Крах несправедливого режима, как правило, сопровождается громким уголовным процессом, во время которого обнажаются все язвы судебной системы и общества в целом. Приговор художнику и сельскому учителю Илье Фарберу так очевидно неправосуден, что бороться за его отмену начинают даже те, кто не думал ни о каких выборах и вообще был всем доволен. Во Франции таким процессом – в результате которого к власти пришел гуманист и законник Лубе – стало дело Дрейфуса, в России 1911–1913 гг. – дело Бейлиса. В путинской России в этой функции выступает процесс Фарбера. Все трое – евреи, вызывающие дружную лютую ненависть вполне определенной части общества: ведь антисемитизм почти всегда ходит об руку с казенным патриотизмом, лицемерием, культом сильной руки и тотальной цензуры. Все три процесса сопровождались бурями в прессе и расколом общества, во всех трех случаях выносились обвинительные, неоправданно жестокие приговоры, происходили апелляции, новые суды, затем выплывала истина – и люди ахали от количества тайных злодеяний. Между тем они отлично все понимали и до разоблачений – очень уж откровенно было зло, очень уж наглядна игра на самых темных инстинктах толпы. Фарбера можно обвинить в чем угодно – в неумелом народничестве, в плохом преподавании, в непрофессиональном ремонте сельского клуба, но давать ему семь лет строгого режима – прямое и откровенное убийство, и антисемитский выпад прокурора на первом процессе широко растиражирован. Однотипность всех трех процессов, с поправкой, разумеется, на масштаб (в России нынче трудно добиться всенародного возмущения, очень уж глубока спячка), настолько наглядна, что исполняется недавний завет Владимира Путина – насчет того, что историю надо преподавать с душой. Почему огромна роль таких процессов? Потому что общество на их примере видит, до чего все сгнило. Случайные, ничем не примечательные люди – тихий офицер Дрейфус, полуграмотный приказчик Бейлис, безработный актер Фарбер – становятся символами бесчеловечных расправ, жертвами произвола, героями юридических и журналистских баталий. Именно их обыкновенность доказывает, что на их месте мог быть любой. Мы разберемся, в чем ошибки Фарбера и их причины. Но пока надо добиться того, чтобы личная неприязнь к чужаку не позволила давать семь лет строгого режима за недоказанную взятку в 130 тысяч рублей. Впрочем, борьба в таких случаях затягивается – ровно настолько, чтобы все поняли все. И, оправдав невиновного, выпустив его из пасти, власть уже почти никогда не спасается – потому что раньше, раньше надо было думать. Ставка на мерзость работает ровно до тех пор, пока мерзость в моде, – а Дрейфус, Бейлис и Фарбер доказывают, каждый в своем случае, что эти времена уже прошли и попытка купить народ пещерностью стала уже не спасительна, а оскорбительна.