"За первые шесть месяцев эпидемия унесла жизни двадцати пяти миллионов человек. Вымирали целые деревни от Аляски до Южной Африки. В Кейптауне машинист поезда сообщил о смерти шести пассажиров на участке в пять километров. В Барселоне ежедневно умирали по тысяче двести человек. За один час по улицам проходили десятки похоронных процессий, но могильщиков не хватало, и людей хоронили без гробов в братских могилах. Заболевание характеризовалось высокой температурой, которая поднималась внезапно и ничем не сбивалась; на поздних стадиях начиналось внутреннее кровотечение; смерть наступала иногда через три-четыре дня, а иногда на следующий день. Если человек переживал эти первые несколько дней, он выздоравливал".

Нет, это не про коронавирус - это про пандемию "испанки" в 1918 году. Болезнь, которая началась, как сезонный грипп, пришла с фронтов Первой мировой войны и, по разным оценкам, убила от трех до пяти процентов всего человечества.

Но пандемия привела к неожиданным результатам. На первый взгляд, экономические последствия были очень тяжелыми, BBП упал более чем на 6 процентов, однако доход на душу населения внезапно значительно вырос уже в 1920-х годах, то есть сразу после того, как волна "испанки" схлынула.

Резкое сокращение работоспособного населения - ведь наибольший процент жертв приходился на мужчин в возрасте 20-40 лет - не могло не повлиять на торможение всемирной экономики, на которую обрушилась "Великая депрессия". Но в дальнейшем экономический рост продолжился, и даже Вторая мировая война не смогла остановить наступление прогресса: с одной стороны, люди нашли антибиотики и высадились на Луне, с другой - создали атомную бомбу.

Эти, казалось бы, внезапные последствия "испанки" были, на самом деле, закономерностью. Если мы посмотрим на историю эпидемий далекого прошлого, то увидим, что самые страшные из них, как чума в XIV веке, от которой погибла треть всего населения Европы, тоже привели к экономическому взлету. Как бы печально и цинично это ни звучало, убыль населения обеспечила выжившим доступ к большему количеству ресурсов, главным образом - к земельным наделам, которые были залогом хорошего питания и общего благополучия. Кроме того, население, преимущественно крестьянское, получило больше прав, свобод и мобильности за счет того, что из-за сокращения работоспособного населения они могли диктовать феодалам свои условия и выбирать лучшие из них.

Мы можем верить или не верить в коронавирус, считать его смертельной эпидемией, биологическим оружием, сезонным гриппом, но, наверное, все согласятся, что после такого события всемирного масштаба наша жизнь изменится. В лучшую или в худшую сторону?

Мы и сами не замечаем, как переходим в виртуальную плоскость. Как пишет "ХаАрец", "Zoom бьет все рекорды популярности. Наш мир становится виртуальным…" Сегодня мы учимся через Zoom, занимаемся спортом по видео-урокам в том же Zoom, работаем (или, во всяком случае, стремимся работать) не в офисе, а на компьютере из дома, общаемся с родственниками и друзьями в WhatsApp и по электронной почте, заказываем товары и еду через интернет, путешествуем онлайн. Для не слишком притязательного человека интернет и раньше мог вместить в себя целый мир, а теперь мы и сами не заметили, как все больше привыкаем к тому, что мир умещается на экране монитора.

Уже сейчас нужно понимать, что мир будет возвращаться к нормальной жизни очень медленно, и в последнюю очередь разрешат массовые мероприятия, откроют торговые центры, кафе и рестораны.

Как мы видим, общепит, к примеру, вполне успешно адаптируется к новым условиям, полностью перейдя на доставку еды на дом. Адаптируются спортивные тренеры, психологи, частные репетиторы. Школьники и студенты вместе с преподавателями постепенно привыкают к новой системе обучения онлайн. Даже спектакли и концерты теперь проводят онлайн. Многие музеи устраивают онлайн-выставки.

В изоляции мы стали еще более зависимыми от гаджетов. Без интернета мы теперь не проживем ни дня. Безусловно, даже после постепенного выхода из режима изоляции мир станет еще более компьютеризированным и виртуальным, чем был до эпидемии. А за время карантина мы полностью привыкнем к новой системе.

Расстановка политических сил однозначно изменится и далеко не в пользу демократии, которая в известном смысле слова тоже оказалась в изоляции.

Стоило обрушиться новой пандемии, как все декларируемое единство государств и союзов, включая Евросоюз, рассыпалось, как карточный домик. И едва ли эту прореху теперь можно залатать. Вспомнить хотя бы шокирующие случаи с "конфискацией" властями Чехии и Польши предназначенной Италии китайской гуманитарной помощи. Корона-кризис явно показал, что в такой ситуации каждый за себя. А раз так, в чем смысл ЕС и других международных союзов?

Мы словно попали в зазеркалье, где больше никто не стесняется открыто пренебрегать общечеловеческими законами. От вируса умерла политкорректность, если лидеры позволяют себя высказывания, которые раньше означали бы политическое самоубийство. В то время, как президент США заявил, что китайцы "намеренно допустили вспышку заболевания", и пообещал, что "Китай за это ответит", многие с подозрением стали смотреть на всех людей азиатской внешности. Этого не избежал даже мультикультурный Израиль, причем жертвой нападения оказался репатриант из Индии, а не из Китая.

Все это отражает общие тенденции нашей новоприобретенной подозрительности и мнительности. Люди действительно стали бояться друг друга: "Отойди от меня на два метра" стало общепринятым требованием. Сможем ли мы с легкостью уйти от этого, когда ограничения будут сняты? Очевидно, нет. Мы продолжим бояться и сторониться друг друга.

А между тем человек физически нуждается в телесном контакте, объятиях, рукопожатиях. Соответственно, возрастет количество людей, страдающих от депрессий, принимающих антидепрессанты и другие сильнодействующие препараты. Возможно, эти последствия будут серьезнее, чем экономические, о которых все говорят.

Пугает и то, что, несмотря на декларируемую демократию и права человека, правительства даже самых передовых в этом плане стран считают возможным на законодательном уровне ограничить или вовсе запретить выход граждан из дома, обязать их носить маски, отслеживать все их перемещения. Это пугающе напоминает фантастические романы о жестоких тоталитарных режимах. Даже если все ограничения снимут, не станет ли это своего рода прецедентом, что так делать можно?

Нет, мы не вернемся в пещеры, не станем "ближе к природе", как предполагали некоторые писатели-фантасты, пишущие о "пост-апокалиптическом" будущем. Все наоборот - мы еще крепче будем связаны с виртуальным миром новых технологий, еще меньше будем общаться вживую, и больше - виртуально.

И в разгар этого марша в ногу с передовыми технологиями мы только усилим всеобщее чувство одиночества, которое осталось острейшей проблемой людей прекрасного нового мира.