Человек, призванный возглавить вторую волну репатриации "возвращающихся в Сион" из вавилонского плена, ради укрепления слабой национальной самоидентификации евреев разлучил множество смешанных семей. Это довело его до слез и стало залогом его успеха.

Эзра ха-Коэн вернулся в Израиль не с теми, кто отправился в Сион, как только персидский царь Кир Великий разрешил евреям возвратиться домой после многих десятилетий плена. Согласно принятой среди историков датировке, он даже еще и не родился в то время. Эзра возглавил "вторую волну репатриации" в седьмой год правления царя Артаксеркса I, который, как считается, пришелся на 458 год до н. э., то есть это было через восемьдесят лет после первой волны возвращения в Сион.

Царь Артаксеркс и его вельможи жертвовали значительные суммы, как из казны, так и из собственных карманов, на Иерусалимский храм и принесение жертв в нем. Правителям же всех провинций, через которые шел Эзра, было приказано оказывать ему любую необходимую помощь, в том числе и финансовую. Кроме того, Эзра получил царское разрешение распространить веру в Творца среди своего народа, живущего в Израиле, и возвеличить Иерусалимский Храм и ведущуюся там службу.

Мне не известен ни один другой случай, когда нееврейский царь отнесся бы с таким сочувствием и уважением к Торе и Храму, как те, которые были проявлены Артаксерксом. Возможно, у него были на то политические мотивы – желание укрепить свою поддержку в восточном Средиземноморье после восстания, вспыхнувшего против него в Египте. А может статься, царь надеялся на то, что Б-г Израиля поможет ему в борьбе с его врагами. Наконец, он мог быть очарован личным обаянием Эзры. Или же свою роль сыграли все эти факторы вместе. Нельзя исключать и то, что Артаксеркс действовал под влиянием Эстер и Мордехая, занимавших важнейшие позиции при дворе его отца Ксеркса I (Ахашверош из книги Эстер; древнегреческий перевод Танаха "Септуагинта" и следом за ним русские переводы называют Ахашвероша Артаксерксом, но современная наука считает, что в книге Эстер описан его отец, Ксеркс — прим. ред.).

Так или иначе, послание Артаксеркса, которым располагал Эзра, стало буквально воплощением пророчества Йешаяу: "И будешь питаться молоком народов, и груди царские сосать будешь, и узнаешь, что Я – Г-сподь, спасающий тебя и избавляющий тебя, Могучий Иакова" (60:17).

Угроза ассимиляции

Возглавленная Эзрой вторая волна возвращения в Иерусалим стала переходом, продолжавшимся почти четыре месяца. Столь долгое путешествие с женщинами и детьми всегда сопряжено с опасностями, к тому же многократно возрастающими, если идти по отнюдь не безопасным дорогам, да еще и с большим количеством серебра и золота, пожертвованного на Храм царем и евреями диаспоры. Эзра мог попросить у царя вооруженную охрану, это было бы вполне логично. Но он предпочел отправиться в путь без конвоя. Ему было важно, что его караван независим и не находится под покровительством царской стражи. Эзра понял, что он на пути к политической независимости, пусть даже и частичной.

Прибыв в Израиль, Эзра встретил здесь "ветеранов" первой волны репатриации. Судя по всему, эти люди уже успели в немалой мере ассимилироваться с живущими здесь народами: кутами, аммонитянами, моавитянами, филистимлянами, арабами и другими чужеземцами, заполнившими земли, опустевшие после разрушения Иерусалима Навуходоносором, и даже еще до того – после изгнания евреев из Самарии. Теперь евреи стали здесь меньшинством, и были почти незнакомы с Торой, как стало ясно после прибытия в Израиль Нехемии. Знатоки Торы, по-видимому, остались в Вавилоне, даже после того, как Кир разрешил вернуться, или же пришли с Нехемией, но затем вернулись назад в самом начале царствования Ксеркса, когда на жителей Иудеи и Иерусалима был написан донос (Эзра 4:6).

Так и получилось, что поколение детей первых репатриантов уже почти не говорило на иврите: "А сыновья их не умеют говорить по-иудейски – наполовину говорят по-ашдодски и на языках других народов" (Нехемия 13:24). Очень скоро Эзра разобрался, в чем корень проблемы, — в смешанных браках евреев с дочерями чужаков, поселившихся в Израиле.

Похоже, что та же беда постигла репатриантов второй волны, пришедших вместе с Эзрой. Иными словами, Эзра столкнулся с проблемой сохранения еврейского народа, которая едва ли когда-либо еще вставала столь остро.

Дальнейшее сохранение ситуации в том виде, в каком она сложилась, напрямую угрожало продолжению существования еврейства в Израиле. Народу, не знающему Тору, сыновья которого не говорят на иврите, когда традиционная еврейская семья разрушена, угрожала неминуемая ассимиляции. И даже Храм и поддержка персидским царем возвращения евреев в Израиль не могли бы здесь помочь. Новая этническая группа, которая возникла бы от смешения евреев с чужеземными пришельцами, обладала бы столь слабой израильской самоидентификацией, что любой сильный порыв политических ветров непременно развеял бы ее раз и навсегда.

Проблема эта была, по сути, даже и не алахическая. В иной ситуации ее можно было бы, вероятно, разрешить так, как это впоследствии, задним числом, было предложено Алахой в отношении жен царя Соломона и их перехода в иудаизм – гиюра (см. Рамбам, Законы о запретных связях, глава XIII). Возможно, Эзра мог бы ограничиться формальным гиюром, при котором женщины взяли бы на себя обязательство вести себя дома в соответствии с обычаями своих еврейских мужей, отказавшись в той или иной мере от откровенного идолопоклонства. Но Эзра ясно осознавал разницу между своим поколением и поколением царя Соломона. Во времена последнего положение евреев и в Израиле, и за его пределами было прочным и могущественным. Поэтому еврейский народ мог ассимилировать, пусть даже и с трудом, всех тех чужеземных женщин, что влились в него вместе с герами "царского стола" и "рабов Соломона" (см. Талмуд, главу XXIV трактата "Йевамот"). Но во времена Эзры еврейский народ был слишком слаб не только в своей вере в Творца, но и в культурном, экономическом и политическом плане. А потому чужеземные женщины, влившиеся в него, просто увлекли бы его за собой в язычество и небытие.

Плач Эзры

Альтернатива казалась Эзре не менее страшной: обрушить меч разлуки на сложившиеся семьи, разделить отцов и детей, мужей и жен, разрушить базовые ячейки общества, а затем попытаться выстроить их заново. Вероятно, он обладал достаточной политической властью, чтобы издать подобный указ, ведь царь предоставил ему практически неограниченные полномочия, чтобы он распространял среди евреев, живущих в Израиле, законы Торы. Но достаточно ли одного обладания законным правом, чтобы разлучать семьи народа, не осознающего необходимости срочно создавать еврейские семьи заново? Никто в мире до него никогда не пробовал совершить подобное. Разве что Моше оказался в похожей ситуации, когда после истории с золотым тельцом сказал сыновьям колена Леви: "возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите туда и обратно, от ворот до ворот, в стане, и убивайте каждый брата своего, и каждый ближнего своего, и каждый родственника своего" (Шмот, 32:27).

Моше говорит здесь о безжалостном разрушении семей. Он знает, что времени у него нет, и если ему не удастся найти быстрое и реальное решение проблемы, Творец может уничтожить весь народ в любой момент.

Эзра не мог знать, требуется ли теперь такое же радикальное и жестокое решение, и сможет ли он сам стать таким же твердым и решительным, каким был Моше, умевший говорить с самим Б-гом. И в этой ситуации, ощущая себя совершенно беспомощным, он просто сел и заплакал.

Завершение этой истории мы узнаем в 10-й главе книги Эзры, и выглядит оно как вполне счастливый конец. Эзре удается убедить людей встать на новый путь, отказаться от чужеземных жен и их сыновей, воссоздавая еврейские семьи, являющиеся основой для будущего. Часть людей, глубоко впечатленная молитвой Эзры и его обращенными к Б-гу слезами, соглашается ему содействовать.

"И пока молился и исповедовался Эзра, плача и простираясь перед храмом Б-жьим, собралась к нему из народа Израилева очень большая толпа – мужчины, и женщины, и дети, ибо плакал и народ великим плачем" (Эзра, 10:1).

Другие же пошли на это, будучи связанными обязательством вновь соблюдать договор, заключенный Эзрой с Творцом, как это было провозглашено на том собрании:

"А у того, кто не придет через три дня, согласно совету сановников и старейшин, отобрано будет все его имущество и будет он отлучен от общины переселенцев" (Эзра, 10:8).

В итоге, Эзра сумел перезаключить договор между народом и Б-гом – союз, приближающийся по своей глубине к принесению в жертву Ицхака Авраамом. Во имя целостности народа мужья согласились отказаться от своих жен и их детей. Эзра смог совершить чудо, подобное чуду провозглашенных на Синае слов "сделаем и услышим". Весь народ принял на себя тяжелый и обязывающий договор с Б-гом.

Самоуправление

В чем секрет успеха Эзры как вождя? Лично мне гораздо легче верить в такого вождя, как Моше, который, обнаружив проблему, разбил скрижали. Спустившись с горы Синай и увидев тельца, Моше не плакал и не молился, а действовал быстро и жестко. Он в одиночку выступил против тельца и тех, кто ему поклонялся, полный решимости спасти народ Израиля любой ценой от нависшей над ним угрозы.

Читатель, должно быть, задается вопросом: неужто и вправду весь народ пришел к Эзре и все до одного согласились разрушить свои семьи исключительно благодаря личной харизме Эзры и его слезам? Действительно, как следует из приведенного выше текста, многие пришли к нему добровольно, по своему собственному выбору. Вместе с тем, народ сам не всегда способен "сделать и услышать", иногда ему нужно принуждение, подобно тому, как это случилось у подножья горы Синай, когда, согласно Талмуду, Творец накрыл народ "горой, как корытом". Эзра обладал властными полномочиями для осуществления подобного насилия в соответствии с письмом Артаксеркса:

"А каждого кто не исполняет закон Б-га твоего или царский закон, пусть тотчас же осудят: на смерть ли, на изгнание или на кару имущественную, или на заключение в темницу" (Эзра, 7:26).

Задействовал ли Эзра свои властные полномочия при изгнании чужеземных жен? Использовал ли полученный от Артаксеркса мандат, чтобы навязать своему народу исполнение закона Б-га? Похоже, что полномочиями он воспользовался, но опирался он отнюдь не на мандат, данный Артаксерксом. Вот что было сказано на собрании народа, обсуждавшего очищение еврейской семьи:

"И огласили в Иудее и в Иерусалиме, что всем сынам изгнания надлежит собраться в Иерусалиме. А у того, кто не придет через три дня, согласно совету сановников и старейшин, отобрано будет все его имущество и будет он отлучен от общины переселенцев. И собрались через три дня все люди племени Иуды и племени Биньямина в Иерусалиме; и было это в двадцатый день девятого месяца. И сидели все люди на площади у дома Б-жьего, дрожа и из-за происходящего, и из-за дождей" (Эзра, 10:7-9).

В этом красочном описании автор показывает нам, что собравшиеся люди дрожали не только из-за холода, но и из страха перед указом, угрожающим конфискацией имущества и отлучением от общины. Но откуда у Эзры появились полномочия экспроприировать собственность?

"Сказал рабби Ицхак: из чего мы заключаем, что суд может лишить человека его имущества? Из того, что сказано: если кто-то не придет через три дня, то согласно совету сановников и старейшин, отобрано будет все его имущество" (Мишна, Гитин, 36).

Талмуд извлекает из этих слов книги Эзры, что суд по собственному усмотрению и без обоснования причин может лишить человека его имущества. Иными словами, мандат на конфискацию имущества был получен не от персидской власти, а от законодательного органа — Великого собрания, поддержавшего Эзру.

Мы уже говорили в начале о том, что царь Артаксеркс предлагал сопроводить вооруженным конвоем идущий в Израиль караван репатриантов, однако Эзра вежливо отказался от этой помощи. Эзра не был заинтересован оставаться под покровительством Артаксеркса ни ради военной защиты, ни для установления законов Торы. Праву действовать по законам царской власти Артаксеркса он предпочел духовную и законодательную власть Великого Собрания, высшего законодательного органа, основанного в эти дни, а также полномочия для отчуждения имущества по суду.

Несколько лет спустя в страну прибудет Нехемия, чья власть будет основана исключительно на покровительстве персидского царя. Получив от него широкие полномочия, Нехемия отстроит Иерусалим и создаст базу для еврейской власти в Израиле в социальной сфере, экономике и области безопасности. Эзра же действовал иначе, отказываясь использовать власть, данную ему царем Персии.

Помощь Шехании

Вернемся вновь к сравнению Эзры и Моше. Второй действовал в одиночку, тогда как у первого были верные соратники. И именно их поддержка позволила Эзре справиться с проблемой, кажущейся на первый взгляд неподъемной – с учетом его способностей и его стиля руководства. Помощников Эзры было трое. Каждый из них обладал своим собственным подходом и внес свою уникальную лепту в успех предприятия Эзры. Каждый обладал совершенно особым положением в обществе. Связывало же их всех то, что все они состояли в Великом Собрании.

"Ибо плакал и народ великим плачем. И воскликнул Шехания бен-Йехиэль из потомков Эйлама, и сказал Эзре: совершили мы преступление перед Б-гом нашим, и взяли к себе чужеземных жен из местных народов; но ныне есть в этом деле надежда для Израиля. Теперь же заключим союз с Б-гом нашим о том, что оставим всех этих жен и рожденных ими, по решению твоему, господин мой, и трепещущих перед заповедями Б-га нашего; и да будет это исполнено по Торе. Встань, ибо тебе делать это, а мы с тобою; крепись и действуй!" (Эзра, 10:1-4).

Посыл Шехании бен-Йехиэля, который он передает собравшимся, заключается в том, что им есть за кем идти. Плачут все, вместе с вождем. Это слезы разочарования и отчаяния от столкновения с проблемой, кажущейся совершенно неразрешимой. Естественно, они возводят глаза к Небу, обращаясь с молитвой о решении, которое бы пришло к ним, подобно тяжелой туче, обволакивающей гору. И похоже, что произошедшее затем чудо не менее удивительно, чем такая туча, опускающаяся с небес: внезапно некто из потомков первой волны репатриации встает и провозглашает: есть надежда! Есть решение. Эзра пойдет вперед, а мы все следом за ним. Шехания бен-Йехиэль оглашает повестку дня, начинающуюся, разумеется, с заключения нового договора между всем народом Израиля и Творцом, и берется за работу.

Здесь трудно не провести аналогию с историей, случившейся с народом Израиля задолго до описываемых событий – во время греха Бааль Пеора – разврата с чужеземными женщинами, дочерями Моава и Мидьяна. И тогда тоже "решением" был плач всех, в том числе и вождя. И тогда тоже был один человек, который поднялся:

"И вот некто из сынов Израиля пришел и привел к братьям своим мидьянитянку на глазах у Моше, на глазах у всей общины сынов Израиля, когда они плакали у входа в шатер соборный.

И увидел это Пинхас, сын Элазара, внук Аарона, священника, и покинул он собрание общины, и взял копье в руку свою. И вошел вслед за израильтянином в палатку, и пронзил их обоих — израильтянина и женщину во чрево ее; и прекратился мор среди сынов Израиля" (Бемидбар, 25:6-8).

Еще до рабейну Гершома

Другим соратником Эзры и участником Великого Собрания стал последний из пророков в Израиле – Малахи. Яростно, как тигр, сражается Малахи с высокопоставленными священниками, переженившимися на чужеземках. В их грехе видит он корень жалкого положения, в котором оказался Второй Храм в первые годы своего существования.

"Почему же изменяем мы – каждый брату своему, оскверняя завет отцов наших? Изменил Йеуда, и гнусность творилась в Израиле и в Иерусалиме, ибо осквернил Йеуда святость Г-сподню, когда любил, и брал себе в жены дочь бога чужого" (Малахи 2:10-11).

Малахи, самый младший из всех пророков, в жесткости своих слов от имени Б-га превосходит всех бывших перед ним пророков. Он приговаривает к самому страшному из алахических наказаний – карету – "отсечению души навечно" каждого, кто возьмет в жены или возляжет с чужеземкой. С особенной строгостью он приговаривает к этому наказанию коэнов – священников, служащих (приносящих дары) Творцу. Подобного приговора преступникам нет во всем пророчестве до Малахи.

"Истребит Г-сподь из шатров Яакова человека, который сделает это, и приносящего дары Г-споду Цаваоту" (Малахи 2:12).

Наказание каретом, которое выносит Малахи тому, кто возьмет в жены чужеземку, стало алахическим законом у Рамбама ("Исурей биа", 12:10) и в "Шулхан Арух". Были те, кто спрашивал, как пророк мог ввести алахический закон, которого нет в Торе. Судя по всему, Малахи распространил на берущего в жены чужеземку наказание каретом за нарушение заповеди обрезания, поскольку обрезание – это также и соблюдение святости еврейской семьи.

Вместе с тем, в словах последнего из пророков есть еще одно новшество. Принятый библейский подход требует от женщины верности по отношению к своему мужу. Мужа же он обязывает поддерживать свою жену и уважать ее. Но никогда прежде мы не встречаем требования к мужу не изменять своей жене. Кроме того, у нас принято считать, что запрет на вторую жену был введен лишь рабейну Гершомом (по прозвищу "Меор ха-гола" – "Луч света в изгнании") всего тысячу лет назад. Но оказывается, что уже пророк Малахи говорил схожие вещи почти за полторы тысячи лет до рабейну Гершома.

"И вот второе, что делаете вы: вы покрываете слезами жертвенник Г-сподень с плачем и стоном, потому что не обращается Он больше к дару и не благоволит принять жертву из рук ваших. А вы говорите: "За что?" За то, что Г-сподь был свидетелем между тобой и женой юности твоей, которой изменил ты, а она подруга твоя и жена, с которой заключил ты союз" (Малахи 2:13-14).

Малахи обращается к коэнам, приносящим жертвы Б-гу, и объясняет им, почему Творец больше не принимает их даров. Те же, подобно многим из вернувшихся в Сион из изгнания, главным образом, представители общинной аристократии, совершили тяжелый переход в Израиль вместе со своими женами, но прибыв, нашли себе более молодых и красивых девушек из числа живущих здесь неевреек.

Малахи упрекает их за предательство своих еврейских жен, прошедших с ними весь тяжкий и долгий путь и бывших основой их еврейского дома, и объявляет им от имени Б-га о том, что это предательство им не простится.

Аристократы, в ответ, вступают с ним в полемику. Они напоминают ему об Аврааме, пришедшем в Израиль из Вавилона (Ура Халдейского), вместе со своей женой Сарой, и нашедшем здесь себе молодую чужеземку – Агарь, даже родившую ему сына.

"А разве единственный (то есть Авраам) не поступил так? Но сохранился дух в нем! А что искал этот единственный? Потомства от Б-га! Так берегите дух ваш, и жене юности своей пусть никто не изменяет!" (Малахи, 2: 15).

Мы не станем здесь подробно останавливаться на ответе Малахи, а также на опровержении странных обвинений против Авраама, предоставляя читателю возможность самому поразмыслить над этим вопросом, а также отсылая его к замечательной книге Перл Бак "Добрая земля" (получившей Пулитцеровскую премию 1931 года), в которой она со своей точки зрения обсуждает сходный фундаментальный вопрос.

В контексте нашей истории, важно то, что Малахи продолжает в своем пророчестве критиковать коэнов и аристократию, взявших в жены чужеземок и предавших своих жен, используя все новые и новые доводы. Без Малахи трудно представить себе, что Эзра сумел бы справиться с задачей избавления от чужеземных жен.

Дарящие надежду

Третьим же соратником Эзры в его предприятии стал Нехемия, глава Иудеи, назначенный приказом персидского царя, бывший до того его дворецким и прибывший в Израиль 13 лет спустя, то есть, согласно общепринятому исчислению, – в 445 году до н. э. Заслуги этого человека на политическом, военном и социальном поприще велики и заслуживают отдельного разговора. Мы же скажем здесь лишь несколько слов о его деятельности в продолжение дела, начатого Эзрой. Процесс избавления от чужеземных жен длился много лет, и Нехемия действовал в этом направлении и после Эзры.

"А сыновья их не умеют говорить по-иудейски – наполовину говорят по-ашдодски и на языках других народов. И спорил я с ними, и проклинал их, и бил некоторых из них, и рвал на них волосы, и заклинал их Б-гом: "Не давайте дочерей ваших их сыновьям и не берите дочерей их для сыновей своих и для себя… Помни же им, Б-г мой, осквернение священничества и завета священства и Левитов. И очистил я их от всего чужеземного, и установил смены для священников и Левитов, каждому – на его службе" (Нехемия, 13:24-30).

Самое яркое различие стилей руководства Эзры и Нехемии состоит в том, что Эзра фактически побуждал людей к решению силой своего характера. Затем к нему примкнули соратники. Нехемия же действовал совершенно иначе, опираясь на свои властные полномочия.

Эзра, будучи истинным революционером, придал Устной Торе значение, которым, скорее всего, прежде она не обладала. Моше рассек для народа Израиля Красное море и привел евреев к получению Торы, а Эзра, вынужденный вторгнуться в личные отношения между людьми, взял на себя задачу не менее сложную, чем рассечение моря. Но он не отступил, пока не дал Израилю снова Устный закон.

Можно было бы подвести итог, сказав, что успех Эзры и его соратников, возможно, остановил еврейских жителей Израиля буквально на краю пропасти ассимиляции, язычества и утраты еврейской идентичности. Ведь еврейский дом начался с обрезания – договора, заключенного Б-гом с Авраамом, а затем продолжился клятвой, которую взял Авраам со своего раба, в том, что тот найдет Ицхаку жену из семьи. Без еврейского дома лишенный всякого смысла был бы опустошен и Второй Храм.

Но я предпочитаю другой вывод: перед лицом угрозы утратить еврейский дом, у каждого верующего еврея были все основания обратить свой взор к Небу, всплеснуть руками и, вздохнув, сказать, что задача непосильна. Однако сквозь тучи пробилась все же лучом света слабая надежда – и тогда понадобилось засучить рукава и начать действовать. Четыре человека – Эзра, Шехания, Малахи и Нехемия – предпочли не опускать руки. Именно такие люди творят историю.

Автор: раввин Яаков Мейдан