В то время как Иран и Запад снова возобновляют свои дипломатические танцы, вопросы по поводу внутренней стабильности Ирана выходят на первый план.

Многим кажется, что Иран достиг стабильности автократического государства, когда муллам удалось подавить некогда популярное Зеленое движение. Недавние результаты выборов в парламент приветствовались теократическим государством и были с любопытством одобрены многими в международном сообществе — теми, кто надеется, что возрожденный аятолла Али Хаменеи, верховный лидер страны, теперь сосредоточится на восстановлении связей с «клеветниками» Ирана.

Такое понимание политики Ирана следует из неверного представления о его бурной истории. Послевоенная история Ирана демонстрирует постоянную борьбу между следующими одно за другим общественными движениями, которые борются за эмансипацию и гражданскую ответственность, и деспотическими правительствами, которые с трудом удерживают власть репрессивными методами.

Правителям Ирана никогда не удавалось осуществить мечту о диктаторской стабильности - неважно, были они монархами или исламистами, поскольку они имели дело с населением, в котором всегда был жив неустрашимый дух инакомыслия. Этот дух снова проявится, запутывая политику Ирана и усложняя ее дипломатический путь.

Первое проявление народного бунта, которое потрясло Иран, было в кризис национализации нефти в 1950-ых. Идея о злостной Америке, задумавшей заговор против премьер-министра Мохаммеда Мосадыга (Mohammed Mossadegh), скорее скрывает истину, чем ее отражает. Партия Национального фронта, которая проводила национализацию, была на самом деле коалицией либеральных реформаторов, интеллигенции, клерикалов, социалистических активистов и профессионалов среднего класса.

Важно отметить, что требования Национального фронта шли дальше нефтяной проблемы — они ратовали за представительное правительство с конституционным ограничением власти. Правительство Национального фронта, которое в течении недолгого времени находилось у власти, стремилось улучшить государственное образование и разработать доступную систему здравоохранения. Предложенные им судебные реформы были призваны гарантировать равенство перед законом, а его усилия по расширению полномочий местных органов власти были направлены на децентрализацию власти. Это было не просто движение по возвращению ресурсов Ирана; это был прогрессивный союз, стремящийся обновить иранское общество и правительство. Переворот, свергнувший Мосадыга, закончил власть Национального фронта, но не уничтожил иранскую политику оппозиции.

В 1960-ых очередной кризис по поводу иностранной эксплуатации снова привел к тому, что в обществе зазвучали требования демократических преобразований. Мерой, из-за которой разразился кризис, стал закон, предложенный шахом, который освобождал американские войска, присутствовавшие в стране, от иранского закона. Именно в тот момент аятолла Рухолла Хомейни (Ruhollah Khomeini) образовал и возглавил национальную коалицию, которая быстро отошла от темы западного вторжения и бросила вызов самому правлению шаха.

Темы американского вмешательства и диктаторского правления шаха быстро слились в одну, поскольку демократическое правление стало восприниматься как истинный путь к государственному суверенитету. Та же самая коалиция позже возглавила революцию 1979 года, чьи стремления к демократии и верховенству закона были задушены сторонниками теократического абсолютизма.

Как и династия, которую они сместили, Исламская республика была охвачена инакомыслием. К началу 1990-ых эклектичная группа политических деятелей, лидеров семинарии, ученых-богословов и интеллигентов предприняла творческий пересмотр роли участия общественности в исламском правительстве.

Проблема реформаторов состояла в том, чтобы урегулировать два конкурирующих требования: на одной стороне был ислам с его холистическими, претензиями; по другую сторону была политическая современность с требованиями демократии. По сути, реформаторы утверждали, что эти две сферы были весьма совместимы в теории и на практике.

Это было значительным уколом в сторону тоталитарного ислама, который все более и более служил идеологией режима. Одиссея реформаторского движения до боли знакома и трагична: президенту Мохаммаду Хатами (Mohammad Khatami) и его союзникам, в конечном счете, не удалось совместить философию исламистского правления с демократическими требованиями. Однако хранители теократии так и не смогли вздохнуть спокойно, поскольку реформаторы быстро уступили еще более мощному Зеленому движению.

Во многих аспектах Зеленое движение - детище и преемник всех предыдущих политических коалиций, которые стремились либерализировать Иран.

Режиму все-таки удалось восстановить контроль над волнениями на улицах посредством грубой силы, показательных процессов и репрессий. Однако важно то, что Зеленое движение разорвало необходимую связь между государством и обществом.

Долгое время Исламская республика стремилась представлять себя так, как будто она отличается от типичных ближневосточных автократий, так как ее избирательные процедуры давали ей видимость легитимности. Эта легитимность, наряду с республиканским столпом государства, теперь исчезла.

Пока Исламская республика все еще существует. Смесь кричащего национализма и исламизма, на которой основывалась ее внешняя политика в течение последних трех десятилетий, остается незатронутой.

Но за фасадом порядка и стабильности клерикальное государство продолжает находиться в глубоком кризисе легитимности. Невозможно предугадать, возродится ли Зеленое движение. Но какова бы ни была его дальнейшая судьба, история показывает, что другое общественное движение готово сформироваться и бросить вызов клерикалам.

Рэй Тейки, "The International Herald Tribune", США

Рэй Тейки - старший научный сотрудник в Совете по международным отношениям