все лучшее. Пора создавать новый культ Разума.

Стивен Кейв, "The Financial Times", Великобритания

Стивен Кейв — писатель и философ, живущий и работающий в Берлине. Его книга «Бессмертие» (Immortality) выйдет в свет в апреле в издательствах Random House (США) и Biteback (Великобритания)

Комментарии, содержащие оскорбления и человеконенавистнические высказывания, будут удаляться.

Пожалуйста, обсуждайте статьи, а не их авторов.

Статьи можно также обсудить в Фейсбуке