Пока иранские власти мобилизуют различные террористические группировки для войны против Израиля, сам Иран оказался под ударом одной из самых жестоких террористических организаций — ИГИЛ. В начале января смертники ИГИЛ совершили кровавый теракт на могиле иранского генерала Касема Сулеймани (убитого в 2020 году американской ракетой), это была продуманная антииранская акция самопровозглашенного халифата. Иран в ответ запустил 11 ракет по Эрбилю в Ираке и еще четыре — по сирийскому Идлибу. В основе этого конфликта — давнее противостояние шиитов и суннитов, поэтому примириться они не могут, но и возможностей для уничтожения противника у них недостаточно, поэтому кровавые столкновения обречены на бесконечное продолжение.

Как все начиналось

"Считать, что война, которую мы, ведем, является лишь войной "Исламского государства" — это заблуждение. Это война всех мусульман, в авангарде которых идет "Исламское государство". Это война мусульман против неверных", — говорил в одном из редких своих аудиообращений лидер ИГИЛ Абу Бакр аль-Багдади. Это обращение появилось в мае 2015 года, спустя примерно год после того, как аль-Багдади объявил о создании халифата на территории Сирии и Ирака — того самого "Исламского государства Ирака и Леванта", или ИГИЛ, которое называли авангардом мусульманских армий. Когда самопровозглашенный халиф записывал обращение, ИГИЛ был на пике своих территориальных завоеваний. Террористическая организация подчинила себе едва ли не половину Сирии и контролировала огромные пространства на западе Ирака. Но уже тогда было видно, как над детищем аль-Багдади сгущались тучи: страны Запада к тому времени собрали свою военную коалицию для новой войны на Ближнем Востоке, их самолеты бомбили базы и конвои ИГИЛ, да и местные — сирийские и иракские — антиигиловские силы оказывали бойцам халифата все большее сопротивление.

Подписывайтесь на наш телеграм-канал: zahav.ru - события в Израиле и мире

Перед аль-Багдади и его соратниками уже не стоял вопрос новых территориальных приобретений, им необходимо было удержать то, что удалось захватить. А для этого ИГИЛ нужны были люди. Те самые армии мусульман, которые, как ожидал аль-Багдади, услышат его призыв и поспешат присоединиться к нему. Только в "тени халифата", говорил глава ИГИЛ, мусульмане будут свободны от лжи, насилия и унижений со стороны неверных. И он знал, что для многих из тех, к кому он обращался, неверными были не только христиане, евреи и атеисты, но и мусульмане-шииты.

В 13-м номере издававшегося пропагандистами ИГИЛ журнала "Дабик" была опубликована статья об истории шиизма. Проиллюстрированная портретом верховного лидера Ирана аятоллы Хомейни с наведенным на его лицо прицелом снайперской винтовки и названная "Знай своего врага". Она не оставляла сомнений в том, как именно ИГИЛ относится к шиитам.

Если отбросить пропагандистскую составляющую статьи "Знай своего врага", то претензии джихадистов к шиитам (в статье они называются "рафидитами", то есть отступниками) можно свести к следующему: они неверующие ("кафиры"), они предпочитали сотрудничество с христианами союзам с суннитами, их лидеры насильно обращали суннитов в шиизм и убивали тех, кто упорствовал в нежелании подчиниться им. Главным грехом было названо именно неверие, а все остальные — его следствиями. Неверие в данном контексте не означает отсутствие веры в Бога — шииты верят в Аллаха и поклоняются ему. Для многих суннитов, даже не таких радикальных, как последователи ИГИЛ, неверие — это, в первую очередь, отказ от основных доктрин суннитского ислама, таких как почитание первых четырех праведных халифов, возглавлявших мусульманскую общину после смерти пророка Мохаммеда, и воздержание от религиозных практик, не имевших распространения среди первого поколения мусульман.

Шииты же считают первых имамов самозванцами. В этом вообще главное их доктринальное отличие от суннитов. Они уверены, что Аллах назначил одну семью стоять во главе исламского мира до конца времен — зятя пророка Мухаммеда по имени Али и его потомков. Все остальные, претендующие на лидерство, в том числе и первые халифы — мошенники и узурпаторы. Шииты особо почитают Али, который стал четвертым халифом, но вскоре погиб от рук врагов, а также его потомков, наследовавших главенство над шиитской общиной. Это почитание не имело и не могло иметь распространения среди первого поколения мусульман, а потому воспринимается суннитами как нежелательное или даже опасное нововведение — "бида". Именно это заставляет значительную часть суннитского мира отказывать шиитам в праве даже называться мусульманами.

Современные шииты подчеркивают, что их предки столетиями вынуждены были жить под властью суннитов, которые маргинализировали и подвергали преследованиям тех подданых, которых не считали своими единоверцами. Даже возникший в Х веке Фатимидский халифат, во главе которого стояли шииты, не был в полном смысле этого слова шиитским государством. Его основные владения располагались в Северной Африке, довольно далеко от духовных центров шиизма в Ираке и Иране. Большую часть подданных фатимидских халифов составляли сунниты. Да и сами правители относились к сравнительно небольшому ответвлению шиитского ислама, довольно революционному по меркам ортодоксальных шиитов.

Иран во главе шиитов

Процесс превращения шиизма из идеологии маргинальной малочисленной секты в значимый фактор ближневосточной, а потом и мировой политики шел довольно долго — с начала XVI века и до XVIII века — и весьма кроваво. Начал его шах Исмаил I — основатель правящей персидской династии Сефевидов. Он подчинил себе практически всю территорию современного Ирана, а также Азербайджан, Армению и часть Дагестана, после чего приступил к обращению в шиизм иранцев, которые в те времена были преимущественно суннитами.

Историки называют несколько причин, подтолкнувших шаха к такому шагу. Во-первых, сам он был фанатичным шиитом, ненавидел суннитов и всячески преследовал их. Во-вторых, с помощью обращения в иную ветвь ислама он хотел дистанцироваться от культурного и политического влияния соседних суннитских стран и народов, в первую очередь недружественной Османской империи. Ну, и в-третьих, общая, отличная от соседей вера должна была консолидировать народ, дать ему ощущение общности и единства.

Народ, правда, эти общность и единство воспринял в штыки и не стал с ходу отказываться от суннитской идентичности. Исмаил ответил на сопротивление иранцев разрушением мечетей, казнями проповедников и изъятием собственности суннитов. Его имя на века стало синонимом воинственного антисуннизма и насильственного обращения в шиизм.

Не зря же в уже упомянутой статье из игиловского журнала "Дабик" Исмаил Первый и его потомки выступают как главные отрицательные герои, буквально как само воплощение зла. А нынешнее иранское руководство в этой же статье названо наследниками Сефевидов и продолжателями их дела.

При этом правящий в Иране режим аятолл формально не противопоставляет себя суннитскому миру. Его основатель аятолла Рухолла Хомейни умышленно отказался от упоминания шиизма как основы государственной идеологии. И революция 1979 года, по итогам которой Хомейни пришел к власти, и созданная в результате этой революции республика называются "исламскими", а не "шиитскими".

Однако в конституции страны однозначно говорится, что президентом может стать лишь шиит, ни один суннит не занимал министерский пост с момента победы революции, не назначался губернатором или мэром. Суннитская литература в стране практически недоступна, а примерно миллион суннитов, живущих в столичном Тегеране, вынуждены довольствоваться всего девятью молельными комнатами, которые власти громко именуют мечетями.

Но дело даже не в том, как шииты обращаются с суннитами. Дело больше в том, как сунниты воспринимают свои отношения с шиитами. Особенно когда речь заходит о подчинении шиитам. Большинство мусульман в мире — сунниты. Шиитов всех деноминаций — не больше 15% от всего мусульманского населения Земли. На планете не так много стран с преобладающим шиитским населением. Это Иран, соседние с ним Ирак и Азербайджан, население которых массово перешло в шиизм во времена Исмаила Первого, и Бахрейн.

В Ираке в относительно недавнем прошлом шииты хотя уже и были большинством, но большинством относительно бесправным. Земли Ирака долгие столетия были частью Османской империи, где доминирующей религией был именно суннитский ислам. Начиная с 1704 года почти полтора века Ираком правили завоеватели-мамлюки, которые тоже были суннитами. В 1831-м османы вернулись и правили Ираком аж до поражения в Первой мировой. Официально власть над Ираком они отдали британцам в 1920 году.

Британцы получили под свой контроль значительную часть Ближнего Востока в рамках так называемого мандата Лиги наций — административного механизма колониальных времен, когда считалось, что азиатские народы заслуживают независимости, но не готовы к ней, а потому должны "дорасти" до демократии под контролем великих европейских держав.

Колониальная администрация делала ставку на суннитских шейхов — консервативную сельскую знать, которая была готова сотрудничать с британцами в обмен на сохранение привычных им с османских времен порядков и преференций. Именно они выполняли функции мелкого и среднего чиновничества при британцах. Суннитами были и все три короля Ирака, правившие как во времена британского мандата, так и после его окончания. Почти все правители Ирака после свержения монархии в 1958 году тоже были суннитами.

Единственным исключением был генерал Абдель Керим Касем, который и возглавил переворот, превративший страну из монархии в республику. Отец Касема был суннитом, мать — шииткой, а сам он демонстративно дистанцировался от обеих деноминаций.

Суннитом был и Саддам Хусейн, единолично правивший страной с 1979 по 2003 годы. Именно конец его правления после американского вторжения и запустил те механизмы, которые привели в итоге к появлению ИГИЛ. Хусейн не доверял шиитам: на Ближнем Востоке, где религиозная принадлежность часто значит больше, чем образование и связи, и где даже политические партии строятся по принципу принадлежности к той или иной деноминации, он не мог рассчитывать на полную лояльность шиитского большинства.

Шиитских духовных и политических лидеров отправляли за решетку и в изгнание, они пропадали без вести или погибали при загадочных обстоятельствах. Шиитам запрещалось отмечать свои праздники и иными способами демонстрировать приверженность своей религии. Потому неудивительно, что иракские шииты с воодушевлением встретили Исламскую революцию в Иране в 1979 году и даже попытались повторить успех своих соседей и единоверцев, подняв собственное восстание.

Подготовленное наспех, оно не имело шансов на успех и было быстро подавлено. Однако всему Ближнему Востоку восстание это продемонстрировало, что иранская революция сделала шиизм потенциально опасной для автократов-суннитов идеологией. Опасной, но контролируемой до тех пор, пока в руках у этих автократов остаются карательный аппарат, суды и армия, выборы отсутствуют или фальсифицируются, а потому на позицию большинства можно не обращать внимания.

Все вышеперечисленное было характерно для Ирака долгие десятилетия — аж до свержения Саддама Хусейна войсками международной коалиции с США во главе. Американцы демонтировали авторитарную систему правления и, после недолгого периода правления назначенной из Вашингтона временной администрации, санкционировали переход Ирака к реальной выборной демократии — то есть, системе, в которой находившиеся в меньшинстве, но привыкшие к доминирующей позиции сунниты, вдруг оказались вынуждены делиться властью с шиитским большинством. Одного этого было бы достаточно для формирования мощного антишиитского сопротивления. Но у суннитов нашлись и более веские поводы для ненависти к шиитам.

После свержения Саддама американцы просто распустили иракскую армию и спецслужбы, уволив сотни тысяч человек. На офицерские и генеральские должности набрали шиитов, которых американцы считали естественными союзниками в борьбе против симпатизирующих Хусейну суннитов. Многие из уволенных ушли в подполье, откуда начали войну с американским присутствием и шиитским доминированием.

Это может показаться парадоксальным, но в финансировании и вооружении суннитского подполья активное участие принимал шиитский Иран. На самом деле никакого парадокса тут нет. Тегеран всерьез рассчитывал включить Ирак в состав своей неформальной империи, в которую уже входили финансово и политически зависимые от аятолл Сирия и Ливан. Планам этим мешало, прежде всего, американское военное присутствие в Ираке. И иранцы решили чужими руками создать для американцев невыносимые условия, вынудить их покинуть страну, а потом уже самим разбить заведомо куда менее опасные, чем армия США, нерегулярные суннитские отряды. Но все пошло не по плану.

Несмотря на развернутую подпольщиками кровавую партизанскую войну, американцы не спешили уходить из Ирака. На волну насилия они ответили массовыми арестами и отправками в тюрьмы и лагеря всех, подозреваемых в причастности к подполью или помощи партизанам. В заключении оказались бывшие военные, чиновники и религиозные проповедники. И там они смогли выстроить связи друг с другом и наладить обмен идеями. Это был еще один важный шаг на пути к появлению ИГИЛ.

Когда все пошло не по плану и вместо быстрого изгнания американцев из Ирака Иран получил затяжную войну всех против всех, Тегеран прекратил помощь суннитскому подполью и направил ее уже иракским шиитам. Тем не нравилось затянувшееся присутствие США в их стране и то, что новое, пускай и почти полностью шиитское правительство вынуждено было считаться с американскими интересами. Новым иранским планом стало оказание всевозможной помощи шиитским группам в войне как против американцев, так и против суннитов.

В 2011 году вооруженные силы США все-таки покинули Ирак, но войну это не остановило. Шииты крепко держались за власть при явном участии Ирана. Так, в Ираке действовало не менее десятка политических партий, ориентированных на Тегеран, причем у многих из них были свои боевые организации, принимавшие непосредственное участие в боевых действиях. Иран почти не таясь вооружал и финансировал эти организации.

Лишившиеся привилегированного положения и подвергающиеся постоянной опасности со стороны шиитских групп иракские сунниты быстро радикализировались. В утрате былого влияния они винили американцев, выборную демократию и шиитов. И Абу-Бакр аль-Багдади, провозглашая ИГИЛ, обещал, что ни для чего из вышеперечисленного в его халифате места не найдется.

К тому моменту смесь презрения к шиитам, ненависти к американцам и отвращения к демократии давно уже не была чем-то новым в среде суннитов. Но аль-Багдади и его последователи подняли ее на такой уровень, что даже руководству Аль-Каиды пришлось оправдываться за чрезмерную с точки зрения ИГИЛ мягкость по отношению к шиитам.

В основе идеологии ИГИЛ лежит именно презрение к шиитам. Без крушения авторитарной системы, практически лишавшей шиитов субъектности, без утраты суннитами ощущения причастности к правящей касте у ИГИЛ просто не было бы шансов завоевать популярность среди иракских суннитов. Террористы аль-Багдади умело сыграли на эмоциях своих единоверцев, использовали ощущаемое многими из них чувство несправедливости и предложили простой способ борьбы с этой несправедливостью — просто взять и полностью уничтожить своих обидчиков. Полностью — это, конечно же, включая и Иран, без участия которого в прежние века шииты в Ираке не стали бы столь многочисленны, а в наше время — столь влиятельны.

Чем кончится противостояние Ирана и ИГИЛ

И ИГИЛ, и Иран считают Ирак своей территорией и претендуют на главенствующую роль в этой стране. У каждой из сторон есть немалая группа поддержки среди самих иракцев — тамошние шииты хоть и не поголовно проиранские, но симпатии к Тегерану в их среде очень распространены, а среди арабов-суннитов есть немало тех, кто видит в джихадистах спасение от власти еретиков-шиитов.

Однако усталость жителей Ирака от бесконечных войн, продолжающееся присутствие американцев в стране и умудряющаяся сохранять верность государству, а не религиозным конфессиям армия не дают стране погрузиться в новый масштабный конфликт. Кроме того, Иран для ИГИЛ — лишь один из множества врагов, невыполнимую задачу уничтожить которых террористическая организация все еще ставит перед собою.

Точно так же и ИГИЛ для Тегерана — далеко не единственный и даже не самый главный сейчас противник. В ситуации продолжающейся войны в секторе Газа, где иранским прокси из ХАМАС все сложнее противостоять Израилю, при наращивании численности американских войск и их союзников на Ближнем Востоке, при продолжающейся иностранной интервенции на территорию союзных аятоллам йеменских хуситов, размениваться на охоту за остатками армии самопровозглашенного халифата, с точки зрения аятолл, просто бессмысленно.

Им проще увеличить финансирование своих прокси-сил в Ираке и сосредоточиться на более важных для режима проблемах. Ну а ИГИЛ просто не в силах на равных биться с иранской армией. Дни его расцвета давно позади. У джихадистов больше нет огромных армий, бронетехники, артиллерии и миллиардов долларов. Они не собираются сдаваться, но и масштабные битвы им уже не по зубам.

Все это значит лишь одно — ИГИЛ продолжит свою террористическую войну против столь ненавистных ему шиитов, в том числе и на их территории, но без реальных шансов на успех. Точно так же и у Ирана с его прокси нет шансов на уничтожение ИГИЛ. Если уж "Исламское государство" не было полностью уничтожено ковровыми бомбардировками и танковыми армиями, то и войну с иранскими прокси оно тоже переживет.