Декабрь 2019‑го ознаменовался рядом ужасных антисемитских актов, в том числе ранением нескольких человек 28 декабря на праздновании Хануки в доме раввина в Монси, штат Нью‑Йорк. Но среди новостей этого месяца больше всего меня удручила новость, не связанная с насилием против евреев и вообще чем‑то, сделанным против евреев, а с тем, что сделали сами евреи. Одна из голландских синагог теперь больше не публикует расписание молитв: если вы хотите прийти на молитву, вы должны знать кого‑то из членов конгрегации.

Не поймите меня неправильно. Я, разумеется, впадала в ярость, узнавая о каждом нападении, в том числе о случившемся в Монси, худшем теракте после убийств в Джерси‑Сити, которые, кстати, произошли менее трех недель назад, хотя некоторые читатели могут не осознавать этого.

В Европе и США евреи регулярно подвергаются нападениям на улице. В Словакии осквернили еврейские могилы. В Лондоне на синагогах и принадлежащих евреям магазинах появились антисемитские граффити. В Бельгии ежедневная газета обвинила парламентария еврейского происхождения в том, что он шпионит в пользу Израиля. Польский город отказался устанавливать медные таблички в память о жертвах Холокоста. В итальянском городе Скио тоже отказались, поскольку, как сказал мэр города, эти таблички "могут стать яблоком раздора" (раздора между кем и кем?). Причем эта нетерпимость исходит от ультраправых экстремистов, левых прогрессистов и других меньшинств, которые и сами нередко бывают объектом гонений. Антисемиты, похоже, считают, что сейчас открыт сезон охоты на евреев. И по‑видимому, учитывая количество антисемитских инцидентов, они правы.

Так почему же известие о том, что синагога в Нидерландах перестала публиковать в открытом доступе расписание молитв, расстроило меня больше прочих грустных новостей? Потому что это наглядное доказательство того, что антисемитизм загоняет евреев Запада в подполье.

Евреи, носящие кипу, уже довольно давно выработали привычку, оказываясь в Европе, надевать поверх кипы бейсболку. Молодежь дважды подумает, прежде чем надевать футболку с израильским флагом, выходя на улицы Парижа. Или брать с собой рюкзак, на котором на видном месте напечатано название их еврейской молодежной организации. Несколько лет назад я разговаривала с одной еврейской женщиной из Брюсселя, и она рассказала мне, что попросила своих детей‑подростков не носить магендавид открыто. Она признала, что ей было неудобно просить их не делать этого и что она почувствовала облегчение, когда они согласились. Когда я собиралась в Берлин, приятель рассказал мне, как найти одну небольшую синагогу. После несколько запутанных объяснений он добавил, что если я все‑таки потеряюсь, мне нужно высматривать полицейских с автоматами. "Увидишь полицейских, - сказал он, - значит, это и есть вход в синагогу". Другим знаком будут мужчины в бейсболках, которые приведут меня к синагоге. Я действительно потерялась и, увидев нескольких мужчин в бейсболках, пошла за ними следом и в конце концов увидела полицию. Так я нашла синагогу.

Уже много лет евреи знают, что если они хотят попасть в синагогу в Европе, им нужно взять с собой паспорт и быть готовым к небольшому допросу, который им устроят охранники, прежде чем пустить внутрь. Сейчас я уже звоню в синагогу по телефону, чтобы предупредить о том, что собираюсь прийти. Но и это не всегда гарантирует, что меня пустят. Несколько лет назад меня завернули охранники синагоги в Риме.

 

Евреи уже долгое время живут в обороне, но когда синагога в качестве меры предосторожности решает не объявлять открыто о времени молитв, это значит, что мы вышли на новый уровень. В Испании XV века многие евреи, дабы избежать гонений, принимали христианство, но в тайне продолжали соблюдать законы иудаизма. Они зажигали субботние свечи во внутренних помещениях своих домов, чтобы никто с улицы не мог этого увидеть, и избегали есть свинину или морепродукты. Они стали, как их называли испанцы, "марранами"; это уничижительное прозвище, сравнимое со словом "жид". Некоторые из новообращенных не соблюдали еврейские традиции. Что, впрочем, отнюдь не гарантировало им безопасность, когда церковь, королевская власть и народ начали выискивать марранов и преследовать их.

Я использую этот термин, правда, несколько неохотно, потому что он передает то, что я вижу сегодня. Большинство еврейских студентов в американских колледжах не подвергались явной дискриминации или оскорблениям. И тем не менее многие из них полагают, что открыто называть себя евреями невыгодно, что они так или иначе от этого пострадают. Если они являются открытыми и активными членами "Гилеля", еврейской студенческой организации, их могут негласно не допускать до участия в прогрессивистской деятельности, например, в борьбе за расовое равенство и права ЛГБТК, против изменения климата или против сексуального насилия. Те, кто жаждет быть избранным в органы студенческого самоуправления, уже приучились убирать из своего резюме упоминания любой еврейской или произраильской деятельности. Они не отказываются от своей еврейской идентичности - они ее скрывают. Они стали марранами.

Когда евреи чувствуют, что безопаснее для них будет уйти в подполье, спрятать свои еврейские признаки, это значит, что что‑то здесь не так, есть серьезная проблема, которая касается не только самих евреев, но и общества, в котором они живут. Евреи всегда очень серьезно относились к антисемитизму. Неевреи должны поступать так же.

Вы должны серьезно относиться к антисемитизму не только ради благополучия ваших еврейских соседей, друзей и сограждан. (Хотя это достойно всяческой похвалы.) Это необходимо ради благополучия самого общества, в котором вы живете. Никакая здоровая демократия не может допустить антисемитизма. Антисемитизм - один из давно известных признаков того, что "подгнило что‑то" в этой демократии. Если вам дорога ваша демократия, вам должно быть дело до евреев среди ваших сограждан и до антисемитов тоже.

Дебора Липштадт, Jews Are Going Underground

Перевод с английского Давида Гарта