Драматург, прозаик, публицист, переводчик. Выпускник московского Литературного института им. М. Горького. Член союза писателей Израиля, член Союза писателей СССР. Репатриировался из Ташкента в 1992 году. Работал в газете "Вести". Автор ставших в Израиле бестселлерами книг .Человек своей колеи - судьбы, которую пишет сам, ни у кого не спрашивая на это разрешения. Человек увлеченный своей главной профессией - писательством. Любящий людей и несущий добро.

"На пишущем человеке лежит огромная ответственность. Если книга не призывает к добру, то она обязательно призывает ко злу. Хочет он того автор, или нет". Я взяла интервью у известного израильского писателя Юрия Моор-Мурадова накануне его юбилея; среди прочего спросила, стал ли для него иврит родным языком, возможно ли писательством зарабатывать на достойную жизнь в Израиле, что ждет нашу страну в будущем.

- Юрий, я беру у вас интервью как у писателя. И сразу ошарашу вас: зачем вы пишете?

- Вопрос не застал меня врасплох, я сам себе задавал его в прошлом.

- И как ответили?

- Я верю, что словом можно изменить человека, изменить народ в целом, поддержать или, наоборот, нанести ему вред, унизить, внушить ему веру в прекрасное, или развратить, привить цинизм. Поскольку я желаю людям только добра, то, понятно, стараюсь им помочь, а не навредить. Я долго не решался издать в Израиле свою первую книгу - "Занимательный иврит". Хотя многие просили собрать в книгу мои заметки об иврите, которые я публиковал в разных газетах. Однажды мне позвонила женщина из Петах-Тиквы и сказала: "Я несколько лет собирала ваши заметки об иврите, и вот когда мне плохо - что-то не ладится в семье, неприятности на работе, я достаю эту папку, перечитываю - и на душе становится светло; сожалею только о том, что у меня не все статьи". Я понял, что то, что я пишу - не просто полезная информация, это как та знаменитая книга про куриный бульон (которую я, кстати, на русском назвал бы "Бальзам для души"). Это означает, что на пишущем человеке лежит огромная ответственность. Я сейчас скажу вам фразу, только заранее предупреждаю, что объяснять ее не буду. Если книга не призывает к добру, то она обязательно призывает ко злу. Хочет того автор, или нет.

- Да, неожиданная мысль. Очень хочется попросить разъяснения, но не буду. Вам удается изменить общество?

- Главное, что я открыл для себя, приехав в Израиль, что общество здесь в массе своей нравственное, совестливое, постоянно задающее себе вопрос: "Верно ли я поступаю?" - поэтому моя задача легкая: не менять общество, а своим творчеством говорить ему: это хорошо, это правильно, что вы так думаете и чувствуете, так держать и далее, не позволяйте циникам своими песнями сирен увести нас с нашего праведного пути.

- Что вас интересует, что затрагивает душу, что приводит в движение руку, записывающую текст?

- Во мне есть какой-то механизм, который приходит в восторг от сюжета, мысли, оборота - я чувствую нечто сходное с оргазмом. И хочу это передать читателю. Опыт показывает, что почти никогда не ошибаюсь - мои книги находят себе читателя. Это что-то на грани мистики.

- Немного о себе - ваши корни, почва на которой росли.

- От этих корней я уже так далеко уехал, не могу сказать, что они на меня влияют, подпитывают. Видимо, так происходит, когда долго живешь, когда меняешь города, страны, языки. Конечно, как любой человек, с теплотой вспоминаю детские годы, но и только. Я из той породы людей, кто всегда смотрит вперед.

- И все же…

- Родился и вырос в небольшом местечке в глубинке Узбекистана. Благодаря войне - нет, так говорить нельзя "благодаря войне", скажу: из-за войны, Великой Отечественной, или как сейчас принято называть - Второй мировой - в наш Богом забытый уголок эвакуировали из западных районов страны множество людей; приехали и учителя, некоторые из них остались в теплом крае по окончании войны, и в нашей полусельской русской школе работали педагоги из Ленинграда, Москвы. Поэтому я и стал человеком русского языка, писателем, пишущем на русском. Родители - отец, вернувшийся с войны без ноги, мать, которая с 14 лет работала - были людьми чадолюбивыми. Выбились из нищеты и сделали так, что мы, четверо их детей, росли в большом просторном доме, в достатке. Отправили нас учиться в вузы, присылая каждый месяц деньги, чтобы не нуждались. Вам может быть интересна такая вот подробность: отец скончался сравнительно молодым, в 58 лет, мы похоронили его в Самарканде. Несколько лет назад мы привезли его останки в Израиль, похоронили в Иерусалиме, рядом с нашей матерью.

- Вы живете в Израиле с 1992 года - как складывалась ваша творческая и обычная, человеческая судьба на протяжении этих лет?

- Всегда думал, что складывалась прекрасно. Я знал, куда еду, знал, что придется работать "не по специальности" - перед приездом я уже был сложившимся писателем, членом Союза писателей СССР, жил на гонорары. В ташкентских редакциях газет и журналов меня встречали словами: "Принесли что-то новенькое?" Поэтому меня в Израиле ничто не удивило, не разочаровало. Приехав, полгода поработал на стройке, потом год - простым рабочим на заводе. Воспринимал все это как само собой разумеющееся - и учил иврит. Сюрпризом для меня как раз стало то, что довольно скоро я опять занялся делом почти по профессии. Я приехал, не зная иврита, а уже через полтора года стал работать переводчиком в "Вестях", тогда крупнейшей русскоязычной газете. Потом меня пригласили работать редактором еженедельника.

- Новички обычно жалуются на трудную интеграцию, на культурный шок, потерю статуса.

= Вы, Ирина, человек поющий, и, конечно, знаете знаменитую песню My Way (Мой путь), которую пел Фрэнк Синатра и которую поют сотни певцов в разных странах на всевозможных языках. Так вот, 90 процентов из них, включая самого Синатру, поют ее неправомерно. Все они никакого особого пути в жизни и творчестве не прошли, шли проложенной тропой. В мире есть немало людей, пошедших своим путем, почему-то они эту песню не поют. Я тоже не пою, не умею петь. Но в Израиле я выбрал свой путь, свою колею. Я бросил всю эту русскоязычную журналистику - не потому, что не смог пристроиться в ней, а сознательно "ушел в народ", на стройку, протрудился там около 20 лет до пенсии. Погрузился в иврит, в израильскую жизнь. И творил по вечерам. Знание Израиля мне очень помогает в работе. Оставшись в газете, я имел бы о ней весьма поверхностное представление. Может, я не очень далеко по ней пройду, но иду своей колеей.

- Не чувствовали унижения, работая на стройке - со своими дипломами, со своим писательским прошлым?

- Никакого унижения. Радовался, что много физически двигаюсь, ездил по всей стране (такова была особенность моей работы), много встреч с самыми разными людьми и главное - голова весь день свободна от компьютера, не то, что в редакции, и вечером тянет сесть и писать. Для меня творчество все же важнее всего. И, работая на стройке, параллельно написал несколько книг, которые стали на русской улице бестселлерами. Не знаю, смог бы такое сделать, останься я в газете. Кстати, мой опыт доказывает, что можно творить, работая для хлеба насущного руками.

- Вы драматург, прозаик, публицист, переводчик; давайте о драматургии - я слышала, что ваши пьесы были поставлены и шли с аншлагом в театрах бывшего Союза. Это так? А занимаетесь ли вы драматургией сегодня и пишете ли для израильских театров?

- У читателей может сложиться ложное представление, что я перед репатриацией был знаменитым писателем. Мои достижения были скромными - в Ташкенте издали одну мою детективную повесть, в газетах - рассказы, в журналах - мои детективные романы и повести, несколько моих пьес поставили в государственных театрах Самарканда и Бухары; постановки в театральных студиях и народных театрах не считаются. Я уже вел переговоры с ташкентским театром имени Горького, одну мою пьесу взяли в московский театр Советской армии, но вскоре я репатриировался - и на этом все и остановилось. Я думаю, что мне очень повезло, что я не стал знаменитым на всю ту страну; слава - наркотик, я знаю несколько талантливых и знаменитых к моменту отъезда писателей, которые так и не смогли порвать с огромной публикой России, продолжали работать на российского читателя, живя за границей как на даче. Не могли отказаться от духовной связи с российским читателем. В наши дни это, я полагаю, им приносит много неудобств, если не сказать - оборачивается трагедией. Мне было легко в Израиле, я не вкусил там славы. Покидая Ташкент, я сказал себе: в Израиле я либо буду писать на иврите, либо не буду писать совсем, уйду в любую другую профессию, нужную здесь. Вы мне можете сказать: что я все же пишу на русском - я вернулся к русскому языку только после того, как стал писать и публиковаться на иврите, причем мои книги на русском языке в основном - об иврите. Вот такой компромисс.

- Вы закончили Литературный институт, то есть писательство - ваша профессия. Вопрос такой - возможно ли на ваш взгляд зарабатывать этой профессией на достойную жизнь в Израиле, или необходимо переквалифицироваться в "управдомы?"

- Писательским трудом вообще могут зарабатывать немногие, в маленьком Израиле это особенно сложно. И самые знаменитые израильские писатели, чьи книги разрекламированы и хорошо расходятся, вынуждены "подрабатывать" - преподают в вузах, служат в газетах, читают лекции.

- Вы пишите и на иврите - как вам это удается, неужели вы смогли почувствовать иврит родным? Сергей Довлатов как-то сказал: "На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать".

- Думаю, Сергей Донатович написал это, еще слишком мало пожив в стране с другим языком. Я убежден, что поживи он в США еще лет десять, он овладел бы английским настолько, что стал бы прекрасно острить, смог бы завоевать и англоязычного читателя. Я поставил себе задачу: начать писать на иврите через пять лет. В выполнении этой своей пятилетки я так же потерпел фиаско, как и СССР со своими грандиозными пятилетками. Чтобы писать для израильтян, мало владеть языком, нужно жить их жизнью, знать, что может их рассмешить, что может тронуть до слез, что может вызвать возмущение - если вы хотите их эпатировать. Вы, конечно, слышали байку о том, что мы с коренными израильтянами выросли на разных сказках, смотрели разные мультики, разные песни, и это, якобы, служит непреодолимым барьером.

- Разве это байка, а не сермяжная правда?

- Во-первых, разница между народами все же не настолько разительна, чтобы не находить что-то общее. Все мы люди-человеки. Во-вторых - и то различное, что есть между нами, при желании можно "наверстать". Ну, сколько есть советских мультиков, советских сказок, стишков советских детских писателей, на которых мы выросли? Сколько есть такого чисто израильского? Можно вполне все это перечесть, послушать и посмотреть за недолго. Мне для этого понадобилось 10 лет - чтобы проникнуться израильским духом, и мои статьи на иврите стали брать в газеты, помещать на сайтах. В 2006 году Фонд поддержки кино им. Рабиновича приобрел мой сценарий на иврите, по которому замечательный режиссер Леонид Горовец, безвременно от нас ушедший, поставил фильм. В нем играли талантливые артисты Евгения Додина и Вячеслав Бибергал. Фильм в том году был номинантом на премию "Офер" (израильский Оскар) за лучший сценарий.

- Вы довольны своими достижениями на иврите?

- Нет, конечно. Хотя кое-чем горжусь. Тем, что мои статьи на иврите об иврите публикует на своем сайте известный лингвист Рувик Розенталь. Несколько лет назад по просьбе государственного радиоканала Решет бет я написал около десяти зарисовок об иврите, которые несколько раз транслировались по радио. Израильские сайты охотно публикуют мои статьи, памфлеты, фельетоны. Некоторое время назад разделил первое место с другим автором на конкурсе коротких детективных рассказов на иврите. Недавно вышла моя первая книга на иврите - сборник детективных повестей. Лет пять назад ко мне обратилась группа артистов с просьбой написать для них пьесу. Написал комедию סבתא שרה שיר שמח (Савта шара шир самеах), шла с аншлагами в некоторых городах. И живу надеждой, что "самая лучшая песня" на иврите еще не спета, все еще впереди.

- Да, расскажите о своих творческих планах.

- Самое главное, над чем сейчас работаю - это пьеса для одного репертуарного театра. Начал писать на иврите книгу сказок об иврите, несколько глав опубликовал на сайте Рувика Розенталя и двух других сайтах, к языку отношения не имеющих. Собираю материал для книги о реалиях Израиля, без которых нельзя понять их речь. Первую главу из этой книги тоже опубликовал на нескольких сайтах. Пишу роман с рабочим названием "Антиментальное путешествие", роман "Доносчик", комический сериал про беспокойного старичка, который, выйдя на пенсию, не может просто отдыхать, а пытается во все вмешиваться, назвал его "Альте-Какер Дов Липкин". Есть еще замыслы. Я знаю, что разбрасываюсь, но над этим нет у меня власти - увлекаюсь идеей, откладываю все остальное в сторону, потом увлекаюсь чем-то другим, откладываю уже это - обещаю себе вернуться. Главное, чтобы хватило жизни сделать как можно больше.

- Юрий, вы совершали дурные, плохие поступки?

- Какой коварный вопрос! Скажу, что совершал - и прослыву плохим человеком. Скажу: не совершал - и никто мне не поверит; увильну от вопроса - скажут: "Ну, с ним все понятно".

- Так не увиливайте!

- Понимаете, Ирина, категории плохо-хорошо - не объективные. Что для одного плохо, в глазах другого - хорошо, допустимо, "не так однозначно". Давайте сформулируем ваш вопрос иначе: было ли мне стыдно за какие-то свои поступки?

- Согласна.

- Да, было стыдно, и сейчас стыдно. Разумеется, речь не идет о каком-то злом действии - я никогда не бил слабых, не крал, не убивал, не интриговал против коллег - какие еще злодейства существуют в мире? Но мне не раз было стыдно за то, что я сказал, что произнесли мои уста. Вот это было настоящее злодейство.

- Можете привести пример?

- Скажем, рассказал нетолерантный анекдот в компании. Потом мне было стыдно. До сих пор терзаю себя за то, что нагрубил матери, ныне покойной, в ответ на ее совет. Бросил ей: "Не говорите глупостей!" Да, это был совет негодный, но мне не следовало так реагировать, таким тоном. Еще один пример, из моей юности, которого я стыжусь до сих пор. Мой однокурсник однажды признался мне, что ему нравится одна наша знакомая. Спросил, как я думаю - не отвергнет ли она его ухаживания? И я ляпнул: "Она охотно пойдет с тобой, со мной она была очень податливой". Мой товарищ при этом побледнел. Потом выяснилось, что он влюбился в ту девушку, а я такое сказанул, из желания похвастать! Я не соврал, но я поступил непорядочно - и по отношению к девушке, и по отношению к товарищу. Товарищ все же пригласил эту девушку, они поженились, я полагаю - счастливы о сих пор; а как вспомню тот свой мерзкий поступок - заливаюсь краской. Были случаю, когда я демонстрировал высокомерие. С тех пор я поумнел, и такие проколы со мной случаются реже, стараюсь. Это, между прочим, сейчас воспитывают и социальные сети: банят за некорректные, нетолерантные слова.

- Как вы, кстати, относитесь к соцсетям?

- Одно из самых прекрасных и полезных достижений последних лет. При прошлом правительстве один министр назначил свою свояченицу на высокую должность, официальная пресса молчала, но забурлил Твиттер - и через несколько дней этот обласканный прессой министр отменил свое назначение. Или жена премьер-министра тратила очень много государственных денег, заказывая еду, Твиттер опять забурлил - и семья премьера не только перестала заказывать много дорогой еды, но и решила кормиться за свой счет. То есть социальные сети могут отрезвлять и тех, кого милуют традиционные СМИ.

- Но в соцсетях бывают и фейки, травля, доводящие людей, особенно подростков, до самоубийства.

- Это оборотная сторона медали, с этим нужно бороться, но положительное превалирует. Если ввести жесткую цензуру, то ее жертвой окажется именно правда, а лжи удастся приспособиться и притвориться правдой. Нужно все же довериться здравомыслию народа. Не запрещаем же мы кухонные ножи потому, что ими можно воспользоваться для нападения.

- Вас регулярно можно услышать на различных русскоязычных радиоканалах - какие фидбеки получаете от радиослушателей?

- Видимо, тема моих бесед такова, что может вызвать только положительные эмоции; я обычно говорю в эфире об иврите, который оказывается совсем не скучным, забавным, занимательным. Самая частая жалоба радиослушателей: вам уделяют так мало времени! Поэтому эти радиобеседы я выставляю на своей странице в Фейсбуке.

- Сколько книг у вас вышло за годы жизни в Израиле?

- Мммм… Не удивляйтесь, что я считаю в уме. Как-то я работал в Узбекистане с человеком, у которого профком перед новым годом спросил, сколько у него детей, чтобы выделить столько же подарков; он задумался, стал в уме считать, сколько же у него детей, перебирая на пальцах. Так вот, я подсчитал: у меня в Израиле вышло 12 книг, семь из них об иврите: "Занимательный иврит-1", "Нюансы иврита, или Занимательный иврит-2", "Прогулки с ивритом, или Занимательный иврит-3", "Сленг, жаргон и прочие краски иврита, или Занимательный иврит-4", "Иврит на пятерку, или Занимательный иврит 5", "Иврит в эфире, или занимательный иврит 6". Седьмая книга из этой серии - "Как на иврите взять быка за рога" - сборник аналогов ивритских и русских пословиц и поговорок. Недавно издал книгу "Израиль для начинающих" - краткие рассказы об основных событиях в истории страны, важных фактах и понятиях, о выдающихся личностях, о войнах и мирных соглашениях, о всем известных курьезных случаях и высказываниях. Есть у меня также две книги детективных повестей на русском языке, одна книга детективных повестей на иврите и одна книга юмористических и лирических рассказов на русском языке. Повторяю - самую главную свою песню я еще не спел.

- Для того, чтобы была возможность писать, нужно время и одиночество - как вам позволяют такую роскошь ваши родные?

- Один французский классик пошутил: трагедия писателя состоит в том, что жена не понимает, что, когда он стоит и молча смотрит в окно, он тоже работает. У меня такой трагедии нет, мои дети и внуки, моя половина прекрасно это понимают. Старшая дочь Юлия, компьютерный график по профессии, помогает с изданием книг. Жена - первый читатель и бескомпромиссный критик всего, что я пишу. Семья не донимает меня, в моем распоряжении много часов роскошного одиночества, и я скорее чувствую вину, что мало уделяю времени родным.

- Вы несколько лет были председателем Союза русскоязычных писателей Израиля, знаете лично авторов и их произведения - что  вы можете сказать о качестве литературы, литературном  процессе, востребованности авторов и реализации их творчества?

- Ах, какой тяжелый вопрос! Среди русскоязычных писателей есть немало очень талантливых людей - поэтов, прозаиков, драматургов. Проблема в том, что они не востребованы - и нет помощи со стороны властей. Я не знаю в "русском" Израиле издателей, которые могли бы оценить рукопись, выкупить ее у автора, издать и донести до читателя, а заодно на этом заработать. Такие издатели, я полагаю, есть, но я о них не знаю. Израильский русскоязычный читатель - это очень небольшой "рынок". Некоторые писатели вышли на так называемый большой российский рынок и там преуспели - драматурги , чьи пьесы идут в России, прозаики, чьи книги там издаются, поэты, чьи стихи публикуют в тамошних сборниках и журналах. Это приносит кому-то деньги, кому-то популярность и признание. Но это, как я уже сказал ранее, бесперспективный путь - в свете того, что произошло сейчас с российским читательским рынком. Они пытаются выйти на ивритоязычного читателя, публикуют переводы своих книг но оказывается, что израильтянам это не интересно. Как я уже сказал - нужно знать менталитет израильтян.

- Вы активны в вашей жизненной и политической позиции, на вашей странице в фейсбуке всегда есть что почитать и обсудить, вы выступаете на творческих вечерах по всей стране - вы когда-нибудь отдыхаете?

- Опять процитирую классика: отдых - это не бездействие, а перемена впечатлений. Да, я не сижу все время за компьютером, езжу по стране, за границу, хожу на спектакли, смотрю фильмы и сериалы, радуюсь общению с детьми и внуками. Я не изнуряю себя, я сибарит, все делаю весело, без напряжения.

- У нас в стране происходит что-то странное, чтобы не сказать страшное - что это: заблуждение, неправильная политика правительства , внутренние противоречия общества, или влияние извне наших врагов?

- Думаю, в Израиле происходят те же процессы, что и во всем западном мире. Запад сейчас устремился в сказочный социализм, и знает, что достичь его можно, только разрушив нынешний мир свободного рынка. По моим прогнозам, им это удастся. Надеюсь до этих времен не дожить. А внуки пусть расхлебывают сами свои будущие проблемы. Тем более, что им нравятся идеи социализма. Может, в каждом веке народы должны переболеть детской болезнью левизны.

- Как вы считаете, возможно ли у нас в Израиле отделить религию от государства и нужно ли?

- Мало кто понимает, что такое - отделить религию от государства. Что это может означать в реалиях Израиля - отменить субботу и кашрут в госучреждениях? Если в ЦАХАЛе не будет кашрута, то огромный слой соблюдающих не сможет в ней служить. Если, скажем, на железной дороге не будут соблюдать субботу, то опять же, масса людей не сможет работать там - и в других госструктурах. Это дискриминация. В Израиле это станет не отделением религии от государства, а отделением государства от большой массы населения граждан. Бен-Гурион это понимал, он знал, что без ободрения влиятельных раввинов ООН не примет решения о создании еврейского государства в Эрец-Исраэль, и, будучи атеистом, обещал раввинам, что суббота будет в будущем Израиле святым днем, а в государственных структурах будут соблюдать кашрут. Это была не ошибка Бен-Гуриона, а неизбежный ход. Конечно, мы все хотим, чтобы выросшая община харедим интегрировалась бы в общество - но делать это нужно не ломая их через колено, а постепенным, мудрым процессом.

- Каким вы хотели бы видеть Израиль в идеале?

- Как человек консервативных взглядов, я хотел бы, чтобы Израиль оставался таким, каков он сейчас, с правительством, которое работает под мощным контролем СМИ и общественности, с разногласиями, горячими спорами, с митингами и бойкотами - чтобы оно не закостенело под влиянием таких консерваторов, как я, общество, не скоро, но уверенно меняющееся в лучшую сторону. Не загоняя лошадей, не делая рискованных шагов. И боюсь "новых" времен, когда правительство и СМИ будут дуть в одну дуду - тогда будут совершены судьбоносные ошибки.