День памяти Катастрофы и героизма не случайно находится так близко к Дню Независимости Израиля. Хотя день Катастрофы приурочен к дате восстания в Варшавском гетто, такое совпадение символично. Многие историки напрямую связывают создание государства Израиль с Катастрофой европейского еврейства. Как ни горько, но народы мира признали право евреев на свой национальный дом лишь перед лицом гибели шести миллионов.

Эта цифра ужасает, ее трудно осознать, но не менее ужасно, что Гитлер, будь его воля, на этом бы не остановился. Его мечтой было полностью стереть еврейский народ с лица земли, и в Европе, по крайней мере, он был достаточно близок к своей цели. На оккупированных Германией территориях «решение еврейского вопроса» доходило до 90 и более процентов. Нет сомнений, что та же участь ожидала бы евреев Советского Союза при ином исходе войны. По большому счету, все евреи Европы, а может быть, и мира, - уцелевшие в Катастрофе, «ницолей Шоа», и то, что они выжили, родили детей и внуков, приехали в Израиле – одно из величайших чудес нашего времени.

В День Катастрофы и героизма по всей стране проходят церемонии памяти, произносятся торжественные речи, выступают бывшие узники, политики, общественные деятели. Звучит траурная сирена, страна замирает на две минуты, отдавая дань погибшим. Все мероприятия, вся боль и скорбь этого дня посвящены одной цели – помнить и не забывать жертв Катастрофы. Считается, что еврейский народ сохранился благодаря тому, что память о прошедших событиях передается от поколения к поколению и не исчезает.

И это верно: порой мы гораздо больше внимания уделяем прошлым трагедиям, чем сегодняшним проблемам. Конечно, эти проблемы не идут ни в какое сравнение ни с ужасами Холокоста, ни с тем потрясающим фактом, что наш народ выжил и у него есть свое государство. Но справедливо ли, когда в этом государстве нам отказывают в праве на достойное существование? Кто из уцелевших в Катастрофе мог представить себе, что евреи в своей стране будут подвергаться дискриминации и разделению на «чистых» и «нечистых»?

Когда немцы сгоняли евреев в гетто и лагеря, они не требовали у них документов, не выясняли фамилию бабушки по материнской линии и уж точно не видели разницы между евреем Венгрии и евреем Белоруссии. Почему же сейчас в Израиле потомкам тех, кто спасся от уничтожения, приходится проходить унизительные проверки, доказывая право жить на своей земле? Почему направление на генетический анализ от имени раввината никому не напоминает нацистские законы о чистоте крови? Как такая дикость могла вообще прийти в голову ультраортодоксам - духовным наследникам религиозных евреев из почти полностью уничтоженной черты оседлости? Почему среди членов правительства и общественных деятелей никто не возмутился этой позорной инициативой? Не потому ли, что это касается только русскоязычных израильтян?

Предположим, наша земля действительно течет молоком и медом, и слишком многим хочется примазаться к еврейскому народу, подделать документы и переселиться в нашу жару и хамсины, под ракеты ХАМАСа, коварно выплачивать огромные налоги, обманом призваться в воюющую армию… Допустим, проверка желающих репатриироваться необходима. Но тогда логично проверять всех, без оглядки на страну исхода. Такой подход к желающим репатриироваться был бы сомнительным, но по крайней мере справедливым.

Однако из всех граждан Израиля под подозрением только выходцы из бывшего СССР. Только их могут проверить на принадлежность к еврейству даже спустя десятки лет жизни в стране. Только нашим старикам пришлось долгие годы добиваться от еврейского государства того, что давно признала Германия, - что беженцы, уходившие от наступления немцев, то есть от верной гибели, порой пешком, с малыми детьми, умирая по дороге от голода и холода, – такие же пострадавшие от нацизма, как узники гетто и лагерей. Вплоть до прошлого года эти люди получали помощь в значительно меньшем объеме. Не в том ли дело, что примерно 80% людей из этой категории родились в Советском Союзе и приехали в Израиль после 1990 года?

Никакому раввину в голову не придет подвергать сомнению еврейство выходца из Марокко или Франции, независимо от года репатриации. Ни один чиновник МВД не скажет в лицо польскому еврею, что его документы куплены или подделаны. Никого в Израиле вообще не проверяют так, как нас, по любому поводу – от факта нахождения в гетто до суммы на банковском счете. Подозрительное отношение к «русским» стало уже общим местом, традицией, к которой привыкли израильтяне и фактически смирились сами «олим ми Русия». Это выглядит нашей частной проблемой, в которой мы сами каким-то образом виноваты (почему?), и власти ее просто игнорируют. Мол, пусть «русские» сами выясняют отношения с раввинатом, а на крайний случай у них есть свои политики.

Но «свои политики» за долгие годы нахождения в Кнессете и в правительстве так и не добились того, чтобы нас принимали в Израиле на равных. В их речах, особенно перед выборами, постоянно звучат обещания защитить своих избирателей от произвола и дискриминации, но на деле ничего не меняется. В то же время ни одна, пожалуй, община не располагает таким количеством общественных и политических организаций, а также средств информации на языке доисторической родины – то есть рычагами политического давления. Но давят они, судя по всему, куда-то не туда.

Казалось бы, какая связь между Днем памяти и отношением к выходцам с постсоветского пространства? Самая прямая. Вспомнив на один день о событиях, которые едва не привели к полному уничтожению европейского еврейства, Израиль тут же забывает, что более миллиона потомков этих чудом выживших евреев подвергаются дискриминации в еврейском государстве при полном бездействии и попустительстве всего общества. Слишком велико расстояние между торжественными датами и буднями, громкими словами и реальностью.