В кровавые годы первой интифады никто не предполагал, что наступит момент, когда премьер-министр Израиля и лидер ООП встретятся на лужайке у Белого дома, пожмут друг другу руки и подпишут соглашение, которое могло войти в историю и предвещало новую эру. Даже за несколько недель до захватывающего события, да, собственно, до последнего момента не было ясно, одобрят ли соглашение Ицхак Рабин и Ясер Арафат.

- Это было трудно воспринимать всерьез, - вспоминает Деннис Росс, на протяжении 12 с лишним лет исполнявший ведущую роль в ближневосточном мирном процессе в качестве посланника двух американских президентов - Джорджа Буша-старшего и Билла Клинтона.

И все же солнечным утром 13 сентября 1993 года это произошло. На глазах всего мира. К событию привела целая серия тайных переговоров, которую вели в Осло Яир Хиршфельд и Рон Пундак и представители ООП в атмосфере крайнего скептицизма.

- Норвежцы держали нас в курсе встреч и начиная с января 1993 года присылали отчеты, - продолжает Росс, - однако первоначальные материалы казались абсолютно нереалистичными.

- В каком смысле?

- Палестинцы упоминали об обязательном арбитраже, но мы знали, что Рабин никогда не согласится на него или на выход из Газы в течение двух лет. Когда мы спросили его об этом, он даже ответом нас не удостоил.

Между тем, Мадридская конференция 1991 года открыла путь диалогу между Израилем и Сирией, Ливаном и совместной иордано-палестинской делегацией, в которую не входили представители ООП. Переговоры с ними велись в Вашингтоне.

Деннис Росс был в те годы прямым каналом связи израильтян с Вашингтоном. Позже, в 1994 году, он руководил формированием текста мирного соглашения между Израилем и Иорданией, был ключевым дипломатом, помогавшим израильтянам и палестинцам достичь временного соглашения в 1995 году, затем успешно выступил посредником в заключении Хевронского соглашения 1997 года и интенсивно работал над сближением Израиля и Сирии. Росс свидетельствует, что на самом деле в месяцы, предшествовавшие Норвежскому соглашению, основное внимание уделялось именно Сирии, а не переговорам в Осло.

- В сентябре 1993 года госсекретарь Уоррен Кристофер и я прибыли на Ближний Восток. И снова мы говорили о Сирии, а не об Осло. Все наше внимание было сосредоточено на Сирии. Если требования безопасности будут выполнены, то последует полный вывод войск. Таково было наше видение. Это не было посланием Израиля Сирии, но это было то, на чем мы сосредоточились.

Многие задаются вопросом, почему поведение Рабина в это время внезапно изменилось, и Росс указывает на письмо, которое Рабин показал ему во время частной встречи летом 1993 года. В своей книге "Пропавший мир" дипломат так описывает этот момент: "Он (Рабин) подошел к своему столу и вернулся с написанным от руки письмом. Он сказал, что я не должен никому говорить о нем, кроме президента и госсекретаря. Письмо было от Арафата". Сейчас, в беседе со мной, Росс уточняет, что письмо было доставлено через посла ООП в Каире.

- И что в нем было?

- Арафат предложил отложить вопрос об Иерусалиме и юрисдикции, чтобы достичь временного соглашения. И это в тот момент, когда палестинская переговорная группа в Вашингтоне как раз настаивала на том, что Иерусалим должен быть частью соглашения и что все территории должны быть под их юрисдикцией.

- Что сделал Рабин?

- Рабин сказал, что ответит на письмо Арафата. Но, как я уже говорил, это также не шло через канал Осло, поскольку переговоры там не были в центре внимания. Однако спустя две с половиной недели Рабин позвонил госсекретарю Кристоферу - я тоже был на линии - и спросил, можем ли мы встретиться с Шимоном Пересом. Мы оба в это время вернулись с Ближнего Востока и проводили отпуск в Калифорнии. Рабин хотел, чтобы Перес тайно прилетел туда вместе с министром иностранных дел Норвегии Йоханом Холстом для встречи с нами.

- Почему он хотел, чтобы вы встретились?

- В секретных переговорах произошел прорыв, и он хотел знать, что мы об этом думаем.

- Вы также получали информацию о переговорах от ООП или только от израильской и норвежской сторон?

- На этом этапе мы приостановили диалог с ООП. Он был приостановлен администрацией Буша. Мы использовали Египет как канал для общения с ООП. И мы косвенно знали через египтян, что даже с точки зрения ООП мы находимся на грани прорыва.

Секретный канал в Осло, который начался с одобрения и ведома замминистра иностранных дел Йоси Бейлина как серия встреч между частными лицами, действовал быстрее, чем ожидалось, и вскоре перерос в официальные переговоры, приведшие к подписанию Декларации о принципах. Среди основных ее пунктов можно отметить создание на промежуточный период палестинского органа самоуправления; вывод войск ЦАХАЛа из Газы и Иерихона в течение шести месяцев после вступления соглашения в силу; выборы в Совет автономии. Было решено, что этот совет сначала получит власть в Газе и Иерихоне, а затем и на всем Западном берегу и будет заниматься всеми вопросами, за исключением вопросов, касающихся заключения постоянного соглашения (Иерусалим, поселения, зоны безопасности). Сильная палестинская полиция должна будет контролировать внутреннюю жизнь автономии, а Израиль продолжит нести ответственность за безопасность израильтян и жителей поселений. Во временном соглашении также обсуждается сотрудничество в вопросе пересечения границы между Газой и Египтом, Иерихоном и Иорданией, и предусмотрены договоренности об экономическом сотрудничестве и региональном развитии.

Вот уже три десятилетия звучит вопрос, что заставило Ицхака Рабина, профессионального военного и ответственного руководителя службы безопасности, признать Арафата партнером в политическом процессе. Деннис Росс признает:

- Рабину было трудно пожать руку Арафату на церемонии в Белом доме. Но к моменту подписания временного соглашения у него уже был другой взгляд на это. Я помню, как он говорил мне, что Арафат делает трудные для него вещи, в отличие от Асада, который хотел получить все, но при этом не хотел делать ничего.

- Норвежские соглашения действительно должны были отвечать интересам безопасности Израиля?

- На мирное соглашение Рабина побудила необходимость укрепления Израиля изнутри: он хотел обеспечить мир в стране, поскольку видел большую угрозу, исходящую извне, из Ирана. Он сказал это еще в декабре 1992 года: "Сегодня Иран является главным распространителем фундаменталистского ислама в регионе. В рамках своих маниакальных амбиций построить империю Иран занял место Ирака. Через семь лет это будет представлять на Ближнем Востоке реальную угрозу, за это время мы должны решить данную проблему".

Так, за несколько дней до Рош ха-Шана, в понедельник 13 сентября 1993 года в 11:00 по вашингтонскому времени на глазах у всего мира началась церемония. "У нас были проблемы до последнего момента, - пишет Росс в своей книге "Пропавший мир". - Сначала палестинцы возражали против отсутствия в Декларации о принципах ссылки на ООП, затем Рабин заявил, что не приедет, если Арафат прибудет в военной форме. Арафат пообещал: ни оружия, ни формы. Внезапно обе стороны пригрозили, что не придут на церемонию.

Я не воспринял эти угрозы всерьез. Возможно ли, чтобы Арафат, отчаянно нуждавшийся в международном признании, так и не увидел президента США? Или чтобы Рабин, приняв трудное решение заключить сделку с ООП, сказал теперь: "Забудь об этом"?

Угрозы не оправдались, и тем утром Декларация о принципах была подписана министром иностранных дел Шимоном Пересом и Махмудом Аббасом в присутствии Ицхака Рабина, Ясера Арафата и Билла Клинтона. Церемония подписания открылась эмоциональным заявлением Клинтона: "Пришло время положить конец десятилетиям конфликта". Он сказал, что стороны взаимно признают законные и политические права каждой из них и стремятся действовать как можно лучше. Они могут жить в мире и взаимном уважении и безопасности и достичь справедливого мирного урегулирования.

- Однако на деле эти слова не подтвердились, и по мнению многих, соглашение Осло провалилось. Почему?

- Я думаю, есть много причин, объясняющих провал. Каждая сторона по-разному воспринимала значение Осло, и было ясно, что имели совершенно не совпадающие взгляды на то, что на самом деле означали переговоры.

- В чем заключались эти несовпадения?

- Для израильтян Декларация о принципах означает, что статус территорий не изменится. То есть Израиль не аннексирует территории, а палестинцы не объявят создание собственного государства. Но для палестинцев смысл данного заявления заключался в том, что если не будет изменений в статусе территорий, то не будет и урегулирования. Восприятие Израиля было таково, что Палестина - не "государство в пути", а прежде всего - Палестинская администрация, которая будет вести переговоры о создании автономии, и только затем начнется постепенная передача ей полномочий Израиля.

- Почему постепенная?

- Потому что они должны доказать, что могут справиться с возложенной на них ответственностью. Для Израиля это означало: "Мы будем постепенно передавать вам больше ответственности - по мере того, как вы все больше станете демонстрировать способность проявлять ее.

- А палестинцы стремились к своему государству?

- С точки зрения палестинцев, автономия - это государство, ожидающее построения. Они хотели показать, что жизнь на следующий день уже будет совершенно другой.

- По мнению Израиля, неудачи заключаются в том, что, пока он вел мирные переговоры, на улицах взрывались автобусы, а Арафат закрывал на это глаза.

- Да, но все началось не так. После Баруха Гольдштейна мы стали свидетелями новых террористических актов.

- Вы думаете, что бойня в Пещере Праотцов, которую устроил в феврале 1994 года Гольдштейн, открыли ворота в ад?

- Трудно сказать. Но вы правы: когда начались теракты, Арафат сказал, что это не их рук дело. С другой стороны, что он сделал, чтобы предотвратить теракты? Очень, очень мало. Израильтяне между тем решили продолжить расширение поселений, палестинцы ничего не могли сделать, чтобы остановить этот процесс и чувствовали себя бессильными.

Переговорный процесс в Осло привел к полной утрате доверия между сторонами. Будут те, кто укажет на убийство Рабина в ноябре 1995 года как на точку, в которой исчезла надежда на мир. И те, кто обвинит пришедших после него премьер-министров в том, что они не сделали достаточно для возобновления мирного процесса. Как бы то ни было, в те годы Израилю уже пришлось столкнуться с другой угрозой - относительно молодой организацией под названием ХАМАС, которая была основана в 1987 году и день ото дня набирала силу.

Деннис Росс отмечает, что на последней встрече с Рабином он поднял вопрос об инфраструктуре ХАМАСа в Газе и попросил его поставить эту проблему перед Арафатом. Рабин подумал и ответил: "Знаешь, давай разберемся с этим". Но через три дня он был убит.

Между тем, на волне терактов 1996 года мы увидели, что угроза материализовалась. После четырех терактов за девять дней Арафат заменил всех имамов ХАМАСа в Газе, но было поздно - организация уже построила свою инфраструктуру.

- Хотел ли Арафат вообще выполнять свою часть соглашений?

- Я не верю, что он был способен заключить сделку, которая бы привела к полному прекращению конфликта.

- Можно ли сказать, что вы в 1993 году чувствовали то же, что в 2000 году Эхуд Барак, который сказал, что партнера нет?

- У меня были сомнения еще до того, как мы добрались до Кэмп-Дэвида. Но мысль о том, что "партнера нет" отчасти вводит в заблуждение. Потому что Арафат мог заключать ограниченные соглашения.

-Что значит ограниченные соглашения?

- Возможно, было ошибкой сразу добиваться соглашения о прекращении конфликта. Возможно, вместо этого мы должны были сосредоточиться на расширении сферы палестинской автономии, создании их политического института, строительстве инфраструктуры, чтобы если в будущем будет создано государство Палестина, оно могла добиться успеха. Мы должны были больше сосредоточиться на людях, способных понять принцип мирного сосуществования, вместо того, чтобы пытаться найти решение для завершения конфликта. Это не то же самое, чтобы сказать: "Нет партнера". Может быть, в конце концов, мы смогли бы достичь соглашения, которое приведет к прекращению конфликта.

- Возможно ли сегодня, 30 лет спустя, заключить новое мирное соглашение? С новыми игроками?

- Если будет прорыв с саудовцами, появится шанс на выход из тупиковой ситуации между израильтянами и палестинцами. Одной из ошибок последних лет стало отношение к "Соглашениям Авраама". Если бы палестинцы не отвергли это соглашение, Объединенные Арабские Эмираты могли бы сделать для них гораздо больше. Но здесь наблюдается закономерность: палестинцы практикуют некий нарратив, принявший уже мифологический статус, который не позволяет им отойти от своих лозунгов. Умнее всего, что они могли бы сказать, так это: "Хорошо, мы не согласны с тем, что вы сделали, но теперь, когда у вас есть отношения с Израилем, используйте их и нам на пользу". Но...

- А мы что-то можем сделать?

- То есть может ли что-то сделать Нетаниягу? Мой ответ - да. Но сможет ли он сделать это с правительством, в котором находятся Бен-Гвир и Смотрич? Я отвечу: нет. Я не вижу, чтобы Бен-Гвир и Смотрич занимались палестинским вопросом. Возможно, я ошибаюсь, но таково мое мнение. Сегодня обе стороны убеждены, что ни одна из них никогда не примет требования другой.

Израильтяне считают, что палестинцы никогда не примут Израиль как демократическое еврейское государство, а палестинцы - что израильтяне никогда не воспримут мысль о том, что у них будет своя страна. Поэтому я и думаю, что прорыв в отношениях с саудовцами создает новый фактор, который палестинцы могут использовать для достижения некоторых своих целей. Но для этого они должны что-то сделать в ответ, потому что арабские страны не станут инвестировать в автономию, зная, что она целиком коррумпирована. Между тем, я до сих пор считаю, что единственный способ разрешить со временем конфликт - это реализация идеи "двух государств для двух народов", поскольку здесь налицо два национальных движения, конкурирующих за одно и то же пространство, и ни одно из них не собирается исчезать.

- Звучит как тупик.

- Мысль о том, что вы можете получить другой результат, - иллюзия. Обе стороны утратили веру в эту историю, поэтому сначала нужно изменить психологию и возродить веру. Когда я в 1997 году занимался соглашением по Хеврону, то часто останавливался в кибуце Яд-Мордехай Однажды ко мне подошла там женщина, схватила за руки и со слезами на глазах взмолилась: "Пожалуйста, продолжайте, у вас все получится!" Этот момент до сих пор стоит перед моими глазами.

- А что вы думаете об иранской угрозе? Она сегодня ближе, чем когда-либо?

- Да. Иран находится на грани превращения в ядерную державу. У него нет пока ядерного оружия, но он сейчас обогащает уран до уровня 60 процентов. То есть в состоянии создать ядро для производства нескольких бомб и укрепляет свою ядерную инфраструктуру. Думаю, Израиль находится на том этапе, на котором, если не будет действовать, потеряет свой военный выбор решения проблемы. Разве что Соединенные Штаты смогут сделать то, что изменит характер иранской ядерной программы.

- И в заключение нашей беседы, возвращаясь к минувшим 30 годам со дня заключения Норвежских соглашений: какое слово вы бы использовали, чтобы подытожить эти три десятилетия?

- Разочарование.

Источник: Маарив

Сокращенный перевод: Яков Зубарев