В начале сентября сего года состоялся четырехдневный визит в Иерусалим министра иностранных дел Литвы Линаса Линкявичуса, который провел встречи с президентом, председателем Кнессета, премьер-министром и министром обороны Израиля, обсудив с ними вопросы сотрудничества двух стран в области безопасности, борьбы с терроризмом и сферы высоких технологий. А также выступил перед Советом по иностранным делам Израиля, делегатами Всемирного еврейского конгресса в Иерусалиме и встретился с организациями выходцев из Литвы.

Европейский контекст

Все это внешне выглядело рабочими сюжетами в уже устоявшейся практике отношений двух стран, и потому не вызвало особого информационного ажиотажа. Пожалуй, за исключением темы продвижения проектов по увековечиванию памяти еврейского наследия в Литве, что привлекло внимание на фоне долгого периода противоречий двух стран по поводу непростого вопроса об ответственности Литвы за соучастие ее граждан в Холокосте.

Судя по заявлениям, сделанным в ходе и после визита главы литовского внешнеполитического ведомства, обе стороны предприняли решительные усилия с тем, чтобы наконец поставить в этом вопросе все точки над i.

Остальным темам повезло меньше – тем более что встреча главы МИДа Литвы и премьер-министра Израиля Биньямина Нетаниягу 4 сентября, судя по опубликованному канцелярией главы правительства официальному коммюнике, носила в основном протокольный характер. Стороны обменялись комплиментами о теплых отношениях между руководством двух стран, отдали долг памяти их общей истории и общему наследию двух народов и выразили удовлетворение развитием двустороннего сотрудничества во всех областях.

Процитировав эти высказывания, израильские СМИ обратились к более животрепещущим, по их мнению, темам, и почти не обратили внимания на сюжеты, которые явно вышли за рамки обычной дипломатической рутины, включая высказывание Линкявичуса о необходимости срочного созыва очередного пленума Совета ассоциации ЕС и Израиля (EU-Israel Association Council).

Этот форум, являющийся платформой регулярного и прямого диалога Израиля и Евросоюза на уровне кабинетов министров, не собирался уже пять лет. Причиной, по всем признакам, был рост напряженности в отношениях между ЕС и Израилем в связи с "несбалансированной позицией", занятой, как полагают в Иерусалиме, Брюсселем в конфликте между Израилем и палестинскими арабами. Именно "проарабский", с точки зрения израильтян, европейский подход и стал причиной целого ряда серьезных дипломатических кризисов последних лет.

Такой кризис возник и в конце 2015 года, когда Еврокомиссия (орган исполнительной власти ЕС) рекомендовал членам организации ввести специальную маркировку израильских товаров, произведенных на территориях, занятых Израилем в 1967 году – в Иудее и Самарии (Западный берег реки Иордан), на Голанских высотах и в Восточном Иерусалиме.

В Израиле этот демарш ЕС был воспринят как акт дискриминации и делегитимации еврейского государства; в ответ Иерусалим объявил о приостановке дипломатических контактов с институтами и представителями Евросоюза на тему урегулирования конфликта с палестинцами на период "проведения ревизии роли ЕС в ближневосточном мирном процессе". Лишь после получения заверений от Брюсселя о неприятии политики бойкота Израиля и отсутствия у ЕС намерений навязать сторонам конфликта территориальные параметры урегулирования инцидент был исчерпан.

Впрочем, ненадолго: новый виток дипломатического конфликта израильского руководства с Брюсселем был спровоцирован поддержкой европейскими странами резолюции Совета Безопасности ООН № 2334, принятой в декабре 2016 года, содержащей критику укрепления израильского присутствия за т.н. "зеленой чертой" (т.е. в Иудее и Самарии).

Свою роль сыграло активное продвижение официальным Брюсселем "парижской инициативы" – выдвинутой прежним президентом Франции Ф. Олландом идеи конференции "квартета" коспонсоров "мирного процесса" и арабских государств.

По замыслу авторов этой идеи, конференция намерена была навязать Израилю и ПНА параметры их соглашения по всем спорным вопросам, включая границы Палестинского государства, взаимной безопасности, распределения водных ресурсов, статуса Иерусалима и проблемы "палестинских беженцев". Причем на условиях, существенно более близких к требованиям Рамаллы и априори отвергаемых в Иерусалиме.

Понятно, что премьер-министр и ключевые члены правительства Израиля жестко критиковали европейский подход как "контрпродуктивный, который не ведет к миру, а лишь укрепляет экстремистские элементы в палестинском арабском обществе и ведет к радикализации и так иррациональных, с точки зрения израильской стороны, требований руководства ПНА".

Пожалуй, жестче других на эту тему тогда высказался министр обороны Израиля А. Либерман, который в выступлении в Институте национальной стратегии обвинил европейские государства в "отсутствии у них настоящего понимания сути и корней конфликта Израиля и палестинских арабов". И заявил, что если европейцы желают мира между Израилем и арабами, то лучшее, что они могут сделать для разрешения палестино-израильского конфликта, – это "просто забыть о нем".

Притом что заявленная Парижем конференция действительно состоялась в середине января с. г., она завершилась довольно минорной декларацией, и позиция Израиля здесь была явно не единственным фактором. Свою роль сыграли итоги состоявшихся двумя месяцами ранее президентских выборов в США. А также неудобство, которое прозападным суннитским арабским режимам доставляет позиция лидера ПНА/ООП Махмуда Аббаса, который в борьбе за сохранение своей релевантности в качестве самостоятельного и ультимативного субъекта регионального процесса мешает им снять наконец с повестки дня становящуюся все более непродуктивной для них "палестинскую тему".

В свою очередь, эти события, а также набирающие силу консервативные подвижки в руководстве ряда ключевых стран Европы в тот момент заставили и брюссельских чиновников, и политиков несколько сбавить тон.

Именно тогда, две недели спустя после парижского форума, было заявлено о "потепление отношений" и о проведении сессии Совета ассоциации ЕС и Израиля в конце февраля того же года. Предполагалось, что именно на этой встрече, где стороны будут представлены командами экспертов под руководством Федерики Могерини (верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности) и министром регионального развития Израиля Цахи Анегби, будет принят давно подготовленный пакет документов, разработка которого была начата еще в 2008 году.

Этот шаг, по словам пресс-секретаря МИДа Израиля, должен был значительно диверсифицировать связи Израиля и Евросоюза и поднять эти и без того тесные связи на следующий уровень.

Тем не менее, уже согласованная встреча так и не состоялась – судя по всему, из-за нового витка разногласий по все той же проблеме. Какое-то время эти разногласия обе стороны все же пытались разрешить в "закрытом режиме", но в июле 2017 года они прорвались на поверхность.

Тогда достоянием гласности стало выступление Нетаниягу на саммите глав правительств Израиля и государств-членов Вышеградского блока (союза четырех посткоммунистических стран восточно-центральной Европы – Польши, Венгрии, Чехии и Словакии).

В неформальном разговоре с его чешским и венгерским коллегами, который из-за невыключенных микрофонов услышали и освещавшие саммит журналисты, Нетаниягу назвал политику Евросоюза в отношении Израиля "безумной", отметив, что ЕС является "единственным межгосударственным образованием, которое обуславливает экономическое сотрудничество с Израилем, страной, поставляющей технологии Европе, выполнением неких политических требований".

Сложно сказать, стало ли раздражение европейских чиновников фразой Нетаниягу о том, что выбор Брюсселем политической линии по отношению к Израилю станет внешним индикатором выбора ЕС своей судьбы — "жить, процветать или сжиматься и исчезать" — единственной причиной того, что обещанное потепление отношений было вновь отложено. Однако очевидно, что это вряд ли будет возможно без признанной на том же будапештском мероприятии необходимости "общей переоценки отношений Израиля и Европейского союза в силу нелогичности подхода, при котором Европа отделяет себя от одного из наиболее быстро развивающегося центра в мире".

"Семейные споры"?

Отметим, что еще менее логичным многим израильским и европейским аналитикам кажется факт неспособности Иерусалима и Брюсселя отложить в сторону этот, теоретически не главный для их партнерства вопрос, несмотря на принадлежность обоих субъектов к одному и тому же клубу демократических режимов западного типа.

Действительно, ядром идеологической и культурно-политической идентичности Израиля как страны, ставшей порождением одного из потоков европейского по происхождению национально-освободительного движения – сионизма, было его видение своей принадлежности к "евро-атлантической цивилизации". И в силу этой, а также целого комплекса других, в том числе геополитических, причин прозападный внешнеполитический выбор Израиля на протяжении почти всей его истории практически не имел альтернатив.

Именно от государств Запада Израиль получал в начале пути львиную долю экономической и военной помощи, а государства Западной Европы до Шестидневной войны 1967 года были главными союзниками Израиля в военной сфере. Во время Синайской кампании (операция "Кадеш") 1956 года израильские войска действовали против египетской армии при поддержке Великобритании и Франции.

В связи с подписанием в 1952 году соглашения о репарациях между Западной Германией и Израилем ФРГ стала важнейшим фактором, способствовавшим становлению и расцвету израильской экономики, одновременно являясь важным поставщиком вооружений для ЦАХАЛа. Не случайно именно в Западной Европе Израиль, в самом начале пути отказавшийся от большевистской модели социализма, что делало невозможным и его просоветскую ориентацию, искал партнеров для реализации "ядра" своей внешнеполитической доктрины – иметь в каждый момент времени отношения стратегического партнерства по крайней мере с одной из крупнейших держав.

Как известно, таким партнером Израиля в первое двадцатилетие его истории была Франция, которая в свете наличия общих врагов и интересов в 50-е и начале 60-х гг. ХХ века играла критическую роль в поставках современного оружия и создании собственного военно-технологического потенциала еврейского государства. В частности, благодаря сотрудничеству с Францией в Израиле были заложены основы авиационной промышленности, а также появилась своя ядерная программа.

Последующая переориентация Парижа на стратегическое партнерство с арабскими странами привела к постепенному сворачиванию тесных союзнических отношений с Израилем, а начиная со второй половине 60-х гг. ХХ уровень дипломатического сотрудничества двух стран заметно снизился. Тенденция изменилась лишь в 1980-е гг., с избранием президентом Ф.Миттерана, и с тех пор отношения последовательно развивались, переживая падения и взлеты.

Сегодня Франция продолжает занимать 10-12 место среди источников импорта в Израиль и является 9-10 по значению экспортным рынком израильских товаров, а также развивает многообразное сотрудничество с Израилем в сфере науки, технологий, обороны и безопасности, а равно культуры и туризма (второе место по популярности после США).

Тем не менее, главным камнем преткновения остается, несмотря на декларируемую Парижем сбалансированность подходов, "проарабский", как видится многим в Израиле, крен ближневосточной политики Франции, особенно в палестинском вопросе.

Свободную с конца 1960-х гг. нишу главного стратегического союзника Израиля постепенно заняли США, хотя становление "особых отношений" двух стран происходило непросто, они пережили немало кризисов и взаимных разочарований, прежде чем вышли на нынешний, беспрецедентно высокий уровень.

В отличие от США, отношения Израиля с западноевропейскими государствами развиваются значительно сложнее. С одной стороны, они были и остаются основными партнерами Израиля в международной торговле, и двусторонние отношения с большинством из них всегда были корректными и нередко дружескими.

Однако постоянно усиливавшаяся зависимость Европы от арабских государств-производителей нефти способствовала усвоению и арабского нарратива в отношении Израиля, что дало о себе знать в 70-х — начале 90-х годов ХХ века, когда арабский террор и арабский экономический бойкот достигли своего пика. Израилю не удалось по большей части убедить западноевропейские государства воздержаться от признания ООП и действовать против арабского бойкота.

Справедливости ради стоит заметить, что критическое отношение к еврейскому государству не стало непреодолимым препятствием развитию достаточно динамичных отношений со странами Европейского экономического сообщества (ЕЭС), а затем – Евросоюза, после того как он был создан в 1992 году, являвшимися основным рынком сбыта для израильской продукции.

Преференциальное торговое соглашение – оно включало постепенное взаимное снижение ЕЭС и Израилем таможенных ставок на значительную номенклатуру промышленных товаров – было подписано 28 июня 1970 года в Брюсселе. В 1975 году было подписано соглашение о свободной торговле с ЕЭС.

Новый толчок взаимоотношениям с европейскими странами был дан в июне 1983 года, на конференции министров иностранных дел стран Западной Европы в Штутгарте, когда было принято решение о нормализации политических отношений с Израилем, нарушенных в результате Первой ливанской войны.

В ноябре 1995 г. Израиль подписал с Европейским союзом Соглашение об ассоциации, которое вошло в силу 1 июля 2000 г. после ратификации Кнессетом и парламентами европейских стран-членов ЕС и определило рамки двусторонних отношений Израиля и ЕС. В соответствии с ним были созданы Комитет ассоциации, предусматривающий высокий уровень представительства, и Совет ассоциации, осуществляющий свою деятельность на уровне министров.

С 1995 года, то есть с момента принятия декларации, инициировавшей т.н. Барселонский процесс, Израиль также является членом Европейско-Средиземноморского партнерства, которое предусматривает развитие отношений в экономической, политической, социальной и культурной областях между ЕС и странами бассейна Средиземного моря.

В июне 2008 г. было принято решение о повышении уровня отношений Израиля и ЕС, которое затрагивало три области: укрепление дипломатического сотрудничества, участие Израиля в европейских планах и агентствах, и перспективы израильской интеграции в европейский рынок.

В итоге во втором десятилетии нынешнего века Израиль стал восприниматься как неформальный член Евросоюза, имеющий в ряде его институций и программ более высокий статус, чем, например, такие европейские страны, как Норвегия и Швейцария.

Так, Израиль является единственной неевропейской страной, участвующей в наиболее масштабной программе научных исследований Евросоюза Horizon 2020; по объему осуществляемых проектов еврейское государство занимает шестое место среди стран-участников проекта и первое – с большим отрывом – по отношению к населению страны.

В последние годы Израиль заключил ряд крупных контрактов на поставку в страны Евросоюза вооружений и рассчитывает в ближайшей перспективе на увеличение доли своего военного экспорта в Европу с 1/5 до 1/3 его общего объема.

Очень востребованными в странах Европы являются израильский опыт и технологии в области борьбы с терроризмом, а также электронные системы разведки и раннего предупреждения, наблюдения и контроля состояния охраняемых объектов. Товарооборот между Израилем и странами Евросоюза в 2015 году составил 34 млрд. долларов.

Восточно-европейская альтернатива

Итак, во взаимоотношениях Израиля и Евросоюза существует, на первый взгляд, вполне отработанный процесс "вынесения за скобки" вопросов, по которым стороны не в состояние договориться (пока что или в принципе), и развития масштабного сотрудничества практически по всем остальным интересующим их направлениям.

Как заметил завершивший свой срок в качестве посла Евросоюза в Израиле Ларс Феаборг-Андерсен, "прощальное" выступление которого широко цитировала израильская, в том числе, русскоязычная пресса, в Израиле есть "много непонимания роли Евросоюза, его значения для Израиля, нашей политики, наших возражений и наших намерений. Лишь немногие израильтяне осознают, насколько они взаимовыгодны. Вместо этого очень много места уделяется разногласиям, хотя на них приходится от силы 15-20% наших отношений".

Если учесть практически членский статус Израиля в Евросоюзе, уровень его вовлеченности в экономические, образовательные, научные и культурные структуры и связи стран континента, а также частоту и уровень взаимных визитов официальных лиц, то все это так.

Тем не менее, благодаря палестинской проблеме этот в принципе отлаженный механизм в последнее десятилетие дает регулярные сбои. Насколько можно судить, главным камнем преткновения являются не палестинские арабы как таковые, а взгляд ЕС на Средиземное море как на внутреннее "европейское озеро", на всех берегах которого, включая восточный, они хотят добиться спокойствия и стабильности.

Посол Евросоюза в Израиле четко объяснил эту доктрину: "Это сфера наших непосредственных интересов, и для нас важно, чтобы израильтяне и палестинские арабы договорились, вне зависимости от того, что происходит там дальше, за Иорданом и Голанскими высотами".

Неслучайно Иерусалим во многих ситуациях предпочитал контактам с брюссельской "евробюрократией" углубление двусторонних отношений с ключевыми европейскими странами. Такими, как Великобритания (на долю которой приходится 17% товарооборота Израиля с ЕС, в то время как Израиль является 23-м по величине торговым партнером Великобритании), Германия (с которой у Израиля имеется тесное взаимодействие в науке, образовании, военном партнерстве и экономике, а также взаимопонимание по большинству международных проблем) и Италия. А также с "ново-старыми демократиями" Восточной Европы, особенно Чехией и Польшей, демонстрирующих существенно более взвешенную и независимую позицию по отношению к комплексу проблем Ближневосточного региона.

Так, в упомянутом конфликте между Израилем и ЕС по поводу маркировки товаров, произведенных на "территориях", против "ненужного и неразумного", по их мнению, решения Еврокомиссии достаточно резко выступила большая часть стран Восточной и Центральной Европы (включая Германию и Австрию). В то же время большинство стран Западной и Северной Европы поддержали в этом вопросе Брюссель.

Очевидно, что этот вопрос стал внешним индикатором лишь одной из линий политического размежевания между двадцатью восьмью входящими в ЕС государствами. Факторами этого размежевания, собственно, и являются более "толерантное" или раздраженное отношение к диктату брюссельской бюрократии, готовность принять американское видение ряда ключевых международных проблем и в не меньшей мере проявить понимание реальных проблем Израиля и стоящих перед ним вызовов и угроз.

Похоже, что свое место в этой схеме нашла и Литва. Во всяком случае, глава ее МИДа Линкевичус в ходе своего визита в Израиль высказался вполне определенно: если мы (то есть Европа) хотим понимания Израилем нашей позиции – с Иерусалимом следует разговаривать, а не навязывать ему заведомо неприемлемые для израильских евреев условия.

Судя по контексту, литовский министр, таким образом, представил не только позицию своей страны, но и солидарное мнение значительной группы восточноевропейских государств, включая страны Прибалтики и упомянутого Вышеградского блока.

Показательно, что в ходе своего предыдущего визита в Израиль в мае 2013 года – накануне вступления Литвы в статус дежурного председателя ЕС – Линас Линкявичюс вместе с израильскими сопровождающими посетил Стену плача в Иерусалиме. Что резко противоречило политике Европейского союза, официальные представители которого стараются избегать любых шагов, способных быть истолкованными как европейское признание израильского суверенитета над частью города, находившегося под оккупацией Иордании до Шестидневной войны.

Иными словами, партнерство Израиля со странами Восточной и Восточно-Центральной Европы, многие из которых видят Израиль в качестве желаемого для них примера национально-государственного и экономического развития, становится все более важным для него рычагом оптимизации отношений с Евросоюзом. Тем более что уровень израильско-европейских противоречий тоже не следует переоценивать.

Установившаяся в Израиле демократическая система и либеральный вариант открытого общества делают его для Запада куда более близким, чем традиционные общества Востока. Европейская культура, западная модель политического процесса в Израиле делают понятными и прозрачными мотивы его внешнеполитического поведения и внутреннюю политику, а быстрое экономическое развитие позволяло говорить об Израиле как об особом ближневосточном феномене, научное, экономическое и гуманитарное партнерство с которым, в конечном итоге, существенно более важно, чем политические разногласия.