В уходящем году все Северное полушарие планеты стало ареной политических потрясений. Стало ясно, что пользователи соцсетей превращаются в непобедимую силу, способную координировать свои действия «по горизонтали» – без лидеров. При этом впервые США и Евросоюз запросили финансовой помощи у стран, которым раньше помогали и которых поучали сами.

В первые дни 2011 года вряд ли кто-то мог представить, что отчаянный поступок никому неизвестного молодого тунисского торговца фруктами Мохаммеда Буазизи, совершившего самосожжение в знак протеста против действий властей, может буквально изменить часть мира.

Пламя интернет-революции

Пламя разгоревшейся после самоубийства лавочника «жасминовой революции» в Тунисе уже через несколько дней перекинулось на Египет, Ливию, Йемен и Сирию. А главными переносчиками бунтарского духа стали Facebook и Twitter.

Недаром уже через три дня после начала волнений в Каире власти одновременно ввели в столицу войска и отключили Интернет, при помощи которого протестующие координировали свои действия.

Позднее власти отключили и мобильную связь и арестовали лидеров волнений, но было уже поздно: деспотические режимы Туниса и Египта рухнули. А активные участники окрещенной журналистами «твиттерной» или «моложенной» революции стали если и не национальными героями, то как минимум главными борцами за арабскую демократию в глазах Запада.

«Интернет и, в частности, социальные сети сыграли в текущем году значительную роль в распространении демократии по всему миру. Сегодня, как и в прошлом, пресса, телевидение, а также финансовые факторы определяют, будут ли протесты или подавление протестов показаны по телевидению или освещены в газетах. Однако где бы эти события ни происходили, у вас теперь есть гарантия того, что они будут переданы через Twitter, Facebook, YouTube», – озвучила одну из главных тенденций года верховный комиссар ООН по правам человека Наванетхем Пиллэй.

К слову, сразу после событий в Магрибе социальные сети взяли на вооружение недовольные властью по всему миру. Так, в Белоруссии возникло целое движение под названием «Революция через социальную сеть», пока не добившееся, впрочем, каких-либо успехов.

Директор программ Финского института международных отношений Аркадий Мошес указывает, что интернет-революции произошли только в некоторых странах. Речь идет о странах, где количество пользователей Интернета достигло такого уровня, что они осознали себя особым сообществом и сумели договориться между собой на «горизонтальном» уровне, минуя традиционных лидеров.

«Что касается этих стран, возможно, там количество перешло в качество. Мне кажется, не стоит сводить интернет-революцию к использованию Интернета в роли коллективного организатора протестов и т. д. Это важно, но преувеличивать это не стоит. Как человек, который активно участвовал и переживал события в СССР конца 80-х годов, я могу сказать, что Интернета не было, но и недостатка информации тоже не существовало. То есть когда общество созревает, каналы передачи информации формируются сами. Интернет, конечно, очень облегчает этот процесс, но это инструмент, средство, а не движущая сила революции», – сказал Мошес газете ВЗГЛЯД.

В свою очередь глава фонда «Стратегия 2020» Михаил Ремизов отметил, что арабские революции связаны не только с Facebook. «Это социально-демографические революции. Речь идет о критической массе молодых, в большинстве безработных мужчин, которые дестабилизируют общественный порядок. Даже более или менее растущие экономики, такие как египетская, не могли абсорбировать избыточную энергию», – сказал Ремизов газете ВЗГЛЯД.

Между тем Ремизов считает, что Интернет стал все же не только одним из средств, но и фактором событий, одной из причин того, что социально-структурные предпосылки достаточно быстро перешли в общественно-политическую плоскость.

«Если говорить о недавних российских митингах, то роль социальных сетей в них сложно переоценить, потому что изменилась медийная среда политики. Из эпохи телевизионной демократии, которая представляет собой дорогу с односторонним движением, мы переходим в более интерактивное состояние и видим, что в соцсетях возникают поводы для негодования и происходит самоорганизованный выплеск этого негодования. Также происходит организация тех событий, через которые выражается негодование в обществе. Безусловно, это тренд 2011 года, но это совершенно не значит, что традиционная политика прекращает существовать», – считает Ремизов.

Политолог предсказывает, что Интернет в форме демократического участия примерно так же изменит политическую систему, как некогда телевидение как основное средство коммуникации приняло эстафету от прессы и радио.

«Политика, разворачивающаяся с опорой в социальных сетях, может приводить к большим резонансным волнам настроений. Именно такие вызывали арабские события или наши нынешние московские. Но в целом это приводит к большой фрагментации общественного сознания, потому что Сеть сама благоприятствует «кружковчине» в политике и лишь на относительно короткие моменты приводит к массовой мобилизации. Мы только входим в эту эпоху, но в целом она будет эпохой не массовой мобилизации, а скорее массовой политической фрагментации», – полагает политолог.

Запад загнивает «по-черному»

Сыграли свою роль соцсети и во время длившихся несколько дней в августе погромов в Великобритании, случившихся после убийства полицейскими молодого чернокожего. Погромы в старой доброй Англии оказались куда более беспощадными, чем акции протеста в нищем Египте или Тунисе: молодежь здесь и не думала рисковать своей жизнью ради идеалов свободы, а тупо грабила лавки, жгла машины и исподтишка бросала булыжниками в полицию – все без видимых на то причин. За неделю погромов погибли пять человек, около 300 получили ранения. Около двух тысяч человек были задержаны полицией.

Поскольку зримых материальных причин для беспорядков не было, в качестве основных причин власти метко называли охвативший жителей Великобритании кризис духовности, а также появившуюся в обществе отчужденность. Сами участники погромов, однако, отказывались признать, что ими двигали столь примитивные инстинкты, как зависть и жадность, поэтому они говорили что-то про ощущение социальной несправедливости.

Примерно к таким же выводам пришла и созданная правительственная комиссия по расследованию причин произошедшего. «Опросы, проведенные в районах, наиболее пострадавших от беспорядков, свидетельствуют о гневе людей в отношении неравенства и отсутствия справедливости, о недовольстве премиальными банкиров и возмущении махинациями парламентариев с компенсацией их расходов», – заявляла представитель комиссии Мейв Шерлок.

Причем подавляющее большинство погромщиков относились к общинам мигрантов – выходцев из Африки и Азии, поэтому история беспорядков сразу получила и межнациональное измерение. Властям пришлось признать, что и в Великобритании, как и в соседних странах ЕС, эксперимент с мультикультурализмом провалился.

Мошес согласен, что трения мигрантов и коренного населения западных стран могут быть связаны с тенденцией изменения демографических раскладов в долгосрочной перспективе.

«Но пока недостаточно оснований, чтобы прогнозировать, что и дальше этот расклад будет изменяться точно так же. В странах с работающими демократическими политическими институтами при возникновении проблем есть возможности и способы их решения законодательным путем. Скорее всего, демографию изменить не получится. Хотя за счет ограничения миграционных потоков и на это можно повлиять. Но самое главное, что вполне можно повлиять на то, как политический класс и политическая ситуация в целом соответственно в той или иной стране реагируют на изменение этих тенденций», – считает Мошес.

По словам Мошеса, в разных странах Европы такие процессы будут происходить по-разному, но не будет «какой-то жесткой детерминированности, что и дальше будет нарастание конфликта». «Есть возможность нормальными законодательными методами и за счет проведения нормальных дебатов на эту тему по крайней мере часть негативных процессов снять. Признание того, что мультикультурализм в Европе не работает, есть очень четкая постановка диагноза. За этим последует поиск лечения, и, возможно, оно будет найдено», – надеется Мошес.

Ремизов, однако, уверен, что миграционный процесс в Европе перешел из количества в качество и мигранты преимущественно из стран Юга уже сформировали элементы параллельного социума в принимающих странах.

«Происходит парадоксальная ситуация, когда люди, которые «проголосовали ногами» против тех социальных порядков, которые есть в Афганистане, Пакистане, странах Магриба, переезжая в страны первого мира, воспроизводят эти самые социальные порядки. Это становится проблемой как для них самих, так и для принимающих обществ», – отметил политолог.

По его словам, самыми уязвимыми для новых порядков становятся представители низшей части среднего класса, потому что они социально и физически не могут отгородиться от нового социума. Ярким тому примером стала ситуация в государственных муниципальных школах, которые предназначены для небогатых людей. Для многих детей попадание в такую школу означает обреченность на социальное гетто.

«Решений этой проблемы у западного истеблишмента по большому счету нет. Приняты многие ограничительные меры в отношении новых эмигрантов. Сейчас обсуждаются дополнительные меры, связанные с запретом или с ограничением для воссоединения семей, с пересмотром политики открытых дверей для беженцев, которые зачастую имитируют роль политических беженцев, будучи де-факто лишь экономическими беженцами», – указывает эксперт, добавляя, что в случае принятия этих мер они уже не коснутся тех, кто ранее прибыл в страны ЕС, успел получить гражданство и обзавестись семьями.

Что касается решения проблемы с помощью ассимиляции, то она, уверен Ремизов, требует длительного времени и колоссальных усилий.

«То, что мы увидели за последние несколько лет, когда разгорались дискуссии о кризисе мультикультурализма, – это признание того факта, что отказ от ассимиляции не привел к облегчению интеграции иммигрантов в общество, поэтому главной формой интеграции европейского типа является их ассимиляция. Я думаю, западные страны должны вернуться к политике поощрения ассимиляции. Исторический опыт показывает, что они умеют это делать», – отметил Ремизов.

Что касается ситуации в России, то Ремизов считает, что точка невозврата еще не пройдена – точка, при которой массы эмигрантов становятся гражданами, обзаводятся семьями и рожают детей, формируя параллельное общество. «В нашем случае подавляющее большинство эмигрантов – это граждане других государств и в основном даже нелегалы. Поэтому эту проблему можно решить другими средствами», – считает политолог.

Полюса меняются местами

Финансовые неурядицы в Евросоюзе и США, которые угодили в долговые ямы, выявил и другой неожиданный тренд 2011 года: страны, привыкшие играть роль ментора на мировой арене, неожиданно оказались сами зависимы от стран, которых они ранее учили демократии и регулярно порицали за нарушения прав человека. Самым ярким примером этого тренда оказались отношения Вашингтона и Пекина. Как известно, главным владельцем грандиозного долга США остается Китай.

В августе, сразу после того, как США едва не объявили дефолт, вице-президент Джо Байден был вынужден нанести визит в Китай и там выступить для себя в крайне необычной и неприятной роли. Байден оправдывался перед китайскими коммунистами за то, что его страна столь неаккуратна в своих расходах. Китайские коммунисты были вынуждены напоминать гостю азбучные истины о том, что доходы, вообще-то, всегда должны превышать расходы и не стоит слишком глубоко залезать в долги. Стоит ли говорить, что Байдену пришлось воздержаться от обычной жесткой критики в адрес принимавших его китайцев по поводу прав человека. Впервые в истории роли двух держав начали меняться.

Нечто схожее, хотя и в менее выраженном виде, началось, по мнению некоторых наблюдателей, и в отношениях Москвы и Брюсселя. Россия, еще в 90-х сама выступавшая в роли просителя, поменялась в этом отношении местами с Западом. В ходе визита Дмитрия Медведева в Брюссель принимавшие его политики весьма скомканно и сухо выражали озабоченность по поводу итогов думских выборов, зато весьма предметно и обстоятельно просили гостя помочь Евросоюзу деньгами.

Россия, в отличие от США, высказала готовность предоставить Международному валютному фонду дополнительные средства в размере 20 млрд долларов для общего поддержания экономики ЕС. «Мы готовы внести свой вклад в МВФ. Мы обязуемся это сделать», – пообещал на прошедшем в декабре саммите Россия – ЕС помощник российского лидера Аркадий Дворкович.

Правда, так себя повели только руководители ЕС, тогда как депутаты Европарламента, которые лишь косвенно отвечают за положение в союзе, напротив, ужесточили свою критику в адрес России.

На прошлой неделе Москва впервые не взяла в долг, а сама одолжила 2,5 млрд евро одной из стран Евросоюза – полуразорившемуся Кипру. Впрочем, Мошес не видит в этих событиях никакой новой тенденции. Он называет историю Кипра «совершенно особым случаем». «Эта страна, которая в значительной степени является инструментом офшорной политики России, поэтому российский кредит Кипру – это самый простой способ для него продолжить существование на плаву, зная, что Россия, и российские олигархи в том числе, будет преследовать свои интересы в вопросе спасения Кипра, это не пример», – уверен Мошес.

По словам Мошеса, российские 10 млрд, которые пойдут в МВФ на спасение ЕС, в масштабе средств, выделяемых самими странами Евросоюза, капля в море, но «важный политический жест». При этом эксперт видит не снижение критики в адрес России, а наоборот, рост. «Европейский парламент никогда не принимал таких жестких резолюций в адрес России.

С другой стороны, исполнительные органы власти ЕС: Еврокомиссия и Евросовет – и раньше, последние семь лет, не выступали с серьезной критикой в адрес России. Но на другой чаше весов находятся такие враждебные жесты, как недавние обыски в западных офисах Газпрома. Вот этого Евросоюз, по мнению эксперта, не позволял себе никогда. То есть риторика риторикой, а осознание необходимости предохранить европейскую экономическую правовую систему от того, что воспринимается как негативное влияние со стороны России, – эти действия производятся, как никогда раньше. Поэтому политика – это искусство возможного. Процесс продолжается. Кризис является важным фактором, но никакого изменения здесь не произошло», – утверждает Мошес.

В свою очередь Ремизов отмечает, что расклад сил в мире изменяется и не только из-за финансового кризиса. «Смещение центра силы происходит достаточно давно, прежде всего это заметно в Средней Азии и Китае как лидере среднеазиатского роста. Для Запада это серьезный вызов, на который он пока не ответил. Я думаю, что поиск ответа будет стимулироваться дополнительной кризисной ситуацией. Возможно, Запад будет вновь заинтересован в политике протекционизма, для того чтобы начать создавать рабочие места в своих пространствах и повернуть вспять процесс аутсорсинга, который начинает играть против западных экономик», – считает эксперт.

По словам политолога, от процессов смещения центра силы Россия не усиливается. «Если говорить об аббревиатуре БРИКС, то буква «Р» в контексте нового лидерства здесь, очевидно, лишняя. Автономной модели роста от конъюнктуры глобальных рынков и ситуации в западных экономиках у России нет. Мы критически зависимы от этой ситуации. То, что Россия выступает кредитором для таких стран, как Кипр, – тоже проявление нашей слабости и зависимости, потому что речь прежде всего идет о спасении офшорных инвестиций. Это является проявлением скорее нашей зависимости от Европы, чем нашей силы по отношению к ним», – подытожил эксперт.