Объединение французского народа и иммигрантов в рамках одной идентичности невозможно. Многие иммигранты не признают себя частью французской нации. Почему же власти не выдворяют нелегалов, которые открыто идут против государства?

Хотя власти ждали худшего, опасались беспорядков и грабежей, победу Алжира на Кубке африканских наций представляли в субботу вечером по телевидению как момент национального ликования. Нужно было непременно радоваться и рассматривать толпу алжирцев исключительно как проявление невинного и добросердечного счастья, которое должна разделить вся Франция, словно это победа немного принадлежит и ей самой.

Были забыты недавние беспорядки и выходки, а также комментарии в социальных сетях, где молодые болельщики алжирской команды твердили как лозунг «к черту Францию!», словно им было нужно унизить ее на ее территории и колонизировать в ответ. Но все это, конечно же, единичные и не заслуживающие внимания происшествия. Как обычно, когда мультикультурное общество разваливается, СМИ начинают пафосно читать речитатив счастливого разнообразия и заносить в политико-идеологических подозреваемых всех, кто выражают скептицизм.

На самом деле, достаточно было бы просто открыть глаза. Наплыв алжирских флагов был в большей степени не фольклорным, а политическим явлением, пусть даже СМИ сделали все, чтобы приуменьшить его значимость. Если человек поднимает иностранный флаг, особенно в обстановке, связанной с высокой напряженностью в отношениях между Францией и Алжиром, между французским народом и алжирскими иммигрантами, значит он провозглашает свой лагерь. Символизм здесь очень силен, и теперь уже не просто какие-то регионы выходят из-под контроля властей: мы видим иностранный флаг в центре страны в день национального праздника. Любой, кто идет под алжирским флагом по Елисейским полям, участвует (сознательно или нет) в символической оккупации страны.

Как бы то ни было, в событиях последних дней нет ничего удивительного. Умиротворяющая риторика счастливой идентичности не может до бесконечности скрывать истинное положение вещей: массовая иммиграция последних десятилетий привела к формированию нового народа или, как его иногда скромно называют, контр-общества. Проникновенная республиканская риторика мало что может сделать. Никакому постановлению не под силу объединить в рамках одной идентичности исторический французский народ и иммигрантов, которые по тем или иным причинам держатся в стороне от национальных ориентиров. У магии языка есть пределы. Расколотое в реальном мире не объединить с помощью инклюзивной теории.

Мистика совместного существования не сможет долго держать нас под гипнозом. Жерар Колломб (Gérard Collomb) поделился опасениями о том, что сформировавшиеся на территории Франции «общины» завтра начнут жить «друг против друга». Если, как говорят, ассимиляция провалилась, это означает, что меньшая, но существенная часть иммигрантов не признают себя частью французской нации. Нация — не только юридический конструкт, но и общество культуры и нравов. Но сейчас такую концепцию нации объявили отжившей свое, а ее сторонников записали в ряды ультраправых.

В стране прочно утвердилась атмосфера тревоги. Стало привычным делом говорить о том, что вопросом идентичности активно пользуются правые, но не стоит забывать, что это является коньком наиболее радикальных левых: мы видели это на примере движения «черных жилетов», которое заставило 700 нелегалов занять Пантеон, чтобы потребовать предоставления им официальных бумаг. Ситуация принимает гротескные формы. Почему государство вдруг стало не в состоянии выдворить нелегалов, которые открыто идут против него? Как можно не увидеть в этом проявление страшного политического бессилия? Разве отправка восвояси людей, которые незаконно занимают территорию другой страны, теперь считается варварством и антиреспубликанской политикой?

Наверное, самая впечатляющая сцена последних дней пришла с вершины государственной власти, когда пресс-секретарь Елисейского дворца Сибет Ндиае (Sibeth Ndiaye) с жалостью отозвалась о тех французах, которые чаще едят не омаров, а кебаб. То есть, теперь кебаб — это народная французская еда? Куда подевалась старая Франция? Варианта два. Либо эта фраза была намеренно провокационной, и многое говорит о постнациональных представлениях команды Эммануэля Макрона, которая стремится уязвить идентичность французов. Либо пресс-секретарь Елисейского дворца считает это самой что ни на есть банальной очевидностью, что только подтверждает страхи тех французов, которые встревожены тем, что их страна стала чужой сама себе.

Матье Бок-Коте (Mathieu Bock-Côté), Le Figaro (Франция)