Сакрализация Израиля

В недельной главе "Ваихи" повествуется о смерти Йакова: "И жил Йаков в земле Египетской семнадцать лет; и было дней Йакова, годов жизни его, сто сорок семь лет. И подошло время Израилю умереть, и призвал он сына своего Йосефа, и сказал ему: если я нашел благоволение в очах твоих, то положи руку твою под бедро мое и окажешь мне милость и верность: не хорони меня в Египте. И дабы лечь мне с отцами моими, вынесешь ты меня из Египта и похоронишь меня в их гробнице. И тот сказал: я сделаю по слову твоему. И сказал: клянись мне! И тот клялся ему". (47:28-31)

Завершается наша глава "Ваихи", а вместе с ней и книга "Берешит", аналогичным призывом, обращенным Йосефом к своим потомкам: "И сказал Йосеф братьям своим: я умираю; но Бог верно вспомнит о вас и выведет вас из земли этой в землю, о которой клялся Аврааму, Ицхаку и Яакову. И заклял Йосеф сынов Израилевых, говоря: верно вспомнит Бог о вас, тогда вынесите кости мои отсюда. И умер Йосеф ста десяти лет. И набальзамировали его, и положили в ковчег в Египте" (50:24-26).

Желание праотцев быть похороненными в Кнаане кажется вполне естественным. Как выразился Александр Сергеевич Пушкин: "И хоть бесчувственному телу /Равно повсюду истлевать,/ Но ближе к милому пределу/Мне все б хотелось почивать".

Такое пожелание становится тем более оправданным, когда "милый предел" оказывается пределом "святым", и нет ничего удивительного в том, что еврейская традиция вполне солидаризуется с пушкинскими настроениями. Во всяком случае, именно в таком ключе позволительно понять объяснение, даваемое Раши: "умершие и погребенные за пределами земли Кнаан восстанут из мертвых лишь после мучительного перехода под землей". Истлевать все равно где, но воскресать – не все равно.

Тем не менее, Раши не удовлетворяется только этим объяснением и приводит другое. Со ссылкой на Берешит раба (96) он поясняет, что Йаков не желал быть погребенным в Египте, потому что в этой стране было принято поклоняться покойникам как божествам, и он опасался превращения себя в такой объект идолопоклонства.

Как известно, напасть эта приключилась с одним из его отдаленных потомков, и сегодня, когда Новый год христиан совпал с постом 10 тевета, приуроченным среди прочего так же и к завершению перевода ТАНАХа на греческий язык - на этом вопросе вполне уместно подробнее остановиться.

Суп с топором

Прежде всего следует отметить, что то почитание со стороны народов, которого стремился избегнуть Йаков, и то, которому подвергся Йешу из Нацрата, все же не являются одним и тем же почитанием.

Любая вера в божественность какого-либо человека во времена Йакова была возможна по той простой причине, что любой бог имел облик, и не было никакого логического запрета его таким образом воображать. Если богом может быть солнце, кошка, или даже целая дубовая роща, то почему им не может оказаться также и какой-то человек?

По-видимому, Йаков опасался именно такой сакрализации, опасался, что он будет почитаем, как один из богов.

Между тем, когда христиане объявили божеством известного потомка Йакова, они привнесли в эту ситуацию два совершенно новых элемента. Во-первых, они объявили этого человека не каким-то "одним из богов", а тем самым единым Богом, который в принципе не может иметь видимого образа, а во-вторых, при этом они совершили нечто большее - они совершили "умозаключение", они "поняли", что этот самый "единый", "невидимый", "невоплотимый" Бог евреев "стал человеком, чтобы человек стал Богом".

Христианская вера – это в основе своей теология, она целиком опирается на определенную интеллектуальную конструкцию, в интересах которой трактуется все Св.Писание.

В момент своего дарования Тора, как сообщает агада, звучала одновременно на семидесяти языках земли, и ее переводы с иврита на другие наречия по большому счету традицией приветствуются. Что же касается перевода ТАНАХа на греческий язык, то он вообще пользуется исключительными привилегиями: согласно Мишне (Мегила 1:8), свиток Торы в греческом переводе – так называемая "Септуагинта" - является пригодным для чтения в собрании молящихся (См. также "Гилхот тфилин" 1:19) .

Что же тогда побудило иудаизм объявить пост по случаю завершения этого перевода, сделанного семьюдесятью еврейскими мудрецами? Что заставило традицию объявить Септуагинту "львом, посажанным в клетку"?

Именно то, что перевод этот на поверку оказался "концептуальным", то, что он не только принес свет Торы греческому народу, но и привнес в саму Тору общие эллинские понятия, искажающие распространение ее света во Вселенной.

Перевод ТАНАХа на греческий язык, сделанный в III—II веке до н.э., предопределил его превращение в "Ветхий завет" в I веке н.э.

Обитатели Олимпа были слабыми и страстными личностями, которые так же трепетали перед судьбой, как и простые смертные, но они были осязаемы и доступны. И поэтому, когда их "видимую" форму христианство наполнило "невидимым" еврейским содержанием, успех предприятия оказался столь же впечатляющим, сколь и неоднозначным: выросшая на христианской основе цивилизация ознаменовалась как ярым антисемитизмом, так и небывалым прогрессом в самых разнообразных сферах человеческого духа.

В известной русской сказке постоялец-солдат убедил скупую хозяйку извлечь из ее тайников значительные пищевые запасы, чтобы научить ее, как можно приготовить суп из топора. Аналогичным образом оказались обмануты и язычники, для которых таким "топором" оказалась идея боговоплощения. Народы целиком и полностью вложились в монотеистическое предприятие, как только вообразили, будто бы невоплотимый Бог (в рамках нашей аллегории – несъедобный предмет) способен воплотиться (свариться). Идея "воплощения" оказалась тем топором, который вынудил эллинский мир заглотнуть некоторые еврейские идеалы.

Но съедобный и питательный суп не выплескивают вместе с угодившим в него куском железа. Топор желающие осторожно удаляют, в трапезе же принимают участие все.

Поэтому даже те, кто (вопреки разрешению рава Эльдада Замира) не встречают полночь на 1 января с салатом Оливье и бутылкой газированного вина; даже те, кто постятся в этот день по случаю его совпадения с 10 теветом, даже они так или иначе пользуются христианским календарем, и по уважительному поводу обращаются к христианской хронологии.

Как сказано: "Голос – голос Йакова, руки – руки Эсава" (Береш 27:22). Вера Израиля не мешает ему ценить многочисленные успехи и достижения своего брата Эсава.