Избирательная кампания в Германии стартовала, когда мир только переваривал прошлогодние события в Великобритании и США. Берлин казался последним оплотом традиционной европейской демократии, и за его судьбу было тревожно. Сегодня очевидно, что он устоял. Но тревог меньше не стало

Не обнаружился герой

Никакой эпос невозможен без героя - неординарной личности, бросающей вызов существующему мироустройству или, напротив, жертвующей собой во имя его сохранения. Каждый из героев последних западных политических кампаний - Дональд Трамп, Эмманюэль Макрон и Джереми Корбан - до той или иной степени мог претендовать на звание современного Одиссея, с поправкой на эпоху развитого Голливуда. В Германии нового Зигфрида не нашлось.

Хотя поначалу казалось, что именно им вполне может стать Мартин Шульц - бывший председатель Европейского парламента, в начале этого года ставший кандидатом в канцлеры от Социал-демократической партии (СДПГ). Его появление немедленно возродило интригу в гонке, победу в которой до этого прочили Ангеле Меркель. Шульц обещал немецкой политике обновление уже хотя бы потому, что, в отличие от своих товарищей по главной - ха-ха! - оппозиционной партии страны, не был партнером канцлера по правительственной коалиции 8 из 12 лет ее пребывания у власти.

И, что важно, на него работал тот самый внешний, голливудско-героический фон: прошлогодний «Брэкзит», шокирующий успех Трампа, тревожно-восторженное ожидание финальной битвы с националистами во Франции… Западный мир бурлил. Не могла же Германия остаться в стороне!

В первые три месяца после явления Шульца в СДПГ вступило больше 14 тысяч человек - в некоторых регионах больше, чем за весь предыдущий год. По личной популярности он опережал Меркель. Рейтинги социал-демократов впервые за несколько лет сравнялись с показателями христианских демократов (блок ХДС/ХСС).

Но очень быстро из героя Шульц превратился в добровольца на заклание. Чтобы привлечь не определившихся, ему необходимы были по-настоящему громкие заявления и решительные жесты. Но тогда он рисковал бы распугать ядерный электорат своей собственной партии, который уже давно составляют не пролетарии, коим нечего терять кроме собственных цепей, а вполне добропорядочные бюргеры, готовые в случае чего проголосовать и за Меркель. Оказалось, что кроме как самого себя Шульцу предложить нечего ни тем ни другим.

Однако этого безнадежно мало, когда твою главную проблему зовут Ангела Меркель. Если с Зигфридом в Германии сложности, то с ролью Брунгильды она справляется блестяще. Подобно Шульцу, она тоже предлагала избирателям в основном свой собственный образ, но ее «я» оказалось куда весомее. Для большинства сограждан Меркель служит живым воплощением немецкой стабильности на фоне перипетий внешнего мира. Для тех же, кто чем-то недоволен (а как и в большинстве европейских стран, главной темой в этом случае являются нюансы европейской интеграции), Шульц был крайне неудачной альтернативой. Со своим непрерывным двадцатилетним опытом работы в Европарламенте он выглядел еще в большей степени Европой, чем сама Меркель.

Не нашлось яблока раздора

Если вспомнить, что Троянская война, которую историки называют мировой войной древности, началась из-за брачной коллизии, то перепалки Трампа и Клинтон не будут казаться столь уж театральными. Но в Германии не было и этого. Почти все темы, которые могли бы послужить причиной экзистенциального конфликта, по ряду причин не прозвучали в полную силу.

Первая из них - беженцы, наплыв которых в 2015–2016 годах показался той самой проблемой, с которой федеральный канцлер, вопреки собственному обещанию, не сможет справиться. Но с конца прошлого года приток новых иммигрантов в Германию резко снизился, инциденты с уже обосновавшимися в стране больше не вызывают столько шума, и у Меркель появились основания говорить, что она сдержала обещание. Правда, суть решения заключается в том, чтобы перенаправить потоки беженцев как можно дальше от границ Германии. В частности, для этого на деньги ЕС - по различным оценкам, около 3 миллиардов евро - созданы лагеря беженцев в Турции. Но если восточноевропейский транзит благодаря этому резко сократился, то численность беженцев, пытающихся попасть в Европу через Италию, напротив, увеличилась.

Критики Меркель, и в частности Шульц, упрекают ее в том, что она зашила рану, забыв предварительно ее дезинфицировать. Теперь Европа оказалась в зависимости от авторитарного режима Эрдогана, а южные страны ЕС ждет новая волна кризиса. В значительной степени это правда: Меркель как мировой лидер научилась виртуозно перекладывать ответственность за общие проблемы на других. Однако немецких избирателей это, похоже, вполне устраивает - ведь до самой Германии эхо всевозможных кризисов доносится в самую последнюю очередь. А основной оппонент Шульц своими разумными доводами о необходимости большей солидарности и интернационального сплочения вызывает только раздражение у немцев, считающих, что остальная Европа жирует за их счет.

Ту же стратегию перекладывания ответственности Меркель взяла на вооружение в сложном клубке взаимоотношений Москвы и Вашингтона. Сразу после присоединения Крыма и начала донбасского кризиса она была одной из самых жестких сторонниц санкционной политики: отстаивала ее даже вопреки интересам немецкого бизнеса, считая, что принципы важнее экономических выгод. Однако этим летом, когда США в одностороннем порядке ввели новые санкции, грозящие, в частности, иностранным компаниям, ведущим бизнес с Россией, представители экономики Германии впервые открыто выразили недовольство продолжающейся торговой войной. Политическим выразителем этой линии стали лидеры Свободной демократической партии (СвДП), стремящейся стать новым партнером ХДС/ХСС по коалиции. Если это случится, то Меркель сможет пойти на определенные подвижки внешнеполитического курса, не потеряв собственного политического реноме.

И опять-таки все, что остается Шульцу, - требовать еще большей последовательности в проведении того курса самой Меркель, который уже вызывает определенные сомнения (больше санкций и давления, меньше веры Москве и Путину). Но так она и сама умеет!

Современная Германия - далеко не Асгард, древнегерманская обитель богов. Более того, чем дольше Меркель остается у власти, тем сильнее увеличиваются некоторые глубинные трещины, разделяющие немецкое общество. Тем не менее за 12 лет она так крепко привязала к себе СДПГ, что вторая по силе немецкая партия просто не может оппонировать ей по большинству принципиальных вопросов. И это делает особенно значимой роль малых партий.

Второстепенные персонажи стушевались

Эпическое произведение помимо основной линии всегда содержит целый ряд боковых сюжетов, иногда не менее ярких, чем главный. Все немецкие малые партии - партии тревоги. Просто избиратели Левой партии и «Альтернативы для Германии» (AfD) опасаются, что будущее под угрозой из-за чрезмерно глобалистской политики Ангелы Меркель, а избиратели СвДП и «Зеленых» - из-за тех, кто эту политику хотел бы свернуть. И именно здесь следует искать реальную немецкую политику и подлинный мировоззренческий разлом.

Совокупно все четыре малые партии поддерживают лишь немногим меньше, чем партии Меркель и Шульца. Но по разным причинам ни одна из них не смогла навязать «большим» собственную повестку, хотя AfD в разгар иммиграционного кризиса могла рассчитывать на 15–17% голосов избирателей и получить эксклюзивное звание «третьей силы» немецкой политики. Немецкий истеблишмент маркирует ее чуть ли не как нацистскую и исключает любое коалиционное сотрудничество с ней. Но именно ее поддерживают те, кому действительно нужно больше справедливости, о которой говорил, хотя и не слишком убедительно, Шульц, - наименее обеспеченные слои немецкого населения, недовольные и Европой, и Америкой, и иммигрантами, и, главное, своей жизнью.

В свою очередь Левая партия возникла как союз бывшей Партии демократического социализма, наследовавшей ГДР, и наиболее ортодоксального крыла социал-демократов. Многие считали ее «партией пенсионеров», но среди молодежи, живущей на бедном востоке страны, гэдээровский миф сегодня обретает новое звучание. Поддерживают ее и многие интеллектуалы, разочарованные «обуржуазившейся» СДПГ. Это может привести даже к тому, что левые однажды поглотят свою материнскую партию, окончательно слившуюся с ХДС/ХСС.

Главный вызов, который стоит перед немецкой либеральной демократией, - сможет ли она интегрировать тех, для кого сама по себе является не идеологией и самоцелью, а лишь политическим средством для достижения собственных целей. Особенно с учетом того, что друг друга Левая партия и AfD считают своими главными соперниками. Сегодняшняя немецкая система поддерживает собственную легитимность малолиберальным средством - личной харизмой канцлера. Как только Меркель уйдет, кризис той или иной тяжести почти неизбежен. И поскольку она окончательно превратила Германию в общеевропейского лидера, выйдет этот Рагнарек - «гибель богов» в древнегерманской мифологии - далеко за берега Рейна и Одера.