Почему ядерная программа Ирана стала программой консолидации общества – об этом в Тегеране с доктором Абу-Мухаммадом Асгархани, профессором по международным отношениям и руководителем Центра международных исследований Тегеранского университета беседует младший научный сотрудник НИУ ВШЭ Юлия Свешникова.

– Какие цели преследует Тегеран в развитии своей ядерной программы? Есть ли у иранской ядерной программы какие-то политико-идеологические цели?

– Я должен вначале оговориться, что в этом интервью я выступаю как представитель академической среды и выражаю свои собственные взгляды, которые не являются официальными. Очевидно, что иранская ядерная программа имеет национальное значение и представляет собой феномен более значительный, чем когда-то национализация нефти. Если национализация нефти в Иране была ограничена вопросами энергетики, природных ресурсов, ядерная программа также обладает технологическим значением для иранцев. К тому же то внимание, которое Запад уделял нашей ядерной программе, показало иранцам, что она имеет не только экономическое и технологическое, но также и политическое значение. Поэтому люди стали относиться к ней как к вопросу жизни и смерти.

Для того чтобы сказать о масштабах ситуации, достаточно напомнить, что когда в Иране была национализирована нефть, только Великобритания ввела санкции против Ирана. Но по ядерному вопросу к санкциям присоединились все западные страны, и то значение, которое они придают нашей ядерной программе, является серьезным признаком ее важности в усилении региональных позиций Ирана. Так из иранской ядерной программы был фактически сделан национальный проект.

– Что именно Иран хотел бы получить в результате переговоров? Вы верите, что требования Тегерана могут быть удовлетворены?

– В переговорах, которые проходили до сегодняшнего дня, намерения всех сторон были ясны. Однако вместо построения доверия, которое было декларировано одной из целей переговоров, мы видим, что западные страны не удовлетворены открытостью Ирана к сотрудничеству, и чем больше Тегеран готов участвовать в переговорах, тем менее они удовлетворены.

Иран просто стремится к тому, чтобы развивать свою ядерную программу, несмотря на всевозможное давление. И не раз объявил о том, что готов устранить все подозрения в отношении своей ядерной программы, допустив дополнительные всеобъемлющие инспекции. И после устранения подозрений дело должно быть закрыто. Но Запад заявил, что вопросы к Ирану не будут устранены единовременно и могут ставиться на обсуждение в любое время в будущем. Это же какое-то бесконечное незаконное инспектирование! В дополнение к этому Запад предпочитает сохранять свою непримиримую риторику.

– Готов ли Иран пойти в чем-то на компромисс в переговорах ради смягчения давления?

– Иран является членом ДНЯО, и все те возможности, которые предусмотрены для всех его членов, должны распространяться и на Иран. А мы что видим? Иран не только лишен своих преференций по ДНЯО, но и подвергнут жестким санкциям. Естественно, Иран говорит о том, что давление должно быть ослаблено.

Однако многообразие санкций сделало проблематичным их пересмотр. Например, американский президент может обратиться в Управление министерства финансов по контролю иностранных активов (OFAC) по поводу смягчения санкций, только если Иран докажет свою незаинтересованность в изготовлении оружия массового уничтожения и поддержке терроризма, прекратит нарушения прав человека, покажет свою готовность сотрудничать по ядерному вопросу, что предполагает продолжительный надзор и неограниченные инспекции. Но это практически нереально, потому что Запад прошел слишком долгий путь по изготовлению санкций.

Если взглянуть на текст резолюций СБ ООН и докладов МАГАТЭ по Ирану, санкции ЕС и американских союзников, как, например, Япония, то очевидно, что все они отражают санкции США. И это при вопиющем нарушении основных принципов криминологии. Во-первых, Ирану вменяется преступление при недоказанности его вины, и во-вторых, Запад опирается на логику последовательности, которая просто предполагает, что Иран в будущем постарается получить ядерное оружие, что опять же совершенно бездоказательно. Мне кажется, таким пренебрежением к элементарным канонам обусловлены и двойные стандарты Запада в подходе к Сирии и Бахрейну, в то время как в последнем все еще продолжаются убийства мирных граждан.

– Как вы видите будущее переговоров?

– На мой взгляд, лучше бы переговоры все-таки завершились каким-то результатом. Западные страны знают, что иранское руководство издало фетву о том, что создание ядерного оружия запрещено. Огромное количество обогащенного урана обращено в порошок, который непригоден для военных целей. Однако в отчетах МАГАТЭ и заявлениях западных официальных лиц по-прежнему сообщается, что не доказан факт того, что Иран не стремится создать ядерную бомбу. Это оставляет открытой дверь для более жесткого воздействия на Иран. Очевидно, что Запад постоянно оглядывается на всю историю взаимоотношений с Ираном, потому что каждый раз пассажи, содержащиеся в предыдущих отчетах, повторяются в новых, пока они наконец, наверное, не превратятся в закон. Эта цепь повторений поможет доказать существенное нарушение Устава ООН, дающее возможность применения силы против Ирана.

К сожалению, перепробовав множество средств, я не смог склонить русских реалистично посмотреть на цели Запада в ситуации вокруг иранской ядерной программы. Я ранее замечал, что если Россия не накладывает вето на резолюции Совбеза по Ирану, она сама же наносит себе ущерб. Несомненно, кризис в Иране ударит по российским интересам.

– Какие угрозы таит в себе более прозрачный статус иранской ядерной программы, например, в случае введения в действие Дополнительного протокола к ДНЯО?

– Запад руководствуется принципом: атакуй врага, если он убегает – преследуй его, если отвечает – убегай ты. Если Иран отступит, Запад усилит нажим. А если Иран будет стоять на своем, они будут применять методы, направленные на его вовлечение в переговоры. Неограниченные инспекции требуют широкого доступа к информации, а у каждой страны есть свои секреты. И будет неясно, кто сможет воспользоваться утечкой изнутри страны и в чьих интересах.

– Как иранское общество смотрит на ядерную программу? Как различаются взгляды политической, академической, духовной элит, широкой публики? Каково ваше собственное мнение?

– Духовенство, правительственные лица, различные госорганы отмечали, что необходимо избежать напряжения в обществе, в связи с этим и была издана фетва о запрете ядерного оружия. Поэтому многие люди в обществе также убеждены, что ядерное оружие Ирану сейчас не нужно, а нужна финансово-экономическая помощь, инвестиции. Но, естественно, взгляды людей, например, повидавших войну и столкнувшихся с трудностями западных санкций, будут отличаться от официальной позиции властей. И эти люди считают, что ядерная бомба может помочь предотвратить новую войну. Лично я принадлежу к людям, которые разделяют мнение о сдерживающей функции ядерного оружия. Я уважаю мнение духовного лидера, властей в целом, но, чтобы избежать новой войны, мы должны быть сильными. Сейчас США терпят ядерную Северную Корею, Индию, Пакистан. Значит, смирятся и с Ираном.

– Возможно ли, что давление, которое оказывают санкции, заставит людей пойти против действующей власти? Может ли это сыграть какую-то роль в приостановке ядерных разработок?

– Как я говорил ранее, ядерная программа – это национальный проект, она не принадлежит ни президенту, ни духовному лидеру, она принадлежит нации. И я уверен, что тот, кто так или иначе противостоит ей, выступает против национальных интересов, неважно, снаружи или изнутри страны.

– Вы согласны с тем, что ядерная программа стала политическим инструментом, используемым для консолидации общества вокруг правящей власти?

– Если Иран остановит развитие своей ядерной программы, это приведет к росту недоверия народа к правительству. А правительство, напротив, должно вселять надежду и доверие в души людей. И если только люди почувствуют, что правительство больше не в состоянии обеспечить их безопасность, они перестанут поддерживать его.

– Если все-таки Иран по какой-либо причине решит прекратить ядерные разработки, существует ли какой-то выход для иранского правительства, чтобы «сохранить лицо»?

– Не приведи Господь, что это когда-то произойдет.

– Может ли развернуться реальная война между Ираном и Израилем? Может ли она приобрести ядерный характер?

– Я считаю, что если США не вмешаются, вероятность, что Израиль воплотит свои угрозы в реальность, небольшая. Особенно если ситуация на Ближнем Востоке не сменится кардинально, Хезболла и ХАМАС останутся факторами сдерживания от нападения на Иран.

– Может быть, Иран пошел бы на создание ядерного оружия, чтобы устранить угрозу со стороны Израиля? Учитывая, что иранские власти сами грозят «стереть Израиль с карты мира», не получится ли, что Иран первым атакует Израиль?

– Удаление Израиля с карты мира не означает использование против него ядерной бомбы. Учитывая изменившуюся политическую обстановку на Ближнем Востоке, рост мусульманского населения, тяжелую экономическую ситуацию в США и в Европе, которая не позволит им финансировать Израиль, последний не сможет больше быть столь полновластным на оккупированных территориях – и это спровоцирует усиленную миграцию оттуда за рубеж. Таким образом, исчезновение Израиля с карты мира не означает ядерную атаку или вообще какие-либо активные действия извне.

– А какова, на ваш взгляд, возможность военного вторжения в Иран со стороны США?

– Американцы вторгаются в другие страны под четырьмя предлогами: нарушения прав человека, гражданские войны, терроризм и оружие массового уничтожения. Нигде под предлогом нарушения прав человека они этого сделать не смогли. В Иране нет гражданской войны. Нет доказательств спонсирования Ираном терроризма. Нет и доказательств наличия оружия массового уничтожения. Нет условий для начала войны с Ираном.

– Какое решение вы видите, чтобы выйти из ядерного тупика?

– Единственное эффективное решение, которое тут может быть, это чтобы представители всего иранского политического спектра, все общественные сегменты, включая духовенство, элиты, КСИР и Басидж, армию и простых людей, поддерживали единую стратегию в противовес западной, путем консенсуса и консультаций.

– Что бы вы посоветовали Западу в таком случае?

– Адаптировать завещание Джорджа Вашингтона: не стоит любить или ненавидеть одну нацию слишком сильно. Европе я советую поддерживать свою независимую позицию, сохранять свободное мышление, несмотря на то, что некоторые европейские страны еще недостаточно зрелы, чтобы отстаивать свои собственные позиции.