Рабин не был безумцем, он не был идеологическим леваком - при всех минусах характера, он был патриотом Израиля, и тем не менее, он сделал то, что сделал.

Разобраться с этим мне помогал стратегический советник Рабина по соглашениям Осло, профессор ТА университета Хаим Аса - я внимательно прослушал серию его многочасовых бесед с Алексом Цейтлиным и проанализировал информацию из первых рук. Хаим Аса был один из самых близких и преданных Рабину людей: именно он, будучи ключевой персоной предвыборного штаба Рабина, помог ему обойти Переса в предвыборной гонке в Аводе, а затем и выиграть общенациональные выборы в 1992-м году.

Генералы всегда готовятся к прошедшей войне. Рабин, как и все израильское общество, был тяжело травмирован войной Судного Дня. Де-факто, Израиль одержал в этой войне блестящую победу, но неудачи первых дней войны ввергли в уныние и общество, и политическую верхушку.

Глубоко в сердцах поселился страх проигрыша, страх неверия в свои силы, страх тотального разгрома и краха государства. Рабин не верил, что Израиль способен выстоять в кругу враждебных стран, поэтому у него, еще задолго до прихода к власти, созрела концепция заключения мирных договоров с окружающими Израиль странами, даже за очень высокую цену. С Египтом уже был заключен договор после отдачи Синайского полуострова, но ключевым противником Израиля оставалась Сирия во главе с упрямым Хафез аль-Асадом и Рабин решил добиться мира с Сирией ценой ухода с Голан.

Его план был таков: он заключает мирный договор с Сирией, отдает Голаны, Сирия, подобно Египту, переходит под американский патронаж, американцы счастливы, потому что они могут использовать Сирию, как плацдарм против Саддама Хусейна, в Сирии начинает транслировать свои передачи CNN, продаваться Кока-Кола, сирийцы открываются миру, становятся чуть ли не европейцами и тогда наверняка вдруг запляшут облака.

О палестинцах никто вообще не думал. Как только Рабин пришел к власти, на него обрушился шквал американского давления - отдай Голаны Сирии, отдай, нам нужна Сирия для нападения на Ирак. Рабин и без американцев был готов на все - сдать поселения на Голанах, без должных гарантий безопасности, уйти, бежать - ради мира с Сирией. Но тут уперся старик Асад. Он ни за что не хотел подписывать мир с Израилем, потому что ему нужен был Израиль в качестве врага, и, как показала практика, Асад оказался совершенно прав. Ведь Сирия это не страна, а набор племен, которых ничего не объединяет, кроме ненависти к Израилю, а она тогда была сильнее ненависти межплеменной. Без ненависти к внешнему врагу Сирия развалится (что она и сделала, спустя десятилетия) - и Асад наотрез отказался от переговоров. Нет - и все. Подавитесь своими Голанами.

Огорченный Рабин огляделся вокруг и решил привезти Арафата из Туниса, чтобы договорится с палестинцами.

Почему он не обратился к местным палестинским лидерам? Он их спросил вообще - хотят ли жители Газы и Хеврона Арафата? Они, разумеется, не то, что не хотели, они были в ужасе.

Ответ Хаима Асы таков: договариваться с местными хамулами - долгий путь, Газа, Рамалла , Хеврон, Калькилия, Шхем и.т.д разные по менталитету и языку места, разные племена, невозможно их объединить в одну страну. Нужна внешняя грубая сила, давай привезем Арафата, дадим ему оружие, у него нет ни судов, ни следствия, уж он-то их прижучит. Получится ли у нас? А какая разница. Этот процесс обратим, reversible, как любил повторять Рабин. И Рабин действительно в это свято верил. Одна Катюша из Газы? Прихлопнем их, ма хабэая? Он в это верил!

Рабин действовал не как государственный деятель, а как художник-дилетант, рисующий картину у себя на балконе. Не выйдет? Что за беда, выкину холст, нарисую новую. Ма хабэая?

Но тут что-то пошло не так. Оказалось, что палестинские арабы - не краски на палитре Рабина, не угольки в пальмаховском костре, их невозможно задобрить отдельно купленной Мицубиси. Они люди, народ, у них есть свои интересы, в том числе и политические. Набирающий силу ХАМАС принял стратегическое решение сорвать мирные переговоры с Арафатом, представляющим конкурирующее племя, и инициировал серию кровавых терактов против израильтян. Арафат был в ярости. Он еще не успел получить все, чтобы начать вооруженное сопротивление, он начнет его потом, когда Эхуд Барак позорно сбежит из Ливана, бросив на произвол судьбы своих союзников, продемонстрировав односторонним бегством беспрецедентную слабость Израиля, когда на этом фоне возродится шиитское движение во всем арабском мире, дав тем самым надежду Ирану на победу. Автомат, прорывающийся из земли на гербе "Хизбаллы" - это не угроза Израилю, а угроза суннитам, если вы не знали.

Теракты ХАМАСа не только настроили общественное мнение израильтян против палестинцев и Осло, но и воодушевили арафатовскую гвардию в предчувствии скорого коллапса Израиля.

И что же предпринимает Рабин на фоне разваливающегося Осло? Они с Хаимом Асой решают… ускорить процесс. Быстрее, быстрее. Жертвы мира могут вертеться, как пропеллеры - надо быстро закончить начатое, пока все не пропало. Это не мои слова, это слова Хаима Асы. Надо было отдать Голаны. Любой ценой. Надо было отдать все, всем, задобрить, променять на бумажки, и тогда мы бы поставили арабов перед фактом. Тогда бы все поняли. Тогда…

- Что тогда?

- Тогда было бы по-другому.

- Как по-другому?

- Как-то по-другому. Мы слишком медлили. Надо было действовать быстро, и тогда бы экстремисты с двух сторон осознали, что…

Подвожу итоги. Рабин не был злым, плохим, предателем, изменником. Он был недалекий человек, не наделенный стратегическим мышлением, ведомый обстоятельствами, не способный вырваться из устаревшей геополитической концепции. Шамир предлагал ждать. Рабин хотел форсировать события на любых границах, любой ценой. Что из этого вышло, мы знаем. Остальное - история.