В Израиле продолжается обсуждение разочаровывающих руководство страны итогов недавно завершившейся в Стамбуле встречи «5+1» (пять постоянных членов СБ ООН и Германия) с делегацией Исламской Республика Иран (ИРИ). Темой встречи, состоявшейся более чем через год после введения Советом Безопасности ООН экономических санкций против Ирана, было желание основных игроков в мировой и ближневосточной политике найти наконец взаимоприемлемую формулу, которая побудила бы Тегеран остановить процесс обогащения урана, а в перспективе вообще отказаться от военной компоненты своей ядерной программы. Ожидалось, что на этой встрече Тегерану будет представлено ультимативное требование вернуться к полноценному соблюдению международных договоренностей по развитию ядерных программ и будут четко определены последствия в случае его отказа: усиление санкций до «парализующего» ядерную программу состояния с возможной перспективой применения вооруженной силы.

Экспертные суждения военных

Ничего подобного, однако, так и не случилось. Вместо этого представители «шестерки», сделав ряд невнятно не обязывающих заявлений, предпочли принять иранскую версию о достаточности на этом этапе самой готовности Тегерана к «возобновлению конструктивного диалога», сопровождаемого длинным списком выдвинутых иранской стороной «предварительных условий».

Для Израиля, где существующий в Иране режим шиитских фундаменталистов считается едва ли не основным источником региональной, а во многом и мировой нестабильности, угроза появления в руках Тегерана ядерного оружия имеет отнюдь не абстрактный характер. Как неоднократно подчеркивали израильские лидеры, еврейское государство — единственная страна мира, уничтожение которой является официально сформулированной целью другого государства. Соответственно, Израиль не может игнорировать тот факт, что Иран не только активно спонсирует действующие против Израиля многочисленные исламистские террористические группировки радикального толка, но и ускоренными темпами создает инфраструктуру для производства ядерного оружия и средств его доставки.

По поводу «иранского атома» высказались лидеры уже практически всех существующих политических фракций и групп интересов, но израильская общественность с нетерпением ждала экспертного заключения военного истеблишмента. Оно не заставило себя ждать: два члена израильского правительственного военно-политического кабинета, в прошлом — начальники Генерального штаба ЦАХАЛа, а ныне возглавляющие ведомства, ответственные за вопросы внешней безопасности, министр обороны Эхуд Барак и первый вице-премьер и министр стратегического планирования Моше (Буги) Яалон, огласили свои оценки ситуации через считанные дни после стамбульского саммита.

К некоторому удивлению обозревателей, позиция «голубя» Эхуда Барака, возглавляющего сегодня отколовшуюся от «умеренно левой» Аводы «центристскую» партию Ацмаут, занимающую левый фланг нынешней правящей коалиции, по теме иранской ядерной программы оказалась даже более жесткой, чем подход одного из лидеров «ястребиной» фракции в правоцентристском Ликуде, Буги Яалона. В то время как Барак заявил, что в принципе не верит в возможность добиться замораживания иранского ядерного проекта путем переговоров, Яалон посчитал, что если речь идет о необходимости остановить ядерную программу Ирана, международная изоляция, экономические санкции и помощь оппозиции — это верные средства. Впрочем, по его мнению эти средства будут малоэффективны, если на заднем плане не будет просматриваться возможность военной операции[i].

А накануне Дня независимости Израиля, который по гражданскому календарю в этом году приходится на 26 апреля, газета «Едиот ахронот» опубликовала выдержки из интервью с начальником Генерального штаба Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) Бени Ганцем. В этом интервью, выдержки из которого были предварительно опубликованы в той же газете 22 апреля, Бени Ганц заявил, что «с точки зрения Государства Израиль, появление бомбы [атомной] в руках нынешнего иранского режима — это вещь, совершенно несовместимая с требованиями [международной] безопасности, и Израиль, как и весь мир, обязан остановить этот процесс». Соответственно, по словам начальника Генштаба, «ЦАХАЛ готов выполнить приказ об атаке иранских ядерных объектов и имеет все необходимые ресурсы, чтобы достичь поставленной цели, хотя вопрос о том, чтобы отдать командующему израильской военной авиации немедленный приказ такого рода, пока не стоит».

В том же интервью Бени Ганц, ссылаясь на данные и оценки израильской военной разведки и иных спецслужб, определил как «достаточно низкую» перспективу вооруженного конфликта Израиля и/или США и стран Запада с Ираном «уже в этом году». Однако он подчеркнул, что в свете «нестабильности и иных стратегических реалий нашего региона шансы сползания к подобному конфликту сегодня выше, чем они были ранее». Отвечая на вопрос, создает ли Иран немедленную угрозу существованию Израиля, Ганц отметил, что потенциал у подобного развития событий может быть, но на данный момент это не так, и потому стоит «проверить все варианты», коль скоро возможный конфликт будет нелегким как для армии, так и для тыла.

Из дальнейшего стало понятно, что Бени Ганц имел в виду не только перспективы так называемого ответного или тем более превентивного удара по Израилю (имеющиеся у Ирана возможности такого рода израильские военные эксперты оценивают как достаточно низкие), но и действия, по приказу из Тегерана, против израильских и еврейских объектов исламистских террористических структур, например, обстрелы территории Израиля из сектора Газа и Южного Ливана. По оценкам начальника Генштаба, ЦАХАЛ будет в состоянии параллельно решить и эту проблему, хотя он и «не может обещать, что на территории страны не упадет ни один снаряд». Он предложил лидерам террористов иметь в виду, что при таком раскладе все цели на территории противника станут легитимными. Как заметил Бени Ганц, в те редкие часы, когда глава проиранского шиитского террористического движения «Хизбалла» Хасан Насралла «выходит из своего бункера [где он почти безвылазно сидит со времен второй ливанской войны летом 2006 г.], он справедливо беспокоится за свою жизнь. Он видел, что случилось по его вине с Ливаном тогда, и прекрасно понимает, что это было слабым подобием того, что произойдет с Ливаном, если действующие там сателлиты Ирана вновь решат пробовать Израиль на прочность»[ii]. При этом в другом праздничном интервью, газете «Гаарец», Бени Ганц заявил, что международное давление, оказанное на Иран, уже приносит некоторые плоды, поскольку удерживает Тегеран от начала производства ядерного оружия [iii].

Если суммировать высказывания Бени Ганца, то они, в сущности, сводятся к пяти пунктам:

•         В настоящий момент в распоряжении Тегерана нет достаточного числа снаряженных ядерных зарядов для развязывания полномасштабного конфликта или угрозы его начала, но Иран имеет все технические возможности начать их производство уже в краткосрочной перспективе.

•         Единственное, что удерживает Иран от шага, после которого военная составляющая его ядерной программы пройдет «точку безнаказанности», — это угроза жестких, в том числе военных санкций, поэтому в Тегеране должны быть уверены в том, что подобные санкции «в случае чего» последуют незамедлительно.

•         Поскольку ядерный Иран является проблемой всех или большинства цивилизованных стран, а не только Израиля, еврейское государство не должно быть единственным, кто в этом случае должен нести все связанные с силовым сценарием риски и издержки. Все «заинтересованные стороны», включая «шестерку великих держав» и «прозападные» арабо-мусульманские режимы, должны в том или ином виде внести свою долю в этот процесс.

•         Тем не менее в свете того, что отсутствие возможного физического, экономического и политико-дипломатического ущерба от подобных действий гарантировать нельзя, израильское военно-политическое руководство готово дать шанс иным, помимо военных, методам убеждения иранского руководства отказаться от обладания ядерным оружием (а следовательно, и почти неизбежно в том или ином виде от его применения).

•         Если же это не удастся и Израилю все-таки придется действовать — в блоке или в одиночку — против Ирана, то ЦАХАЛ в состоянии как поразить необходимой минимум целей на территории Ирана, так и одновременно отразить агрессию спонсируемых Тегераном террористических движений и иных иранских союзников. Причем последние должны иметь в виду, что израильские военные на этот раз будут существенно менее, чем раньше, скованы моральными, дипломатическими и прочими ограничениями, и стороны, атаковавшие Израиль, будут сами нести ответственность за своих (и чужих) пострадавших.

Важность этого заявления обусловлена не только прозвучавшей в нем профессиональной оценкой реальных возможностей ВВС и спецподразделений ЦАХАЛа по поводу выполнения боевой задачи, в случае если такой приказ поступит от правительства Израиля, но и тем, что, учитывая тот факт, что начальнику Генштаба не принято делать самостоятельных политических заявлений, Бени Ганц, по сути, озвучил настроения, практически устоявшиеся в политическом руководстве еврейского государства.

Политико-дипломатические факторы

Однако, как нам уже приходилось отмечать, перевод этих настроений в плоскость практических действий во многом зависит от соответствующей международной политико-дипломатической ситуации. Причем не только и не столько от позиции ближневосточных супердержав — Турции, Египта и особенно Саудовской Аравии и ее монархических союзников из арабских стран Персидского залива — эти лидеры ощущают смертельную угрозу своей власти в лице прикрытого «ядерным зонтиком» иранского гегемонизма и потому буквально мечтают, чтобы Израиль решил за них эту проблему, желательно не потребовав при этом от них слишком большой политической и дипломатической цены, но в первую очередь — от позиции упомянутой «шестерки стран-посредников», внутри которой говорить о единстве пока, как известно, нет оснований.

Лидеры «большой тройки» ЕС (Великобритании, Франции и Германии) многие годы, будучи заинтересованы в возвращении на иранский, в том числе ядерный, рынок, возражали против введения экономических санкций против Ирана, настаивая на решении проблемы в рамках многостороннего диалога и эффективного международного контроля над иранскими ядерными технологиями. Сегодня они признают ошибочность этой позиции и поддерживают методы дипломатического и экономического давления на Тегеран, но по-прежнему выступают против силового сценария, полагая, что военный удар по иранским ядерным объектам «будет катастрофой для региона и всего мира». Подобная позиция практически утвердилась в институтах Еврокомиссии и иных внешнеполитических структурах европейских стран и была многократно растиражирована европейскими СМИ.

Один из примеров такого рода — статья Паоло Котта-Рамузино, Пьерa Аснера и Бернарa Норлена, появившаяся 22 апреля во французской Le Monde, выдержки из которой также опубликовало израильское информационное агентство Курсор. По мнению авторов, «любая военная атака со стороны Израиля или США приведет к выходу Ирана из Договора о нераспространении и ускорению курса на развитие ядерного оружия... а также к возможному расползанию ядерного оружия по региону». Кроме того, как полагают авторы статьи, «ничто не гарантирует, что такая атака остановит иранскую ядерную программу или приведет к свержению режима, тогда как последствия будут ужасными для регионального и мирового равновесия» [iv]. Интересно, что эту же версию оказались готовы «купить» и некоторые израильские политические деятели, оппозиционные нынешней правящей коалиции во главе с Биньямином Нетаниягу. Так, резко критично настроенный к премьер-министру и министру обороны бывший глава Службы общей безопасности (ШАБАК) Юваль Дискин заявил, что израильский удар по иранским ядерным объектам не только не предотвратит появление у ИРИ атомной бомбы, но и может привести к обратному эффекту: если сейчас Иран пытается вооружаться медленно и скрытно, то после нападения он получит легитимацию для резкого ускорения своей ядерной программы [v].

В свою очередь, Россия, сыгравшая значительную роль в развитии иранской ядерной программы, и Китай, являющийся крупнейшим потребителем иранской нефти, последовательно выступают против любого варианта силового давления на Иран, как военного, так и, де факто, экономического. Так, Москва (вместе с Пекином), несмотря на время от времени выражаемое недовольство теми или иными действиями Тегерана или заявлениями иранских лидеров, последовательно торпедирует любые реальные действия в этом направлении. Вероятно, она полагает, что потенциальная угроза для России иранской ядерной программы менее существенна, чем возможность разыграть «иранскую карту» в новом витке соперничества с США и их западными союзниками. Соответственно, предпринимаемые с конца 90-х гг. регулярные попытки израильских официальных лиц убедить российских коллег в том, что Россия может оказаться в том же пакете «целей», что Израиль и прозападные суннитские режимы Ближнего Востока, причем не факт, что последней в этом списке, пока не увенчались успехом.

Это в очередной раз подтвердилось в ходе состоявшейся в середине апреля первой в своем роде встречи министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова и председателя Совета национальной безопасности Израиля Якова Амидрора, где глава российского МИДа вновь заявил, что «появление у Тегерана атомной бомбы было бы крайне нежелательным вариантом развития событий». При этом Россия будет действовать исходя из понимания, что «для снятия напряженности вокруг иранской ядерной программы санкции, как и использование силы, являются опасными и контрпродуктивными»[vi].

В этой ситуации США как главный стратегический партнер еврейского государства, так и союзник многих из пока еще существующих «прозападных» арабских режимов Ближнего Востока выражает критическое отношение. По сведениям СМИ, министр обороны Израиля Эхуд Барак отправился в Вашингтон сразу же после переговоров «шестерки» по иранской ядерной проблеме в Стамбуле, где провел встречу со своим американским визави Леоном Панеттой и председателем Объединенного комитета начальников штабов Мартином Демпси. По тем же данным, главной задачей Барака было выяснить как детали соглашения с Тегераном, так и истинные планы Белого дома, в отношении которых в Израиле пока пребывают в неведении, и даже, как мы уже отмечали, не вполне уверены, что какой-то последовательный план в принципе существует.

С формальной точки зрения США, вполне осознавая угрозу, которую несет региональной и мировой стабильности иранская ядерная программа, полны решимости не дать Тегерану обзавестись атомным оружием. И потому не только были инициаторами комбинации методов дипломатического давления на Иран и экономических санкций, но и декларировали готовность, если эти действия не принесут желаемого эффекта, остановки военной компоненты ядерной программы Тегерана вооруженным путем. Наиболее четко эта позиция была заявлена президентом США Бараком Обамой в его выступлении на съезде American-Israel Public Affair Committee (AIPAC-ЭЙПАК) 4 марта, где им был сделан ряд обязывающих заявлений, выходящих, как тогда показалось некоторым обозревателям, за рамки стандартной предвыборной произраильской риторики[vii].

Тогдашняя декларация Обамы о возможности превентивного американского удара по иранским ядерным объектам выглядела серьезным отходом от принятой нынешней администрацией США концепции отсутствия юридически обоснованных прав на вооруженное вмешательство США в дела суверенных стран в обстоятельствах, подобных тем, которые предшествовали начатой предыдущей администрацией Дж. Буша-младшего иракской войны 2003 г. Среди наиболее авторитетных правоведов, являющихся сторонниками данной концепции, был, например, проф. Гарольд Кох (Harold Koh), декан юрфака Йельского университета, который после победы демократов на президентских выборах 2008 г. стал юридическим советником Госдепа США. Того же мнения придерживался и его коллега из нью-йоркского Колумбийского университета, проф. Майкл Доул (Michael Doyle), который утверждал, что «в свете иракского фиаско говорить о «превентивной самообороне» сегодня — это примерно то же самое, что интервьюировать сидящих в спасательных лодках пассажиров [тонущего] «Титаника» об их точке зрения на океанские путешествия»[viii].

Отход, как в тот момент представлялось, администрации Обамы от этого императива сопровождался несколько большей готовностью взвесить подход тех политиков и экспертов, которые, подобно Роберту Гейтсу (Robert M. Gates), бывшему министру обороны США, в 1990-х гг. также занимавшему пост директора ЦРУ, предупреждали, что к тому времени, как Соединенные Штаты будут уверены, что Иран (в отличие от Ирака в начале прошлого десятилетия) перешел «красную черту» в процессе создания своего военно-ядерного потенциала, будет уже слишком поздно что-либо предпринимать. По мнению Роберта Гейтса, который он представил в апреле 2010 г. в виде меморандума Белому дому и частично озвучил в интервью программе “Meet the Press” телеканала NBC News, «если стратегия Ирана состоит в том, чтобы подойти к этой черте, одновременно убеждая всех в том, что они не намерены заниматься сборкой ядерных зарядов, то как вы можете быть уверены в том, что вас не водят за нос?»[ix]

Судя по всему, именно под эти понимания и обязательства Обама убедил премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу пойти на крайне непростой для него в личном и внутриполитическом плане шаг. По данным, как правило, хорошо информированного израильского информационного агентства Дебка, в преддверии переговоров в Стамбуле два лидера достигли некоторого соглашения по поводу иранской ядерной программы, обозначенного как «Формула 1000». Согласно источникам в администрации США, эта формула, в случае ее принятия Тегераном, позволяет ему сохранить 1000 рабочих центрифуг для производства низкообогащенного до 3,5% урана, но исключает накопление им запаса обогащенного до 20% урана, наличие которого, по мнению специалистов, позволит Ирану быстро и дешево произвести в нужный момент любое количество оружейного урана.

Иными словами, Израиль пошел на беспрецедентные уступки администрации США и впервые согласился на легализацию иранской атомной программы в каком-либо виде в обмен на «жесткие гарантии» Вашингтона поставить Тегеран перед выбором между этим планом и перспективой полномасштабного военного столкновения с США и их союзниками. Однако, согласно тем же источникам, к разочарованию израильской стороны вместо представления предусмотренных планом предложений и требований Ирану на стамбульской встрече Обама, в нарушение принятых в американо-израильском сотрудничестве в сфере безопасности правил игры, предпочел секретные контакты с представителями Тегерана в Париже и Вене[x]. Итогом стал опубликованный тем же агентством факт резкого столкновения (хотя и не получивший широкого общественного распространения), произошедшего через день после стамбульской встречи, т.е. 16 апреля, между Нетаниягу и Обамой. Вплоть до того, что высокопоставленные приближенные премьер-министра Израиля прямо обвинили президента США в нарушении достигнутых договоренностей и пониманий.

Объяснения подобного шага Белого дома могут варьироваться от возвращения администрации Обамы к своей доктрине начала каденции, предполагавшей принципиальный отказ от силовых сценариев решения региональных проблем до нежелания начинать очередную и неизбежную в случае провала действий типа «Формула 1000» ближневосточную кампанию непосредственно накануне президентских выборов в США.

Как бы то ни было, на фоне хоть и кулуарного, но все же крайне неприятного для Обамы скандала представители Администрации США поспешили заявить, что Нетаниягу был полностью информирован о стратегии переговоров «шестерки» как во время, так и после стамбульской встречи, и ему, по тем же заявлениям, было заранее известно, что на этом раунде не предполагалось достижение дипломатического прорыва, а только «проверка серьезности подхода» Ирана к переговорам. А вот уже на следующей встрече великие державы якобы и потребуют от Тегерана прекратить обогащение урана для военных целей. Причем представителям израильского премьера дали понять, что США не намерены позволить вести дискуссию до бесконечности [xi].

Трудно судить, насколько данные аргументы убеждают израильский военно-политический истеблишмент. Однако несомненно, что подобные обстоятельства явно увеличивают в его среде число тех, кто настаивает на необходимости взять инициативу «на иранском треке» в свои руки. Остается лишь гадать, что это может означать на практике.

--------------------------------------------------------------------------------

[i]            Цит. по: Маарив, 20 апреля 2012.

[ii]           Алекс Фишман. Главнокомандующий: ЦАХАЛ готов атаковать Иран // Ynet 22 04 2012 (на иврите).

[iii]           Amos Harel. IDF chief to Haaretz: I do not believe Iran will decide to develop nuclear weapons // Haaretz, 25.04.2012.

[iv]           Паоло Котта-Рамузино, Пьер Аснер и Бернар Норлен. Любая превентивная атака на Иран была бы фатальной ошибкой // Le Monde, 22.04.2012 (перевод "Cursor", http://cursorinfo.co.il/mobile/article.php?id=176655.

[v]           Цит. по публикации сайта Israelinfo.ru: «Дискин: если воевать, то без Биби и Барака», 28 апреля 2012, http://news.israelinfo.ru/politics/40955.

[vi]           Цит. по: “Israel’s Amidror holds talks with Lavrov in Moscow” //DEBKAfile, 16/04/2012.

[vii]          Dore Gold. U. S. Policy on Preventive Military Action against Iran // Jerusalem Issue Brief, Vol. 12, No. 3 (25 March 2012).

[viii]          Michael W. Doyle, Harold H. Koh, Joanne J. Myers. Striking First: Preemption and Prevention in International Conflict // Public Affairs Program, Carnegie Council for Ethics in International Affairs, September 23, 2008, http://www.carnegiecouncil.org/resources/transcripts/0058.html/

[ix]           Цит. по: David E. Sanger and Thom Shanker. Gates Says U.S. Lacks a Policy to Thwart Iran // The New York Times, April 17, 2010.

[x]           Israel: Obama’s secret dealings with Iran conflict with US-Israeli understandings // DEBKAfile Special Report, 16/04/2012.

[xi]          Barak Ravid. U.S. official says Netanyahu was fully briefed on Iran talks // Haaretz, 18.04.2012.