26 лет назад, в те далекие годы, когда я был еще отчасти марксистом и когда в мире, казалось, существовали намного более важные проблемы, чем перспективы войны России против Украины, вышла моя книга "Расколотая цивилизация". В ней я высказал мысль, что главный социальный конфликт будущего общества возникнет не между какими-то сплоченными классами, а между людьми, обладающими уникальными способностями и в основном мотивированными нематериальными стремлениями, и теми, кто ничем не отличается от массы и ищет прежде всего стабильности и заработка. Конфликт этот, казалось мне, особенно страшен потому, что при капитализме рабочие и буржуа были несомненно нужны друг другу и постоянно "торговались" о долях в общественном богатстве - тогда как в новых условиях недовольные бедняки никак не интересуют суперуспешных цифровых бизнесменов и не имеют права претендовать даже на сохранение своей доли в национальном достоянии, не то что на ее рост. Как "расколотая цивилизация" сможет сохранять устойчивость, я не писал - у меня просто не было на этот вопрос ответа, тем более что имущественный разрыв увеличивался в те годы как в отдельных развитых обществах, так и в мире в целом.

Бóльшая часть последующей истории подтвердила мои предположения. Капитализации и успешность "технологических" компаний, которые уже тогда казались запредельными, выросли на порядок - как выросло и неравенство в распределении общественного богатства. Если в 2000 г. самый богатый в США человек, Билл Гейтс, обладал состоянием, равным 900 тыс. медианных доходов американского домохозяйства, то уже в декабре 2024 г. отрыв Илона Маска по этому показателю вырос до 6 млн раз. Реальные доходы более трети жителей США за эти годы снизились, а минимальная заработная плата с учетом инфляции стала меньше почти на 23%.

Власти и бизнес, конечно же, искали варианты смягчения приближавшегося конфликта.

С одной стороны, увеличивались бюджетные траты на социальное обеспечение: за четверть века расходы только федерального правительства на эти нужды (по статьям social security, income security, Medicare и Medicaid) выросли в 3,3 раза, с $1,01 до $3,35 трлн. Даже число постоянных получателей талонов на еду в США подскочило с 17,1 млн человек в 2000 г. до нынешних 42,1 млн и конца-края "новому социализму" не видно.

С другой стороны, глобализация, ставшая основой роста информационной экономики, "подала на бедность" многим из тех, кого она оставила на обочине: только с 2000 по 2005 г. джинсы, блузки и прочая массовая одежда в США подешевела более чем на 20%; цены на бытовую технику падали еще быстрей, а с учетом ее потребительских качеств - фантастически быстро. Не стоит и напоминать, что снижение цен происходило по мере и вследствие того, что производство всей подобной продукции перемещалось все глубже в сердце развивающегося мира, где о западном процветании никто не мечтал.

Все эти параллельные процессы - надувание технологического "пузыря", выкачивание денег из бизнеса по налоговым каналам в систему социального вспомоществования и поддержание видимости нормальности через импорт дефляции - не могли продолжаться вечно и должны были воплотиться в той или иной версии социального конфликта. Но Америка - страна парадоксов, и она представила миру совершенно невероятное шоу.

Вместо того чтобы схлестнуться в новом эпизоде "классовой борьбы", ее нынешние антиподы "слились" в порыве безумной страсти. Самые богатые люди Соединенных Штатов, резвившиеся на второй инаугурации Дональда Трампа, а сейчас чуть ли не на аукционе покупающие места в тусовочном клубе его отпрысков, неожиданно умилились страданиями бедного народа, талантливо описанными в "Элегии Хилбилли" нынешним вице-президентом Джей Ди Вэнсом, и образовали непобедимую коалицию, вынесшую из Белого Дома "сонного Джо" и его партнершу, которые в целом намерены были неспешно двигаться прежним курсом, немного исправляя те или иные его перегибы и недочеты. Курс тот, понятное дело, никакого решения насущных проблем не рисовал, загоняя Америку во все бóльшие долги и финансовые сложности, но что бы ни происходило, предположить альянс самых ревностных сторонников ничем не ограниченного прогресса и наиболее проигравшей от него части общества я, признаюсь, не мог - а предположить, что он способен оказаться устойчивым и привести общество к новым высотам, не могу и сейчас.

Проблемы "расколотой цивилизации" состоят, как мне сейчас видится, в возрастающей ненужности "массового человека" в его главной до последних лет функции - функции производителя товаров и даже услуг. Современному технологическому обществу люди нужны в двух других ипостасях: с одной стороны, как создатели чего-то существенного нового (а если быть точнее - то чего-то оригинального, что привлекает внимание; этим оригинальным могут быть любые проявления культуры или творчества, а не только технологии); а с другой стороны, как потребители - и вполне традиционной продукции, и этой "оригинальщины". Но не более.

Поэтому вернуть в США производство холодильников или мебели практически невозможно - даже если сегодня всем кажется, что это было бы прекрасно и эффективно (мы имеем тут дело с некоей аберрацией сознания, подобной тому, как в России множество людей ностальгируют по СССР, но никто не захочет жить в его реинкарнации, если возникнет возможность восстановить прежние порядки). До поры до времени эту ненужность западного человека как производителя удавалось скрывать как раз посредством глобализации, повышавшей прибыли американских и европейских корпораций за счет снижения издержек и за счет безграничности рынка сбыта, делавшей массовые товары более доступными. Все это позволяло поддерживать высокий уровень благосостояния и даже сохранять устойчивость государственных финансов (первая волна "технологической" глобализации, как мы помним, в последний раз обеспечила профицит федерального бюджета США в 1998-2000 гг.) - но только до поры до времени. И сейчас проблема, которая казалась мне неразрешимой еще в конце 1990-х, снова выходит на повестку дня.

Стоит заметить, что т. н. "левые" по сути предлагали ее единственно возможное решение - "умитроворение" становящегося лишним населения социальными программами (от бесплатного здравоохранения до "базового безусловного дохода"). Но проблема, как я и предсказывал, состоит в том, что в современном мире удовлетворение основных материальных потребностей раскрывает стремление самовыразиться - даже у тех, кому мало есть что сделать или сказать в конструктивном ключе. Огромный "спрос" на все то, что часто обобщается в "политике идентичности" - это и есть следствие происходящих перемен: чем благополучнее будут становиться в целом мало кому нужные люди, тем больше внимания они будут уделять самим себе и тем более активно будут подчеркивать свои отличия от других (пусть даже и всецело выдуманные).

В массовом индустриальном обществе социальное обеспечение и повышение благосостояния были решением многих проблем, но сегодня, мне кажется, они способны только их наращивать, и что с этим можно сделать, я не знаю - как не знал и четверть века тому назад.

Вероятно, что альянс американских супербогачей с традиционалистами из сельской Пенсильвании скоро закончится: для первых он та же микстура от скуки, какой для Владимира Путина выступила "движуха" в Украине; для вторых - несбыточная мечта, в реализации которой они вряд ли захотят поучаствовать на деле. Илон Маск уже засобирался прочь из Вашингтона к своим любимым бизнес-проектам, и через какое-то время это станет новым трендом.

Но что может прийти всему этому на смену? Ведь Дональд Трамп появился не просто так - он выразил недовольство миллионов людей прежней системой, и запрос на альтернативу никуда не исчезнет. Именно поэтому вопрос о стратегиях западных обществ на среднесрочную перспективу остается важнейшим - и безответным - вызовом современной нам эпохи…

Владислав Иноземцев - доктор экономических наук, cооснователь и ведущий эксперт Европейского центра анализа и стратегий (Никосия, Кипр)