Знаковая среда, в которой мы живем, переполнена вражьей силой. После войны до конца 70-х главная угроза нам исходила от инсектов. Теперь это монстры, проникающие к нам из космоса, вампиры, зомби. Еще недавно здесь была обстановка полной несовместимости и постоянной безжалостной войны на взаимное и безостаточное уничтожение – огнем прежде всего. Как любят говорить теоретики «игра с нулевой суммой». Но вот теперь на фронтах этих угроз намечаются некоторые перемены.

Тенденция монстров использовать человеческое тело как матку и отчаянно смелые, но маниакально безответственные лабораторные интриги бездушной ученой братии мало-помалу ведут к гибридизации. Уже и сама лейтенант Рипли, этот харизматический вождь человечества, оказывается беременной монстром. Уже монстры поэтому не пожирают ее при встрече, а чуть ли не любовно к ней принюхиваются. Да она и сама не хватается при этом за пулемет.В то же время у людей появляются союзники и в мире монстров. Враг «чужого» (alien) – «хищник» (predator) теперь все больше отмечается как наш друг. Это просто: враг нашего врага наш друг.Отношения людей с вампирами меняются, кажется, еще быстрее и радикальнее. Ничего удивительного. Как никак они гуманоиды. Кузены. Просто у них диета такая. Не говоря уже о том, что среди нас людей всегда были такие особи, кого мы без колебаний обзывали «кровопийцами». Хотя зубы у них были обычные и они как будто бы никого не кусали, скрыть свою сущность они не могли.

Тут помимо гибридизации (например, Blade – Весли Снайпс) происходят и некоторые внутривидовые мутации или даже идеологические перестройки. Вампиры из чисто инстинктивных кровопийц превращаются постепенно в существа, способные в какой-то мере контролировать свою пагубную наклонность (потребность), а, может быть, просто начинают понимать, что если они всех людей перекусают, то останутся без горючего. Экологически грамотно. Не одни мы такие умные.Даже зомби, самая плебейская и никчемная вроде бы разновидность вражьей силы, начинают мутировать, и отношение к ним меняется. В последних сериалах их пытаются приручить, подлечить, обезопасить. Некоторые особи зомби обнаруживают проблески сознания и хотя по прежнему жаждут человечинки, но ведь и первые люди тоже не были гуманистами, а постепенно ими становились в процессе церебрализации. Как знать, может быть, нынешние люди тоже улучшенные зомби? Что из себя представлял Адам, выброшенный из Эдема? Вот то-то и оно....Все это, конечно, неспроста. Монстры-вампиры-зомби это, конечно, только обозначения. Кого же они обозначают? Другие расы?В начале ХХ века мы так и сказали бы. Тогда расовая идентичность была очень эмоционально важна и актуальна. Но в самом конце ХХ века это уже не так. О расовом конфликте вообще забыли в штормах разгоревшейся классовой борьбы, а потом в штиле экономического процветания.Но выход Юга и Востока из порочного круга экономической и технологической отсталости, а также демографическое увядание Запада и нарастающий напор переселенцев привели к новой волне паники. На этот раз, однако, семиотика беспокойства стала иной. Расовый дискурс увял. Похоже на то, что инстинкт сохранения расовой идентичности оказался намного слабее, чем это думала наука (теперь ее считают лженаукой) XIX века. К тому же теперь гораздо лучше известно, как интенсивно было всегда расовое смешивание. Наконец, хотя расовая идентичность перестает быть ценностью, те, кто по-прежнему ценят ее, без особого труда могут ее сохранить. Для этого просто не нужно спать с кем попало. А ко всему прочему кавалерийская контратака нацистов от имени белой расы напугала всех еще больше, чем предстоящее растворение белых в разноцветном человечестве.

Гораздо более императивна оказывается культурная идентичность. И страх утратить тотемы оказывается сильнее страха обновить генофонд. Идейно-культурные конфликты, хотя и совпадают иногда с междурасовыми, резко преобладают в биографии человечества.Сэмюэл Хантингтон по легкомыслию, или из академического тщеславия в начале 90-х заговорил о грядущем столкновении цивилизаций, и тут все спохватились, что сами без помощи Хантингтона знают об этом, что собственно и доказывает правильность этого наблюдения гораздо убедительнее всех других аргументов и свидетельств.Конечно же монстры, вампиры и зомби это маски не чуждых рас, а чуждых культурных агентур. Например, мусульман. К этой теме я и клонил с самого начала.В зоне исламско-христианского соприкосновения когда-то была горячая война: Крестовые походы, конкиста и реконкиста. Но затем на долгое время установился режим, в разной пропорции комбинировавший холодную войну и мирное сосуществование. Обе стороны прозелитствовали, но не агрессивно. Всегда существовала практика обоюдного конвертирования, как совершенно добровольного, так и в разной мере вынужденного обстоятельствами.В конце ХХ века однако возникла новая коллизия. В христианских странах обнаружилось ощутимое исламское меньшинство. И хорошо видно, что оно неуклонно разрастается. Из-за разницы в демографическом режиме, из-за иммиграции. А из-за все более глубокой секуляризации коренного христианского населения мусульмане вполне могут скоро оказаться самой большой конфессиональной группой во многих, если не во всех странах номинально христианского мира.Последствия этого неконтролируемого процесса могут оказаться и курьезны и очень серьезны. Их редко обсуждают вслух. Единственный, кто попытался представить себе, как будет выглядеть исламизированная Европа, был Антони Берджес, хорошо всем известный как автор «Заводного апельсина». Его опубликованный в конце 70-х роман «1985» (очевидная аллюзия на Оруэлла) сейчас предпочитают не вспоминать.Настроение в этом романе, несмотря на некоторый налет черного юмора, примерно такое же как в фильмах «Чужой» (1979 год) и «Рассвет мертвецов» (1978 год).А вот настроениям последних сказок про монстров и вампиров, где люди начинают полегоньку-помаленьку комбинироваться с теми, кого они так боятся, до недавнего времени в более ответственной культурпродукции соответствий не было.Этим настроениям больше соответствует на самом деле роман-экстраваганца Гилберта Кита Честертона (сам он был конвертированный католик) «Перелетный кабак» (1914 год), где он повествует о проекте исламизации Англии по инициативе одного консервативного политика в союзе с турецким проповедником. Но и там исламизация трактуется как опасность, и простой народ этой угрозе сопротивляется.Но вот теперь проблема ассимиляции ислама Западом, как мне кажется, начинает артикулироваться. Обратите внимание на американский сериал «Родина». Там американский сержант, бывщий 10 лет в исламском плену, стал мусульманином и начал сочувствовать джихадистам. Вторая очередь этого сериала приближается к кульминации. Что дальше будет с сержантом неизвестно, но такое впечатление, что дело на этот раз не сведется к простой вербовке-перевербовке. Драматургия сериала намного сложнее. Она отражает проблему комбинации мусульманства с гражданской лояльностью в национал-государствах христианского культурного круга.Эту проблему не решат ни западный политический эстеблишмент, ни иерократия (ни та, ни другая). Даже если будут сознательно работать над ней и принимать некоторые парадигматические решения вроде решения, принятого некогда Константином или князем Владимиром, или разными европейскими государями в эпоху церковной реформации.Эту проблему будут решать по ходу своих биографий индивиды, как рожденные в мусульманстве, так и в христианстве, или просвещенном безбожии. Посмотрим, как будет ее решать сержант Броди в сериале «Родина».