Спустя 20 лет после убийства Ицхака Рабина, это событие по-прежнему обрастает конспирологическими версиями. Многие в Израиле уверены, что за ним стояли некие могущественные тайные силы. Немало таких домыслов появилось и сразу после покушения. Причина очевидна: в глазах большинства израильтян, да и большинства людей по всему миру, событие такого масштаба не могло быть делом рук простого фанатика, пусть даже представлявшего некую тайную организацию, возможно, порожденную спецслужбами.

Между тем, политическое значение убийства Рабина сильно преувеличивается, в первую очередь потому, что оно оказалось для страны настоящим шоком в морально-этическом смысле. Впервые в истории Израиля еврей убил еврейского государственного лидера за его убеждения и действия - открыто, не таясь, практически в прямом эфире.

Это потрясение заставило израильтян бросаться в крайности: посылать проклятия правым радикалам, доносить на соседей и знакомых, которые недостаточно скорбели об убиенном премьер-министре, устраивать многочасовые слезные поминовения в школах и на рабочих местах.

Казалось, всю страну охватило безумие.

Лидеры правого лагеря давали покаянные интервью, уверяя, что они спорили с Рабиным, но ни в коем случае не желали ему смерти.

Из нескольких опрошенных журналистами крупных адвокатов всего один ответил утвердительно на вопрос, стал бы он защищать Игаля Амира. Остальные заявили, что в данном случае их ненависть к убийце сильнее профессионального долга: "он как будто убил моего отца".

Группа родителей направила директору школы письмо с просьбой закончить траурные мероприятия, которые длились уже неделю, и перейти к учебе. Директор переслал письмо в полицию, чтобы его оценили на предмет правого экстремизма.

Что до "русских" репатриантов, то они быстро вспомнили знакомое правило "не болтать лишнего".

Воспоминания об этих днях служат поводом для рассуждений о том, как важно Израилю оставаться единым народом перед лицом всех испытаний. Хотя именно тогда стало ясно, что наш народ не един, и с годами этот факт все очевиднее.

В мировой политике убийство Рабина трактуется как поворотный момент, после которого мирный процесс остановился. Однако в Израиле хорошо помнят, что после Рабина отдача территорий под палестинский контроль проходила практически при каждом правительстве. Но мир так и не наступил, напротив, палестино-израильские вооруженные конфликты становятся все чаще и острее. С воцарением ХАМАСа в "освобожденной" Газе не проходит года без массированных обстрелов израильской территории. Казалось бы, напрашивается вывод, что вовсе не смерть, а сама политика Рабина привела к тому роковому повороту, после которого мы никак не вернемся на прямую дорогу. После Рабина главным вопросом отношений с палестинцами стал не "Отдавать ли территории?", а "Что отдать и что за это выторговать?". Международное сообщество ныне подвергает Израиль обструкции, считая, что он обязан как минимум отступить к границам 1948 года. Этой стигмы не было ни в начале правления Рабина, ни в момент его смерти; она сложилась за последние 20 лет. Должны ли мы благодарить за это Ицхака Рабина? Пожалуй, но также Биби Нетаниягу, Эхуда Барака, Ариэля Шарона, Эхуда Ольмерта и снова Нетаниягу.

При этом Рабин остается символом политика, начавшим процесс, который никто после него не смог продолжить по-настоящему. Хотя вряд ли Рабин привел бы нас дальше по дорогам уступок, чем все последующие руководители.

Символом остается и Игаль Амир, по поводу которого очередной президент в очередной раз заявил, что не допустит его помилования. Разумеется, президент Ривлин никогда не рискнет навлечь на себя гнев всего левого лагеря, выпустив "убийцу номер один". Игаль Амир, безусловно, убийца и заслуживает сурового наказания, но не в большей степени, чем террористы, у которых на руках кровь десятков израильтян, но которые, тем не менее, выходят на свободу. Проблема Амира в том, что его единомышленники не захватывают заложников и не ведут с Израилем войну, чтобы в обмен или ради перемирия требовать освобождения "своих". В этом, собственно, проблема всех еврейских террористов, в отличие от арабских.

Впрочем, именно заявление Ривлина дает Амиру надежду на освобождение. За последние годы можно было отметить интересную закономерность: если израильские руководители клятвенно заверяют, что какой-то значимый шаг ни за что не будет сделан, то именно этого шага и стоит ожидать в ближайшую каденцию. В этом смысле покойный Рабин вел себя честнее – он открыто предупреждал, что будет добиваться урегулирования с палестинцами ценой больших территориальных уступок, так что ни у кого не оставалось иллюзий. Хотя бы этой честности многим нынешним политикам стоило бы поучиться у Рабина.