Профессор Сержио Ицхак Минерби (Sergio Itzhak Minerbi) работал старшим преподавателем в Институте современного еврейства при Еврейском университете в Иерусалиме и преподавателем кафедры политологии в университете Хайфы. Свои научные исследования он посвятил взаимоотношениям между католической церковью и евреями. Он также работал дипломатом в израильском Министерстве иностранных дел и несколько раз занимал пост посла. Профессор Минерби - автор большого количества книг, включая «The Vatican and Zionism» (Ватикан и сионизм, 1990 г.). Его последняя книга называется «The Eichmann Trial Diary: A Chronicle of the Holocaust» (Дневник процесса над Эйхманом: хроника холокоста, 2011 г.).

Минерби только что написал очень вдумчивое, хотя и депрессивное эссе, опубликованное в последнем номере журнала The Israel Journal of Foreign Affairs (том 6, №3, стр. 63-73), который еще не опубликован в интернете. Называется оно «Бенедикт XVI и ислам».

Очерк начинается с перечисления первых усилий Бенедикта XVI в 2005 и 2006 годах привлечь внимание к исламу безо всяких попыток его оправдания (я тоже участвовал тогда в этих дискуссиях). Сделал он это под влиянием профессора-иезуита Самира Халиля Самира (Samir Khalil Samir), который занимается исследованиями ислама и истории арабской культуры в бейрутском Университете Святого Иосифа и в Папском восточном институте в Риме.

Самир, действительно, содействовал этим усилиям, но еще за десять лет до этого папа Бенедикт XVI, который тогда был кардиналом Ратцингером, открыто заявлял о тоталитарной сущности ислама, которая берет свое начало в шариате и черпает энергию в Коране. Всему этому он без тени смущения противопоставлял христианскую идею. В опубликованном в 1996 году сборнике своих интервью журналисту Питеру Зевальду (Peter Seewald) «The Salt of the Earth» (Соль земли) (стр. 244) кардинал Ратцингер заявил:

"Сегодняшняя дискуссия на Западе о возможностях исламской теологии и об идеалах ислама как субъекта права предполагает, что у всех религий по сути дела одинаковая структура, что все они со своими правилами и нормами соответствуют демократической системе. Однако, это само по себе противоречит сути ислама, в котором просто не существует разделения на политическую и религиозную сферы, как было у христиан с самого начала. Коран - это абсолютный религиозный закон, регулирующий всю политическую и общественную жизнь, и настаивающий на том, что исламский шариат должен определять жизненный порядок и уклад и формировать общество от начала до конца. В этом смысле он [шариат] может эксплуатировать те частичные свободы, которые дает наша конституция. Но его конечная цель вовсе не в том, чтобы заявить: «Да, сейчас и мы являемся институтом с правами, сейчас и мы существуем точно так же, как католики и протестанты». В такой ситуации ислам не обретет статус, соответствующий его внутренней природе - это будет самоотчуждение. У ислама тоталитарное жизненное устройство, очень сильно отличающееся от нашего. Он просто охватывает все без исключений".

Десять лет спустя, в своем весьма уместном комментарии по поводу формулировки Ратцингера от 1996 года Самир четко показал, что единственный способ решения проблемы самоотчуждения ислама заключается в «тотальной исламизации всего общества» - включая общество Запада. Самир заявил, что живущие на Западе мусульмане «могут пользоваться некоторыми его элементами и даже получать от них выгоду, но они никогда не смогут отождествлять себя с гражданами-немусульманами, потому что эти граждане не считают себя частью мусульманского общества».

Профессор Минерби в своем исследовании подчеркивает наличие «разных тенденций внутри католической церкви» относительно взаимоотношений между святым престолом и исламом. Однако, примеры, которыми он оперирует, показывают, что общая политика Ватикана отражает тревожный диссонанс между действиями и убеждениями, а также грубый диммитюд (подчинение немусульман требованиям ислама, а также заискивание перед ним - прим. перев.). Эти унизительные в интеллектуальном и нравственном плане тенденции нашли свое общее выражение во взглядах, изложенных в издании Государственного секретариата Ватикана La Civiltà Cattolica, который является его рупором и выразителем идей. Здесь - налицо лебезящая исламофилия; готовность унижаться даже перед открытыми джихадистскими движениями (такими, например, как Хезболла); критика в адрес американской «войны с террором», которая названа несправедливостью по отношению к мусульманам; упорные попытки выставить Израиль в качестве козла отпущения и часто сквозит пронзительная враждебность к еврейскому государству.

Минерби называет правительство Ватикана, от имени которого выступает Государственный секретариат, «самым громким и самым частым» голосом губительного лицемерия:

Они поспешно восхваляют любое направление ислама. Но перед лицом зверств исламского терроризма они стойко хранят молчание, даже когда убивают христиан. Не было слышно ни слова протеста, когда 3 июня 2010 года водитель-мусульманин убил епископа Искендеруна.

Как замечает Минерби, даже папа Бенедикт XVI, который «обычно избегает высказываний по текущим политическим вопросам … во время израильского наступления в Секторе Газа … в течение одной недели целых пять раз выступил против военных акций Иерусалима, предпринятых в январе 2009 года».

В заключение Минерби резко критикует общую политику Ватикана в отношении ислама на сегодняшний день, называя ее порочным сочетанием предумышленно неправильных указаний и отсутствия указаний вообще:

"Невозможно избежать вывода о том, что католическая церковь пока не может четко определиться со своей политикой в отношении ислама. Время от времени папа Бенедикт XVI проявляет волю и готовность противостоять исламу. Однако его Государственный секретариат в целом предпочитает проявлять больше снисходительности в надежде на благосклонное отношение мусульман к католикам. Нет особых оснований верить в то, что такая политика принесет плоды. Похоже, что епископы не получают на сей счет указаний из Ватикана. А ислам, между тем, продолжает свое стремительное нашествие на Европу. Сегодня мы становимся свидетелями не исламской весны, а возрождающегося исламского фундаментализма, который не оставляет места умеренному исламу. Очевидно, церковь неспособна сформулировать политику, при помощи которой можно было бы сдержать исламский натиск, а также научить людей жить в обществе плюрализма."

Несмотря на ясное и четкое понимание основ ислама и свои прежние действия, указывающие на готовность противостоять исламизации, Бенедикт XVI, похоже, отказался от этих усилий, а также вольно или невольно согласился на политику диммитюда. Когда папа лично присутствовал на церемонии обращения Магди Аллама (Magdi Allam) из ислама в христианство в базилике Святого Петра во время пасхальных торжеств 2008 года, неустрашимый Аллам четко и ясно сказал о характерной для ислама враждебной нетерпимости, одновременно воздав хвалу нравственной смелости Бенедикта:

"Я спросил себя, как можно приговаривать к смерти во имя ислама тех, кто, подобно мне, искренне и смело выступал за «умеренный ислам», и, открыто называя свои имена, осуждал исламский экстремизм и терроризм. Мне пришлось прийти к выводу, что даже за рамками таких крайних явлений как исламский экстремизм и терроризм, корни зла неотделимы от ислама, потому что он физиологически жесток и исторически конфликтен.

… Его святейшество выступил с открытым революционным посланием к церкви, которая пока излишне осторожно подходит к обращению мусульман в христианскую веру, избегает таких усилий в большинстве мусульманских стран и хранит молчание по поводу действительности, с которой сталкиваются новообращенные в христианских странах. Она поступает так из чувства страха. Она страшится того, что не сумеет защитить новообращенных, приговоренных к смерти за вероотступничество, страшится репрессий против христиан, живущих в мусульманских странах. Что ж, сегодня Бенедикт XVI самим своим появлением здесь говорит нам, что мы должны преодолеть страх, что мы не должны бояться утверждать истину Иисуса даже среди мусульман. Я, со своей стороны, заявляю, что пришло время положить конец жестокостям и насилию мусульман, которые не уважают свободу религиозного выбора".

Бенедикт XVI должен снова проявить ту смелую нравственную чистоту и ясность, которую он продемонстрировал при публичном обращении Магди Аллама в католицизм, чтобы церковь под его пастырским началом преодолела тот глубокий страх, который в 1967 году выразил в своем горестном призыве покойный ливанский маронит и исследователь ислама священник Мишель Хайек (Michel Hayek) (1928-2005 гг.):

"Почему бы не признать открыто и честно, нарушив табу и политические запреты, которые укоренились в сердцах и в сознании христиан, что ислам - это самое ужасное мучение, с которым когда-либо сталкивалась церковь? Чувства христиан оскорблены до сих пор, и травма не забыта".

Эндрю Бостом, "American Thinker", США