Тридцать лет назад, в январе 1991 года, Израиль подвергся ракетной атаке Ирака. Репатрианты, прибывшие из еще не распавшегося Советского Союза, хорошо помнят, как сидели в своих съемных квартирах в натянутых на голову противогазах, осторожно и лишь в крайних случаях выходили из дома, затемняли по вечерам окна шторами и залепляли крест-накрест клейкой лентой стекла, чтобы те не разлетелись на осколки от воздушной волны. Это была настоящая война. Война в Персидском заливе.

Вся страна жила тогда в напряжении, и, пожалуй, только один человек занял на то время пост национального "успокоителя": его голос звучал в эфире так спокойно, что вселял в сидящих в бомбоубежищах людей надежду на скорейшее окончание кошмара. Это был наш коллега, журналист и будущий депутат кнессета Нахман Шай, в то время пресс-секретарь Армии обороны Израиля, от ее имени комментировавший события войны. В те дни его рабочий день начинался и заканчивался в студиях радио и телевидения, он порой часами не отходил от камер и микрофонов, и его уверенный мягкий тон разносился по всей стране, донося правдивую информацию о происходящем в стране и за ее пределами, в районе операции "Буря в пустыне".

- Сколько раз я слышал потом "Это будет следующий Нахман Шай", и не скажу, что мне неприятна такая оценка, - делится мой собеседник. - Это большое достижение для человека, занимавшего ту или иную должность, особенно для того, кто доносит до слушателя важную информацию.

Наш разговор доктор Нахман Шай ведет из Северной Каролины, где преподает журналистику в местном университете. Никто три десятка лет назад не мог предположить, что его имя будет вписано в реестр героев той войны. До начала боевых действий в Персидском заливе Шай служил в армии корреспондентом, затем работал на радио "Коль Исраэль", был корреспондентом телевидения в кнессете, а в 1985 году, проработав пресс-секретарем министров обороны Моше Аренса и Ицхака Рабина, был назначен главным редактором армейской радиостанции "Галей-ЦАХАЛ". Когда спустя два года началась первая интифада, интернета и социальных сетей еще не существовало, и на долю Нахмана выпала роль комментатора конфликта.

- Палестинцы были подготовлены лучше нас - опережали наши действия на полшага. Они закупили небольшие фотокамеры и отправляли в зарубежные СМИ отснятые кадры "оккупации". Мы оправдывались, как могли, пока тогдашний начальник генштаба Дан Шомрон не осознал, что армейский комментатор - это профессия, и предложил мне должность пресс-секретаря армии. До этого ее занимали высокопоставленные офицеры, которые по ходу учились новому делу, я же был первым профессиональным журналистов. Я объяснил, что пресс-секретариат ЦАХАЛа - это такой же род войск, как артиллерия или подводный флот, разница только в методах борьбы. Собрал коллектив, и мы разработали стратегию работы. К тому времени компания "Би-би-си" уже охватила весь мир прямыми видеорепортажами, и я попросил наших фотографов использовать не только фотоаппараты, но и видеокамеры. Поначалу они заявили, что это очень непросто - снимать на видео военные операции, но я ответил, что солдатам приходится намного труднее. Так мы открыли для себя совершенно другой способ работы, научились с видеодокументами на руках бороться с дезинформацией и палестинской пропагандой. ...Ночью 2 августа 1990 года Ирак при поддержке палестинцев вторгся в Кувейт, который считал своей провинцией. Совет Безопасности ООН предъявил захватчику ультиматум: либо в течение четырех уйти оттуда, либо широкая коалиция стран предпримет масштабные военные действия. Уже в октябре по всему Израилю стали распространять противогазы и комплекты для оказания неотложной помощи, в том числе шприцы с атропином. 17 января 1991 года международные силы - главным образом, стран НАТО, США и Саудовской Аравии - начали войну с Ираком. Иракский лидер Саддам Хусейн решил в ответ ударить по Израилю баллистическими ракетами. Он рассчитывал спровоцировать открытое вмешательство Израиля в войну, что вызвало бы раскол международной коалиции: арабские страны были против нашего участия и грозили в противном случае выйти из коалиции.

Надо сказать, к началу войны израильские спецслужбы - военная разведка (АМАН) и внешняя разведка ("Мосад") - уже вплотную занимались изучением угрозы, нависшей над Израилем. Бойцы спецназа генштаба на вертолетах без опознавательных знаков были доставлены в западный Ирак для получения информации о передвижениях иракских войск. 16 января 1991 года, спустя сутки после истечения ультиматума ООН, авиация союзников начала массированные бомбардировки Ирака. А на следующую ночь иракцы выпустили по Тель-Авиву и Хайфе первые восемь ракет "Аль-Хусейн" - модификацию советского "скада" собственного производства с увеличенной дальностью полета.

ЦАХАЛ, который уже был приведен в состояние боевой готовности, получил приказ начать операцию возмездия по заранее разработанному плану. Спецназовцы уже заскакивали в вертолеты, когда США отказались предоставить нашим ВВС коды определения "свой-чужой". Это грозило воздушными боями между израильскими истребителями (которые к тому моменту уже были в воздухе) и ВВС коалиции над Ираком, и премьер-министр Ицхак Шамир решил отменить атаку Ирака. Взамен на нашу, как тогда было принято говорить, "сдержанность" американцы пообещали дать кредиты на прием массовой репатриации советских евреев и увеличить поставки оружия. Позднее Израиль действительно получил кредиты и оружие, но американцы, в свою очередь, использовали это для давления на правительство Шамира, чтобы Израиль принял участие в Мадридской конференции, положившей начало так называемому "мирному процессу" между Израилем и палестинцами. А в ту ночь 17 января...

- Продюсер "Галей-ЦАХАЛ" Анат Шхори разбудила меня в два часа ночи, - вспоминает Шай. - "Может, ты сумеешь помочь? Прозвучала сирена, в студии сидят дикторы и не знают, что говорить". Я позвонил своему водителю: "Приезжай скорее, пора на работу". Позвонил в канцелярию начальника генштаба и узнал, что все там надели противогазы, опасаясь использования иракцами химического оружия. По дороге в Тель-Авив я тоже надел противогаз, поскольку увидел большой пожар и подумал, что это может быть результатом ракетной атаки.

Уже во время поездки Нахман Шай впервые вышел в эфир и сказал слушателям: "Когда у нас будет более точная информация, мы обязательно ее сообщим. Самое важное сейчас для каждого из нас - использовать полученные предметы защиты. Мы будем постоянно держать вас в курсе событий".

- Откуда приходит самообладание в такие моменты?

- Этот вопрос я тоже задавал себе потом. Я по натуре человек не самый спокойный, но когда нужно, сосредотачиваюсь на задаче. Не помню, чтобы был в ту минуту расстроен или рассержен. Я собрал информацию по телефонным звонкам начальнику генштаба и другим офицерам. В ту ночь все сидели в подвале Кирии, в одной из комнат находилась консультативная группа с министром обороны и начальником штаба. Я вошел туда и сказал: "Миллионы людей не знают, что делать. Они слышали сирену, грохот. Что им говорить?" Дан Шомрон ответил: "Позаботься об этом. Это ваше дело". Я начал говорить, эфир оказался полностью в моем распоряжении. Другие репортеры даже не вмешивались.

Мы также обсуждали, пригласить ли в эфир одного из армейских генералов, была даже идея привести Йоси Сарида и Бени Бегина. Большинство генералов генштаба мне не симпатизировали. Дани Ятом, который был моим другом, заметил однажды: "Будь осторожен, ты украл у них шоу". Мне завидовали. В СМИ бытовало мнение, будто я взял под контроль все каналы и никого туда не впускаю. Я не принимал эту критику. Было понятно, что при падении ракет важно вовремя начать процесс спасения жизней. А как спасать? Не было никого, кто взял бы на себя ответственность и первым поведал, что необходимо делать. Получалось, я служил каналом общения между армией и общественностью. В первые ночи войны люди просиживали в убежищах по пять-шесть часов, а при последней атаке потребовалось всего 15 минут. До и после трансляций они могли делать все, что хотят, но в эти часы и минуты, пока слушали меня, чувствовали себя в большей безопасности и легче коротали тяжелое время. Начальник генштаба не хотел какофонии в эфире, Ицхак Шамир тоже не жаждал появляться на телеэкране. Я встретил его в дни войны, и он сказал мне: "Отличная работа, продолжайте в том же духе".

- Как говорят об армии, которая обороняется, а не нападает?

- Являемся ли мы инициаторами военных действий? Это классический вопрос в истории израильских войн. Во время Войны в Персидском заливе мы находились в Ливане и вовсе не хотели ввязываться в другие вооруженные конфликты. Возникал вопрос, как будет проходить война в отдаленном Ираке. Союзники наносили интенсивные авиаудары по объектам Саддама и его армии, так зачем же направлять туда еще несколько своих самолетов? Каждый израильтянин эмоционален и рассуждает так: "На нас нападают, а мы не отвечаем - что у нас за страна?!" Неприятно осознавать собственную нерешительность, но генштаб обозначил верную концепцию безопасности Израиля: антииракская коалиция была для нас важнее, чем личное участие в войне, поскольку показывала, что это - война всего мира против Ирака. Когда министр обороны Моше Аренс, вылетевший в Вашингтон, находился рядом с советником президента США по национальной безопасности, ему позвонила жена и сказала, что возле их дома упала ракета. Аренс сообщил об этом своему собеседнику и отметил, что у того ни один мускул не дрогнул на лице. Он как бы говорил: "Ничто не может отвлечь нас от миссии".

Ракеты между тем падали и падали - Тель-Авив, Рамат-Ган, Хайфа, люди бежали в убежище и ждали, когда Нахман Шай поговорит с ними, сообщит свежую информацию.

- Через два дня мы поняли, что люди не спят по ночам, боятся не услышать сигнал тревоги. Тогда мы придумали бесшумное ночное радио. Вы оставляете радиоприемник открытым на частоте 100, а мы, если необходимо, передаем на ней сигнал тревоги и начинаем вещание. Это было особенно важно для верующих по субботам, поскольку они не могут включать и выключать радио. Ближе к концу войны возник неожиданный кризис. Газета "Гаарец" сообщила, что государственный контролер Мирьям Бен-Порат планирует опубликовать отчет, в котором утверждается, что некоторое количество противогазов, розданных населении, некачественные. А меня постоянно спрашивали, эффективны ли противогазы, и я отвечал: "Что за вопрос? Конечно!" Я чувствовал, что земля уходит у меня из-под ног: выходит, я обманывал народ Израиля! У меня состоялся разговор с начальником штаба: "Если это правда, я не могу оставаться на своем посту. Как я смогу смотреть в глаза соотечественникам, если выясняется, что я лгал?" Дан Шомрон ответил: "Противогазы хорошие, защищайте нашу позицию". Я помчался с несколькими офицерами к госконтролеру и мы вручили ей документы, доказывающие, что она сделала неправильные выводы...

...Сказать, что Израиль тогда полностью отстранился от схватки с врагом, было бы неверным. Хотя полномасштабная операция возмездия с нашей стороны не состоялась, американцы согласились на ограниченную операцию израильтян против иракских "скадов". Наши спецназовцы высадились в "зоне ответственности" американских специальных сил и, переодевшись в форму французского Иностранного легиона, на американских джипах и шведских внедорожных мотоциклах были доставлены в район развертывания иракских мобильных пусковых установок. Переброска проходила несколькими рейсами на тяжелых транспортных вертолетах, причем, ВВС коалиции не были о них осведомлены, и наши машины рисковали быть обнаруженными и принятыми за иракские. В одном случае американский истребитель действительно чуть не сбил вертолет с израильскими спецназовцами.

Действия наших оказались эффективными: спецназовцы уничтожили несколько пусковых установок "скадов", радаров и постов противника. Были и прямые столкновения с иракцами: в одном бою пусковой расчет "скада" припарковался прямо над ущельем, где наши парни отдыхали после ночной операции. Спецназовцы атаковали расчет и уничтожили его, несколько человек были ранены, но, слава Богу, ничего серьезного. Наши бойцы действовали в Ираке несколько месяцев, собрали ценные разведданные об иракских военных базах, о передвижении мобильных пусковых установок, о военных возможностях иракцев в целом, и при этом остались незамеченными местным населением. За несколько часов до окончания боевых действий все спецназовцы были вывезены из Ирака вертолетами через Иорданию.

Всего Ирак выпустил по Израилю 39 "скадов". Самые мощные обстрелы произошли 17, 19 и 22 января - большинство ракет упали в черте Тель-Авива. Последний "скад" взорвался на нашей территории 25 января, за три дня до капитуляции Хусейна. Вследствие ракетных ударов погиб один человек, около 300 израильтян получили легкие ранения, еще 12 скончались по различным причинам, связанным с обстрелами: неправильное пользование противогазом, сердечные приступы и т.д..

- Оставила ли та война травму в вашей душе?

- Я не психолог, но это было беспрецедентное для всех нас событие. Общество не знало, что делать, как себя вести, и я понимал, что многое в преодолении напряжения зависит от меня. Я не всегда говорил о том, куда упала ракета, больше о других вещах. Я представлял, что среди слушателей могла находиться моя покойная мать, что меня слушает немолодая тетя и миллионы израильтян самого разного возраста, говорящие на разных языках. Конечно, помогло то, что я несколько лет работал военным репортером и научился превращать чисто военные материалы в понятные простым людям. Как раз тогда в страну прибыли сотни тысяч репатриантов из России, которые, уверен, не забыли меня - на тот момент я был для них самым важным человеком.

Источник - Маарив

Перевод Якова Зубарева