Антропологическая революция

В недельной главе "Вайера" описывается уничтожение Сдома и Амморы: "И сказал Господь: вопль Сдомский и Аморский, велик он, и грех их, тяжел он весьма. Сойду же и посмотрю: если по мере дошедшего ко Мне вопля его поступали они, тогда - конец!" (18:20-22)

В чем же состоял грех содомян, повлекший их полное уничтожение? Как сообщает Гемара, он заключался в последовательном извращении всех законов человеческого общежития. Так, согласно содомской логике, "Кто имел вола, обязан пасти общественное стадо один день, а кто никакого скота не имеет - два дня… Если кто отрежет ухо у чужого осла, животное поступает в его полное распоряжение до тех пор, пока не отрастет отрезанное ухо… Если кто нанесет другому увечье, пострадавший вносит ему плату как за кровопускание… Кто пройдет через мост, уплачивает четыре зуза, а кто переберется вброд - восемь зуз".

Мы могли бы отнестись к этим словам как к заведомой басне, если бы не были свидетелями аналогичных явлений, наблюдаемых в странах Запада в наши дни. Например, в Великобритании мечети, в которых ведется подстрекательство против всех демократических норм, существуют за государственный счет. Даже хадж - паломничество правоверных в Мекку - субсидируется государством! Вместе с тем любая попытка ограничить разжигание ненависти пресекается на корню и воспринимается как экстремизм, как грубое нарушение свободы слова!

Но гвоздем содомского общежития, о котором упоминает уже сама Тора, являлся, как известно, гомосексуализм: "И воззвали они к Лоту, и говорили ему: где люди, пришедшие к тебе на ночь? выведи их к нам, и мы познаем их". (19:5)

Таким образом, вполне ожидаемо, что эта, на первый взгляд, рядовая сексуальная перверсия оказалась в эпицентре правозащитного ажиотажа. Именно правами гомосексуалистов на протяжении последних десятилетий поглощено все европейское и в особенности британское общество. Иногда может показаться, что даже горькая участь палестинцев волнует англичан меньше, чем пренебрежение, все еще иногда выказываемое к педерастам гнусными гомофобами!

Можно признать, что в свое время Британия переборщила, подвергнув Оскара Уайльда и Алана Тьюринга тюремному заключению: не опасные для общества больные или даже просто распутные люди никак не заслуживают уголовного преследования. Но между этим признанием, и требованием того, чтобы совесть всех людей непременно объявила священной любую сексуальную фантазию, имеется некоторая разница.

Когда нам пытаются внушить, что гомосекуализм - это не болезнь, а "особость", когда пару педерастов нарекают "супругами" и, что более страшно, назначают "родителями" каких-то беспризорных детей, становится ясно, что дело уже давно не в правах "сексменьшинств", а в трансформации основных кодов человеческого поведения, в стремлении изменить те базисные принципы, на которых до сих пор держались почти все земные цивилизации.

Корень маразма

Когда идея брака больше не исходит из жесткой половой различенности, то тем самым подрываются не только основы нравственности, но и основы мышления, способности различать и противопоставлять. Слова Мидраша, что после сотворения мира Всевышний сочетает брачные пары, понимаются традицией не только буквально, но и философски, то есть в том смысле, что после сотворения мира продолжается история, в ходе которой Всевышний сочетает диалектические противоположности. Однако в основе этого сочетания лежит именно брачная логика, т.е. логика сочетания асимметричных полярностей.

Когда заходит речь о трансформации таких понятий как "брак" и "материнство, когда под понятие "семья" на юридическом уровне подгоняется любая форма группового сожительства, то речь уже идет не о "правах" и "свободах", а о перерождении фундаментальных антропологических кодов нашего поведения и базисных категорий человеческого мышления.

Спору нет, способность отождествлять предметы является отличительным свойством разума. Разум обожает обнаруживать общее, он во все стремится внести знак равенства. Ах, как это в самом деле разумно приравнивать мужчин и женщин, и чтобы они ничего не заподозрили о своих различиях; приучать мальчиков как и девочек мочиться сидя (такова разнарядка европейских Минпросов детским садам). Это правда, но все же не вся правда. В не меньшей мере разум обожает и различать. Более того, он работает исключительно в режиме сопоставительной помпы: "сравнение имеет смысл лишь при предположении наличного различия, и точно так же наоборот, различие имеет смысл лишь при предположении наличного сходства" (Гегель.)

Те, кто борются за права геев, воображают себя комиссарами чистого разума, и противопоставляют себя недоумкам, ищущим подсказки в традиционных представлениях. Но в действительности разум - это последнее средство, которым они руководствуются. Истинные мотивы, истинные помыслы активистов антропологической революции совершенно иррациональны, хотя их предпосылки можно обнаружить в не столь отдаленной истории философии.

Что же произошло? Откуда пришла эта напасть, что стоит за этим мощным движением, разрушающим современное человечество?

Одной из важных вех европейского рационализма явилось так называемое неокантианство, провозгласившее принципиальную невозможность достичь какого-либо метафизического знания. Сам Кант, крушитель философских систем, вовсе не был в этом вопросе так радикален. Он честно искал корректный способ построения метафизических картин и утверждал, что "чтобы дух человека когда-нибудь совершенно отказался от метафизических исследований, это так же невероятно, как и то, чтобы мы когда-нибудь совершенно перестали дышать из опасения вдыхать нечистый воздух. Всегда, более того, у каждого человека, в особенности у мыслящего, будет метафизика и при отсутствии общего мерила у каждого на свой лад".

Между тем среди последователей Канта, отчаявшихся выработать метод таких исследований, слово "метафизика", или попросту говоря, религиозные и нравственные представления стали синонимом "басни". В европейском обществе возникла мутация злокачественного метафизического негативизма, отрицающего саму возможность духовности, но в то же время навязчиво связывающая себя с идеалами свободы и равенства.

Ситуация напоминает анекдот про двух фельдшеров, много лет работавших в паре. Когда одному из них пришло время умирать, второй, пытаясь утешить старого друга, спросил: "Послушай, хочешь я тебе пульс померю?"

Умирающий грустно отказался: "Подумай, кому ты это говоришь? Ведь мы же с тобой знаем, что никакого пульса нет".

Но как фельдшер, не способный нащупать пульс, профессионально не пригоден, так и разумный человек, не способный создать "на свой лад" хотя бы самой простенькой метафизической картины, не пригоден морально.

Не знаю, сколько должно найтись на европейском континенте праведников, чтобы предотвратить катастрофу ("Сойду же и посмотрю: если по мере дошедшего ко Мне вопля поступали они, тогда - конец!"), но предпосылки для возрождения в целом сохраняются. Они таятся в самом разуме, во-первых, обожающем различать не меньше, чем приравнивать, а во-вторых, склонном к метафизическому "фантазированию".