(Политический рассказ по древнему бродячему сюжету) 

Рано утром в пятницу Давида Сютина, помощника министра внутренних дел Шломо Беэри, разбудил звонок. Это был босс.

- Срочно ко мне! Я в конторе.

Министр, любящий понежится в постели, в пятницу, в шесть утра – на работе! Это действительно срочно.

Давид очертя голову бросился в правительственный комплекс. Не завтракая (в такую рань никакой завтрак не полезет в горло), не бреясь и не купаясь - успеется! Должно быть, произошло что-то из ряда вон выходящее, если министр не сообщение ему написал, а позвонил лично.

Давид взбежал на второй этаж. Дверь в кабинет министра была приоткрыта.

- Ты должен срочно ехать в Шахар! - ошарашил его шеф, даже не поздоровавшись.

- Опять? Что еще там случилось?

- Все та же история.

- Но ведь я все уладил на прошлой неделе! Все были довольны! 

Давид был горд тем, что тогда сумел быстро найти компромиссное решение для сложнейшего конфликта, возникшего в поселении Шахар. У живущей там уже 15 лет репатриантки Елены Роговской погиб в перестрелке с террористами проходивший срочную службу в ЦАХАЛе сын Александр. Герою посмертно присвоили звание старшего сержанта, матери вручили его медаль за отвагу. А с похоронами - загвоздка. Несколько особо блюдущих веру жителей поселения усомнились в еврействе героя: мать не смогла предъявить необходимого документа. В суматохе убитая горем женщина не обратила внимания, что могила сына оказалась за кладбищенским забором. Пришла туда на следующий день - и ужаснулась.

- Сашу похоронили как собаку! Хорошо - не бросили в канаву! - сказала она журналистам, пришедшим взять интервью у матери героя.

В воскресенье газеты вышли с огромными заголовками. Елена Горовская, мать Александра, клянется, что она еврейка, и ее мать была еврейкой, что метрики не сохранились, и сейчас искать их в Черновцах, откуда родом сашина бабушка, просто невозможно.

Группа "строго блюдущих" жителей поселения не уступают ни в какую: не позволим хоронить человека с сомнительным еврейством на еврейском кладбище, там лежат наши родители, это осквернение их памяти, это оскорбление наших религиозных чувств. 

Экстренно созванный Совет поселения вынес решение передвинуть забор, чтобы могила Алекса оказалась в черте кладбища, но упертые мужчины, которые ранее вроде не были замечены в особом соблюдении всех религиозных установлений, не соглашались и на это.

Армия предложила перезахоронить солдата на другом кладбище - мать ни в какую: я хочу, что его могила была рядом с домом. 

Скандал разгорался благодаря стараниям охочих до таких историй журналистов. "Мракобесие", "Героя похоронили под забором". Запросы "русских" депутатов, протесты общественных деятелей. Кресло под министром Беэри, ответственным среди прочего за кладбища и ритуальные услуги, закачалось. Эта история дала новый толчок заглохшему было делу о взятке в 60 тысяч, которую полиция давно и без большого успеха вела против него. 

На этой стадии по указанию министра к делу подключился его помощник Давид - он единственный в министерстве знает немного русский.

Давид тут же засучил рукава, добился для героя места на горе Герцля в Иерусалиме. Но мать и на это не согласилась! Ну, репатриантка, не понимает, какая ей оказана честь. Люди готовы сейчас прямо умереть, если им посулят похоронить рядом с могилами отцов-основателей государства. А мать плачет беспрестанно: "Нет, я хочу возле моего дома. Я хочу каждый день ходить на кладбище. Саша был кашерным, чтобы погибнуть, а место на кладбище ему не хотят дать? Почему глумятся над его прахом?" 

Неделю тема не сходила с первых страниц газет; ею начинали сводки новостей теле и радиоканалы. Тогда Давид, вооруженный указанием шефа: использовать все рычаги - уговоры, давление, подкуп - самолично примчался в поселение Шахар. Он поговорил со всеми заинтересованными лицами и нашел великолепный компромисс. Кладбище находится в стороне от поселения, недавно по окраине Шахара прошло трансизраильское шоссе номер 6, и кладбище оказалось отрезанным, осталось по другую сторону многополосной скоростной дороги. По требованию жителей построили подземный переезд под трассой. Если раньше до кладбища можно было дойти неспешно минут за пятнадцать, то теперь дорога туда занимает полчаса - нужно спуститься вдоль трассы до перехода в полукилометре от поселения, потом подняться обратно до кладбища.

Приехав в Шахар, Давид осмотрел все, и ему в голову пришла гениальная мысль. Что скажет убитая горем мать, если ее сына-героя перезахоронят - но не на кладбище, а на холме рядом с правлением? Возле конусообразной стелы, на которой высечены имена жителей Шахара, погибших в боях за родину за прошедшие со дня основания поселения полвека? Мать поколебалась недолго - и согласилась. В конечном счете, это намного ближе, не придется тащится на другую сторону шумной трассы, к тому же место почетное и возвышенное.

Членов Совета Давид убедил, добившись у министра обещания выделить средства на ремонт клуба. И ревнителям веры нечего было возразить. 

Но вот не прошло и недели - там опять бузят.

- Что у них стряслось? - спросил обескураженный помощник.

- Я не могу понять, - ответил министр раздраженно. - Мне сообщают, что кто-то там по ночам раскапывает могилы, переносит трупы. Ты же сказал, что все уладил! - набросился министр на помощника.

- Я уладил!

- Езжай туда немедленно. Не возвращайся, пока все не устроится. Чтоб ни одного недовольного. Если они действительно трупы выкапывают - свяжись с полицией. Пусть найдут преступников - и под суд! Решат все мирно - я выделю их поселению два миллиона из своего фонда.

- Но он для чрезвычайных ситуаций… - заикнулся было Давид.

- Это чрезвычайная ситуация! Ты когда уже поедешь?! - закричал Беэри.

Министр явно был в панике. Вслед выходящему из кабинета помощнику бросил:

- Если председатель Совета будет ставить тебе палки в колеса - пригрози, что я отстраню его за провал работы. Я не хочу, чтобы в воскресенье к выходу газет эта история все еще была актуальной. 

Спускаясь к стоянке, Давид позвонил жене:

- С детьми, покупки в супере, уборка по дому - все сама, я еду по делам на Север.

Обещал вернуться до темноты. 

Сел в свою "мазду", выехал на Первое шоссе, оттуда свернул на 6-ю трассу и помчался на Север, кроя на чем свет стоит весь мир, чрезмерных ревнителей чистоты веры, министра, который всегда чикается с религиозными. Даже если все сегодня уладится - он заставит босса выгнать к черту председателя Совета. Хорошие дела! Вместо того, чтобы провести выходной день с семьей, он должен мчаться туда и делать за него его работу.

Если честно, этот скандал вредил и самому Давиду: только вчера он говорил с боссом о свободной должности начальника отдела регистрации. Не урегулирует он эту кладбищенскую историю - с мечтой о назначении можно распрощаться. А если министра снимут, то он потеряет и место помощника. 

В поселении улицы были пусты. В Совете сидела одна молодая секретарша, она сказала, что все мужчины - в синагоге. Странно. Утренняя молитва вроде бы уже закончилась…

Помощник заехал к матери солдата Елене Горовской: что еще тут произошло?

Горовская явно в состоянии шока.

- Я ничего не знаю. Я ничего не сделала, - бормочет.

С трудом удалось заставить ее выдавить несколько связных фраз. Услышанное поселило у Давида сомнения в ее здравом уме. Выходило, что прошлой ночью кто-то выкопал все могилы на кладбище - их около полусотни - и перенес на холм. Теперь они окружают захоронение ее сына.

- Зачем мне это? - лепетала женщина. 

Давид решил, что она просто свихнулась, вернулся к правлению, оттуда поднялся на холм. И застыл: свежую могилу солдата, на которой еще не было плиты, а только воткнутая фанерка с его именем и букет цветов, окружали аккуратные могилы с плитами.

Что за дела?

В прошлый приезд он поднимался сюда, кроме стелы с именами, двух оливковых деревьев и нескольких скамеек ничего больше здесь не было.

Давид бросил взгляд на запад, туда, где располагалось кладбище. Он помнит, что ему были видны эти вот самые плиты. Отсюда кладбище напоминало пасеку с ульями. Сейчас там не было никаких "ульев". Просто зеленая поляна.

Ясно, что это козни здешних ревнителей веры. Уж слишком быстро и без споров они согласились на предложение похоронить солдата у правления, близко к своим домам. Наверняка уже тогда что-то задумали. Но как они все обставили? Это же нужна целая рота: выкопать, перенести, заново установить плиты. Главное - нет никакого следа, что здесь копали: трава как будто все время здесь росла. 

Давид обошел все плиты - их было около полусотни. Старые. Ощущение, словно вершина холма была кладбищем всегда. Свежая только могила солдата. Все остальные надгробия окружала нетронутая трава. Давид копнул ботинком землю у одной старой могилы - не скажешь, что кто-то в последнее время орудовал здесь лопатой. Землю не тревожили, можно поклясться, что никто здесь недавно не копал.

Давид почувствовал холодок на спине. Несколько лет назад он отрастил бороду, многие считали это признаком его приближения к религии, но Давид как был, так и остался убежденным атеистом. Бороду же не бреет по причине весьма прозаичной: кожа на лице стала раздражительной, и после каждого бритья он буквально становится краснолицым. Теперь, глядя на эти волшебным образом перекочевавшие через всегда нагруженную автостраду могилы, его вера в то, что все в этом мире имеет рациональное объяснение, впервые заколебалась. 

Давид сбежал с холма, бегом отправился на другую сторону дороги.

Кладбищенский забор был на месте, но вместо кладбища - он видел, видел его в прошлый раз с холма! - обычное поле, заросшее травой. И опять же - никакого следа, что лопата недавно касалась этой земли. 

Давид вернулся в правление. Секретарша собиралась уходить, уже взяла свою сумку.

- Я ухожу, - сказала она. - Мужчины вряд ли сегодня выйдут из синагоги. Считают, что наступил конец света.

Давид пересохшим от волнения голосом спросил:

- Пробовали копать? Под плитами действительно есть останки?

- Да. Они подняли одну плиту, увидели там кости и помчались в панике в синагогу.

Они вышли из здания. Давид набрал телефон министра, коротко рассказал, что здесь творится. Министр, как и следовало ожидать, ничего не понял, только прокричал:

- Я ничего не хочу знать! Не возвращайся, пока все там не уладишь! - и отключился.

Давид позвонил жене, сказал, что ему придется переночевать здесь.

- На вас лица нет, - сказала секретарша. - Пойдемте ко мне, я напою вас кофе.

Секретарша жила недалеко, они сидели на кухне. Ноа - так звали хозяйку, предложила выпить.

- Я должна успокоиться - объяснила.

 Давид согласился.

- Что-нибудь покрепче?

Давид кивнул.

Ноа достала бутылку початого виски. Давид пьет редко, а здесь опрокинул одна за другой несколько рюмок.

Ноа согрела в микроволновке курицу, которую готовила вчера - но Давиду кусок в горло не лез.

Пережитое потрясение, несколько рюмок виски на голодный желудок - все это было причиной того, что он не стал сопротивляться, когда хозяйка взяла его за руку и повела в спальню. Все время тревожившая его мозг мысль - удастся ли собрать членов правления в субботу? - забылась.

В спальне он все делал, как в полусне. Поэтому, можно ли назвать изменой эту постель с молодой женщиной, если Давид ничего об этом не запомнил? 

Проснулся он посреди ночи.

Нашел свою одежду на полу. Во всем теле - ощущение бодрости, голова была на удивление свежей, хотя обычно даже после бокала вина он страдает тяжким похмельем и по этой причине пьет весьма редко.

Давид вышел на улицу.

"Я по дороге в Шахар надышался чего-то, нет там никаких плит на холме", - сказал он себе.

Отправился к правлению - проверить. Поднялся на холм - нет, ему ничего не привиделось, плиты были здесь, по эту сторону автострады. Давид опять глянул через дорогу - ровная поляна на месте бывшего кладбища.

Он подошел к могиле солдата. Постоял. Поправил немного скосившуюся фанерку с именем. И вдруг у него возникла безумная идея.

Он вспомнил, что видел во дворе у Ноа садовый инвентарь. С тяпкой и с найденным там же большим полиэтиленовым мешком вернулся к могиле Алекса, разрыл ее, достал завернутое в саван тело, положил на мешок и потянул вниз с холма. 

Через полчаса он оказался посередине бывшего кладбища. Той же тяпкой разрыл мягкую землю, положил останки, забросал землей и воткнул фанерку с именем. 

Давиду не хотелось идти к переходу - он решил перебежать трассу. Днем это очень опасно, но сейчас уже далеко за полночь, и машин почти нет. Он перелез через невысокое заграждение, посмотрел в обе стороны и побежал через полосы.

Вдруг справа с ревом вылетел на огромной скорости грузовик с ослепляющими фарами дальнего света, Давид не успел отскочить… 

Проснулся Давид от того, что занемела правая рука. Он скосил взгляд - на ней лежала темноволосая головка Ноа.

Женщина крепко спала. Давид осторожно высвободил руку, выскользнул из-под одеяла.

За окном было светло.

Давид вспомнил свой странный сон, в котором он выкапывает останки солдата… Чертыхнулся. Приснится же.

Тело ломило, будто его всю ночь колотили дубинками. Голова трещала. Это понятно - на столе пустая бутылка виски, а вчера в ней было больше половины.

Достал из холодильника пластиковый кувшин с водой, сделал несколько больших жадных глотков.

Нашел на полу посреди комнаты брюки и рубашку, натянул их, вышел на улицу. Вдохнул свежий воздух.

Какой дурацкий ему приснился сон.

Сегодня суббота, удастся ли собрать членов Совета?

Решил прогуляться до холма, посмотреть еще раз на это чудо, которое сейчас ему все больше кажется преступным заговором.

Приблизившись к холму, он к своему удивлению не увидел на склоне могильных плит.

Может, вчера все это ему привиделось, и на вершине по-прежнему стоит одинокая могила солдата?

Тогда почему он вчера остался в поселении?

Наверху его ждал еще один сюрприз: не было там и могилы Саши. Стела с именами павших героев - на месте. И деревья. И скамейки. Могил нет.

Да что это творится?

Или он все еще спит? Ущипнуть себя? Дикость. Никогда он не верил, что ущипнув себя во сне, ты можешь проснуться - потому что и щипаешь тоже во сне, не по-настоящему.

Давид бросил взгляд на другую сторону трассы, по которой в обе стороны уже неслись тяжелые грузовики и юркие тендеры.

О, Боже! Вон же оно - кладбище! На месте. Никуда не перекочевывало!

Но куда делась могила солдата? Что он теперь скажет министру?

Можно представить, что напишут завтра газеты!

Ясно, что все это кочевание кладбища было прикрытием главного: убрать из поселения могилу человека с сомнительным еврейством. И в результате именно он окажется крайним, во всем виноватым: почему предложил похоронить солдата на холме?

Черт.

Может, ему на всякий случай перестать упоминать черта?

Давид сбежал с холма и помчался на другую сторону трассы. 

Вот забор - он и вчера здесь стоял.

Вот могилки.

Он уже узнает некоторые имена на плитах.

И опять - никакого следа того, что тут копали, что потревожили поросшую травой землю - даже не стоит пинать ее ботинком.

Давид сделал несколько шагов вглубь кладбища - и снова застыл как вкопанный.

В самом центре, окруженная полусотней плит, выделялась заметным холмиком одна свежая могилка с дощечкой, на которой синим фломастером было выведено знакомое: "Алекс Горовский".

Давид растерянно оглянулся.

Это не может быть сном.

Значит, не было сном то, что произошло ночью? Выходит, он притащил сюда на полиэтиленовом мешке труп, выкопал могилу, уложил останки, присыпал землей и воткнул фанерку с именем!

Он точно помнит, что в том его "сне-не сне" не было здесь других могил! Полиэтилен с трупом в саване легко скользил по мокрой от росы траве…

Как все остальные могилы тоже оказались здесь? Он-то их не перетаскивал даже во сне.

Давид схватился за голову, сжал ее сильно. Почувствовал самую настоящую физическую боль.

У него мелькнула мысль: А чего он беспокоится? Ведь сейчас все в порядке: старые могилы на месте, солдат покоится в самом центре кладбища. У матери или у прессы не может быть претензий ни к нему, ни к министру. Если завтра - точнее, сегодня - кто-то снова тронет могилу солдата, так это уже уголовное дело, пусть им займется полиция.

Давид достал телефон, сделал несколько снимков - могилки солдата, кладбища с разных сторон. Доказательство того, что все в норме.

Помчался обратно в поселение, впрыгнул в стоящую у правления "мазду" и дал по газам. Сбежать. До того, как он встретит кого-то. 

Дорога в субботний день пуста. Давид выжимал 150 километров в час. До дома оставалось еще около сотни километров. Он решил сделать остановку на заправке - выпить чашку кофе.

К тому же очень болело правое бедро.

Попросив приготовить кофе, Давид зашел в туалет.

Приспустил брюки и увидел ужасный синяк на бедре, происхождение которого он не может объяснить… 

**** 

Объявление для жителей тель-авивского района 

20 февраля с.г. в 19-00 в книжном магазине "Исрадон" на ул. Алленби, 95 в Тель-Авиве - встреча с писателем, автором серии бестселлеров "Занимательный иврит" Юрием Моор-Мурадовым

Вход свободный 

****  

yuramedia@gmail.com