Когда заблуждаешься насчет такой важной вещи, какой, безусловно, является война – а со мной это уже один раз случалось – необходимо серьезно подумать над тем, как избежать повторения подобных ошибок в будущем.

Если это понимает простой колумнист, который горазд давать непрошеные советы, то, определенно, данной мыслью следует руководствоваться и тем, чье служебное положение позволяет развернуть настоящие боевые действия.

Итак, мы имеем то, что имеем. Мы с грехом пополам сворачиваем затяжную войну в Афганистане, но в то же самое время потихоньку втягиваемся в две новых военных авантюры, направленные против режимов, правящих в Сирии и Иране. Работая в той сфере, где принято задавать различные вопросы, я размышляю над следующей проблемой: какими вопросами следует озаботиться президенту, впрочем, как и нам, его работодателям, чтобы решить, является ли вступление в войну (a) оправданным действием и (b) игрой, которая стоит свеч? Вот пять основных моментов, которым стоит уделить внимание, а также некоторые предостережения и соображения, касающиеся ведущихся и планирующихся войн.

1. В чем эта война необходима для нас?

Это первый вопрос, который должен стоять в повестке дня. Иногда ответ на него выглядит вполне очевидным. Практически никто не оспаривает того, что американские национальные интересы требовали преследования фанатиков-убийц, стоявших за террористическими актами 11 сентября 2001 года, и акции возмездия против афганского режима, который предоставлял им убежище. Что бы там ни говорили о том, как эта война была развязана или как долго она должна была продолжаться, сам факт начала боевых действий представлял собой, выражаясь языком полицейских, случай «оправданного применения оружия».

Однако не всегда основания для вступления в конфликт выглядят такими же четкими и ясными. Бывает, что Соединенные Штаты чувствуют себя обязанными защитить кого-либо из своих союзников, причем одних больше, чем других. Иногда, как известно, мы преследуем свои экономические интересы. Случается, что вторжение происходит во имя американских ценностей – очень гибкая формулировка, которая может означать все, от необходимости остановить геноцид, до защиты свободы, как это провозглашалось в доктрине Джорджа Буша-младшего.

Сенатор Джон Маккейн (John McCain), требуя нанесения ударов с воздуха для того, чтобы помочь сирийским повстанцам свергнуть правительство Башара аль-Асада, приводит именно аргументы о «защите свободы», выдвинутые в свое время Бушем. По его словам, прекратив страдания гражданского населения и помогая народу сбросить тиранию, мы получим рычаги воздействия на победителей и повернем ситуацию в свою сторону, в результате чего Сирия станет менее враждебной по отношению к нашим интересам. Между тем, если вы зайдете на сайт консервативного Интернет-издания National Review, вы найдете там множество совершенно противоположных и весьма, кстати, здравых суждений. Например, многие неоконсерваторы считают, что целью интервенции в Сирии является не установление демократии в этой стране, а удар по исламистской антиамериканской клике, которая управляется из Ирана. Кроме этого, вы наверняка услышите и мнение сторонников широких гражданских прав и свободы воли, которые утверждают, что интересы Америки требуют держаться в стороне от конфликта, так как, вмешавшись, мы только ухудшим ситуацию.

Никто ведь не говорил, что на эти вопросы легко дать ответ.

2. Какой ценой?

Если исходить исключительно из вопроса № 1, то не видно большой разницы между Ливией, где мы помогли находящимся на стадии формирования группам повстанцев сбросить жестокий деспотический режим, и Сирией, где мы пока не решили помогать мятежникам, стремящимся свергнуть еще более свирепый режим. Основное различие лежит совсем в другой плоскости: Сирия выглядит более «крепким орешком». Противовоздушная оборона (ПВО) Ливии отличалась слабостью и была сосредоточена вдоль побережья, что делало ее легкой добычей для бомбардировщиков коалиционных сил. Сирийская система ПВО, гораздо более мощная по численности и ударной силе вооружений, рассредоточена по всей территории страны, прикрывая удаленные от моря населенные центры. «Нам придется расчистить пути входа и выхода для американских самолетов ковровыми бомбардировками, иначе мы сильно рискуем, ведь войска режима могут сбить наши машины и впоследствии использовать пилотов в качестве живого щита, - объясняет подполковник в отставке Джон Нэгл (John Nagl), специалист по действиям против повстанцев, который преподает в Военно-морской академии США, - в результате этого от нашей руки погибнет гораздо больше людей».

Сравнительный анализ затрат и результатов в этом деле кое-кому, возможно, и покажется бездушной затеей, ведь он предусматривает стоимостную оценку таких понятий, как, например, свобода, однако он неотделим от вопроса о наших национальных интересах. После войн, продолжающихся более 10 лет, в процессе которых казна потеряла по крайней мере $3 трлн., тысячи солдат погибли или стали инвалидами, а многие военнослужащие испытывают стресс, побуждающий их на жестокости и осквернение святынь, любой шаг в этом направлении необходимо оценивать с точки зрения экономических затрат и нашей готовности противостоять следующей реальной угрозе.

Вот что отметил по этому поводу Карл Эйкенберри (Karl Eikenberry), занимавший посты командующего силами США и посла в Афганистане: «Если мы не будем правильно оценивать и лучше увязывать между собой результаты, методы и средства, будущие историки могут обнаружить, что после войн в Ираке и Афганистане США были вынуждены отчасти свернуть свои глобальные стратегические планы, подобно тому, как это пришлось сделать британцам, когда они объявили о своей политике в отношении территорий, лежащих за пределами Европы, в конце 1960-х годов».

3. Каковы альтернативы?

Политикам, и особенно президенту Обаме, следует всячески поощрять выдвижение альтернативных войне способов урегулировать ситуацию. Что очень важно, президент сумел удержать Израиль от нанесения ударов по Ирану путем введения против Тегерана более жестких санкций, затрагивающих его нефтедобывающую и банковскую отрасли, а также деклараций о том, что, если Иран подойдет слишком близко к созданию ядерного оружия, США обрушат на него всю мощь своих бомбардировщиков. В настоящее время мы видим признаки того, что эти санкции отчасти работают.

В отношении Ирана один из самых важных вопросов заключается в следующем: если санкции и угрозы не принесут ожидаемого результата, сможем ли мы примириться с наличием у Тегерана ядерного оружия? Сможем ли мы доверять режиму этой страны, быть уверенными в том, что осознание неизбежности ответного удара, способного превратить Персию в пустыню, удержит его от применения атомной бомбы? Эта проблема требует серьезного обсуждения. Между тем, хотя идея сдерживания путем устрашения получает все большее распространение среди политических обозревателей и ученых экспертов, Барак Обама не может ее использовать. Дело в том, что, поступив так, он неизбежно похоронит свои усилия, направленные на то, чтобы помешать Ирану осуществить ядерную программу, а кроме того, подобный шаг поставит под угрозу его переизбрание на второй срок.

4. Кого можно привлечь в союзники?

Решаясь на боевые действия, которые не обусловлены сиюминутной необходимостью, всегда полезно иметь союзников. Наличие таких союзников позволяет укрепить моральный авторитет, усилить мощь разведки, разделить затраты и риски, а также иметь партнеров, способных высказать свое мнение по различным вопросам. Во время ливийской операции 17 государств поддержали инициативу США о блокаде и введении запрета на полеты, причем среди них были Турция и арабские страны. Концепция «руководства из-за кулис», возможно, и стала объектом насмешек, однако оказалась вполне работоспособной стратегией.

Что касается Сирии, то никто пока не выразил желания присоединиться к нам.

5. Что потом?

Благодаря Роберту Гейтсу (Robert Gates) этот вопрос чиновники министерства обороны повторяют, как заклинание. Что произойдет дальше? Как будут развиваться события? Каковы побочные эффекты операции, последствия второго и третьего порядка?

Одно непредумышленное (однако весьма прогнозируемое) последствие вторжения в Ирак заключалось в том, что оно отвлекло наше внимание и силы от гораздо более важной операции в Афганистане. Сегодня слишком поспешный вывод войск из Афганистана, который выглядит весьма соблазнительным решением в свете утраты доверия к американцам со стороны афганцев, может привести к тому, что существующий в Афганистане хаос перекинется на территорию Пакистана, где ситуация также является весьма неустойчивой. Пакистан же обладает ядерным оружием, а кроме того, в стране полно фанатиков, которые способны, не колеблясь ни минуты, это оружие применить.

По мнению Нэгла, вопрос, касающийся операции против Сирии, является еще одним поводом задуматься о таком побочном эффекте подобного вторжения, как распространение хаоса: «Важно не само свержение режима Асада, а то, что произойдет после него. Поднимите руки, те, кто готов к оккупации еще одной мусульманской страны!»

Мое первое предостережение касается общественного мнения, которое не может игнорировать ни одно демократическое государство. Вопрос о войне – это не тот вопрос, который решается опросным путем, ведь общественность может и заблуждаться. Она плелась в хвосте у Франклина Делано Рузвельта перед Первой мировой войной и с энтузиазмом поддерживала президента Буша во время вторжения в Ирак. Однако общественное мнение все же оказывает влияние на принятие решений. Вспомните, Соединенные Штаты применили силу, чтобы остановить геноцид в Боснии, однако не сделали этого ни в Руанде, ни в Дарфуре. Разница заключалась в том, что американцы (и американские телекомпании) пристально следили за резней в Европе, но не обращали внимания на зверства в Африке.

Второе предостережение заключается в том, что, задавая правильные вопросы, всегда нужно быть готовым услышать неудобные ответы. Иногда наши лидеры поднимают проблему, а затем отыгрывают назад, подгоняя факты под требуемую политическую линию, как выразился глава британской МИ-6, рассказывая о «потемкинских деревнях», воздвигнутых для того, чтобы оправдать вторжение в Ирак. В качестве одного из примеров такого подхода можно привести поведение Рика Санторума (Rick Santorum), одного из претендентов на пост президента США от Республиканской партии, который наиболее жестко настроен в отношении Ирана. Этот политик не устает заявлять, что международная инспекция не имеет доступа к иранской ядерной программе. Возможно, конечно, что Тегеран припрятал кое-какие объекты и мы о них ничего не знаем, однако те предприятия, о которых мы знаем, и, кстати, будем бомбить в случае начала войны, как раз находятся под контролем инспекторов.

Пусть война в Ираке нас ничему и не научила, однако из нее все же стоит извлечь один урок: перед тем как вводить войска, необходимо тщательно проверить все факты.

Билл Келлер, "The New York Times", США