Будет ли у нас, как во Франции? Этот вопрос задают себе во многих странах: власти – с ужасом, население - с надеждой. Израиль одним из первых подхватил эстафету – уже 14 декабря несколько сотен митингующих в знак протеста против роста цен перекрыли несколько улиц. Позже "желтые жилеты" пообещали бойкотировать продукцию компании "Осем". Акция не достигла французского размаха и не даже стала новостью номер один, поскольку параллельно проходили демонстрации против насилия над женщинами и операции ЦАХАЛа в Иудее и Самарии.

Стихийный экономический протест почти никогда не становился в Израиле центральным событием и еще реже приводил к успеху. Ни одно наше правительство не пало по экономическим причинам. Да и политические массовые акции ни разу не заставили власти изменить курс (в свое время Рабин, реагируя на выступления противников Осло, сказал, что они могут "вертеться, как пропеллер"). И экономические, и политические решения принимаются "наверху", поэтому единственный способ общества повлиять на них – выборы. Но влияние это, увы, ограниченное и временное, потому что от одних выборов до других депутаты и министры обращают очень мало внимания на народ и его стихийные волеизъявления.

Самым громким экономическим выступлением были "коттеджные войны" 2011 года – они даже вызвали снижение цен на молочные продукты, которые через некоторое время под шумок снова подорожали. Зато несколько активистов сделали себе на этом движении имя и карьеру. Спустя несколько лет попытка поднять новую "молочную волну" оказалась неудачной: молодых израильтян, сравнивших цену на десерт "милки" в Берлине и у себя на родине, обвинили в отсутствии патриотизма.

Можно ли ждать, что сегодня правительство принесет протестующим на блюдечке снижение цен и налогов, как это сделал французский президент? Да, министр финансов Кахлон обещал продлить таможенные и налоговые льготы еще на год, но причиной тут не столько протесты, сколько предстоящие выборы, на которых партия "Кулану" рискует потерять мандаты. В преддверии выборов часто принимаются популистские решения, которые потом, явно или незаметно, отменяет новое правительство – и тут уж никакие "желтые жилеты" ничего не изменят.

Есть, правда, один экстренный и эффективный метод – забастовки, парализующие страну и часто приводящие к отмене увольнений и повышению зарплат. Вот только организатором и инициатором забастовочных акций выступает не народ, а Гистадрут, который представляет собой отдельную ветвь власти. Соответственно, выгодоприобретателями здесь становятся члены профсоюза, работники тех или иных отраслей. Население в целом только страдает от побед Гистадрута, поскольку казна вынуждена компенсировать их повышением прямых и косвенных налогов.

Но чем мы хуже французов и почему не можем добиться от правительства уступок, выходя на улицу? Чего нам не хватает? Лидера? Решимости жечь машины? Единства?

Последнее, пожалуй, важнее всего. В нашем разношерстном обществе социальная и классовая идентификация занимает одно из последних мест. Израильтяне гораздо острее ощущают свою принадлежность к этнической, религиозной, политической прослойке. Люди, едва сводящие концы с концами, не ходят в одну синагогу, не говорят на своем особом языке, не голосуют за одну партию. Им непросто договориться между собой, даже чтобы в определенный день и час выйти на улицу. Стихийные экономические выступления обычно объединяют особые категории населения – инвалидов, пенсионеров и т.д., и по большей части эта борьба отдана на откуп Гистадруту. Исключение – ультраортодоксы, самая сплоченная прослойка населения, способная в считанные минуты заполнить улицы и площади по призыву раввинов.

Второй чисто израильский момент: в нашей жизни все, чего не коснись, – безопасность, образование, здравоохранение, судопроизводство, налоги–сразу превращается в политику. Любое общественное движение, развиваясь, начинает претендовать уже не на выполнение своих требований, а на политический статус. Характерный пример - бунт "Черных пантер" в 70-е годы. Тогда выходцы из стран Африки и Ближнего Востока били витрины и жгли машины совсем во французском духе, протестуя против дискриминации в сфере образования и трудоустройства и, по сути, против бедности. В результате Кнессет пополнился депутатами-сефардами, появились партии, представляющие их интересы, лидеры "марокканской" общины получили под свой контроль некоторые полезные организации, в частности, фонд социального жилья "Амидар".Изменилось ли что-то в самой системе образования? В причинах бедности? В ценообразовании и налогообложении? Вопрос риторический.

Даже оппозиция не слишком рвется оседлать экономический протест. Яир Лапид сфотографировался в желтом жилете; некоторые активисты призывают выйти на улицу и свалить правительство – но без особого энтузиазма. Экономические требования, конечно, имеют определенный электоральный вес, но простым людям, по большому счету, все равно, кто понизит им налоги и придержит цены – правые или левые, Кахлон или Биби. Вот если выступления в Израиле обретут масштаб, сравнимый пусть не с Францией, но хотя бы с 2011 годом, политики, возможно, обратят на него внимание и выйдут с людьми на улицы. Но маловероятно, что это случится без чьей-то руководящей руки и финансовой поддержки.

И наконец, у нас всегда есть проблемы важнее цен и налогов. Страна по-прежнему живет под угрозой войны, с ХАМАСом на юге, Хизбаллой на севере и террором в любой точке. Вероятно, поэтому израильтяне покупают все больше дорогих машин и предметов роскоши, все чаще путешествуют и берут кредиты, "заедая" стрессы нашей реальности. Цены растут, социальная защита слабеет, но мы готовы платить заоблачные налоги и покупать продукты втридорога, лишь бы не было войны. Пока это положение сохраняется, желтые жилеты – не наш цвет. Для нас более актуален бронежилет.