Авраам Менгисту ушел в Газу через две недели после Несокрушимой скалы. Две недели израильское общество, оправляясь от двух месяцев под обстрелами и миллиардных убытков, выясняло для себя, зачем все это было нужно и можно ли считать уничтожение нескольких десятков тоннелей нашей победой.

Представители ЦАХАЛа, оправляясь перед телекамерами, повторяли заученные наизусть, но, почему-то, не очень убедительные фразы о том, что "ХАМАСу нанесен сокрушительный удар", "Израиль вернул себе силу сдерживания", "Угроза тоннелей ликвидирована".

Израильское общество понимало, что никаким политическим соглашением вся эта история не закончится. В самом лучшем случае мы вернемся с ХАМАСом к тому же статусу-кво, который существовал до операции. Политики повторяли свои мантры. Вот, дескать, ХАМАС требует аэропорт. А вот хрен ему, а не аэропорт. ХАМАС не получил ничего из своих требований, но стрелять по нам не осмеливается. Значит, мы победили! Но и эти реляции не внушали нам особого доверия.

А теперь представьте себе, что именно в этот момент стало бы известно, что ХАМАС удерживает еще и нашего пленного. Нет никакой разницы, сам ушел или захватили. Сам факт публикации подорвал бы хрупкие политические конструкции, выстроенные правительством для спасения своих рейтингов.

И наша армия задействовала инструмент цензуры. 10 месяцев мы не знали ничего ни об этом мальчике, ни о его проблемах, ни о его семье. Практически очевидно, что инструмент цензуры был применен по чисто политическим мотивам – глава правительства и министр обороны спасали свой имидж. Вряд ли кто-то руководствовался соображениями секретности, вряд ли этот сугубо гуманитарный вопрос являлся военной тайной, разглашение которой нанесло бы ущерб безопасности страны.

Конечно, оставалась еще семья Менгисту. И тут появился специальный представитель главы правительства по пленным и пропавшим без вести, который, пользуясь экономическими трудностями этой семьи, в буквальном смысле покупал их молчание. Ведь семья – не СМИ, на них цензурный запрет не распространяется. Достаточно было им поведать свою историю любому зарубежному сайту, и вся "комбина" с цензурой могла бы рухнуть.

Каждый раз мы с вами становимся свидетелями того, что применение цензуры наносит стране колоссальный вред. Цензуру пора отменять, у меня нет в этом никаких сомнений. Ни в одной нормальной стране мира цензуры не существует. Есть запрет публикации в судебном порядке, но это уже совсем другая история. Ведомства с названием "цензура" в нормальной стране быть не должно, это позор для Израиля.

"А как же наши военные секреты?" - тотчас возразит мне бдительный читатель.

Наличие военных тайн не оправдывает существование цензуры. Точно так же, как оно не оправдывало запрет на выезд из страны в бывшем СССР, где практически все считалось военной тайной. Храним же мы как-то военные тайны, не перекрывая выезд за границу?

Более того, цензура извращает порядок приоритетов. Вместо того, чтобы бороться с утечками информации, наша армия борется со СМИ, которые эту информацию публикуют. При этом почти никогда словить за руку того, кто "сливает", не получается (пожалуй, кроме случая с Анат Кам). Почему у нас не работает контрразведка, как в любой нормальной стране?

Порой цензура превращает нас в мировое посмешище. Помните Бена Зигиера, австралийского гражданина, который скончался при таинственных обстоятельствах в изоляторе тюрьмы "Аялон"? Тогда, в 2013 году, весь мир гудел об этой истории, премьер-министр и министр иностранных дел Австралии созывали пресс-конференции, а у нас был полный запрет публикации. Конечно, никому не составляло труда прочесть все подробности на любом зарубежном сайте. Но выглядело это совершенно недвусмысленно: Израиль тоталитарная страна, в которой действует жесткая цензура, и Израилю есть что скрывать. Цензура нанесла Израилю колоссальный ущерб.

Добавьте к этому современные технологии, социальные сети, блоги, сайт "Викиликс", публикующий секретные документы разных стран сотнями тысяч. Какая может быть цензура, дорогие защитники оборонных интересов страны, готовые отдать за это часть своих прав? Ну, запретите вы израильским СМИ публиковать секретную информацию. Любой блоггер сможет это сделать в 5 минут, и плакали ваши военные тайны. Вместо того, чтобы содержать целый аппарат бездельников в армии, коим является институт цензуры, лучше бы армия занялась улучшением контрразведки и выявлением источников утечек информации. Больше было бы пользы и меньше ущерба.

Кстати, опытные журналисты давно используют военную цензуру для того, чтобы узнать секретную информацию. Я помню звонок в цензуру, когда я работал редактором "Открытой студии" на 9 канале. "Про самолеты можно, а про три вертолета нельзя!" - сказал мне мальчишка-срочник из цензуры. Ага! Так там были три вертолета! Я, разумеется, понятия не имел про вертолеты, а цензура подсказала. Так это, к сожалению, работает.

То, что пришло время цензуру упразднять, у меня нет никаких сомнений. И случай с Авраамом Менгисту еще одно тому подтверждение.

А теперь по существу вопроса. Наше общество до сих пор проявляло крайнюю чуткость к своим согражданам. Не можем мы продолжать нормальную жизнь, если один из нас находится в плену. Выкуп пленных – это одна из высших еврейских ценностей, традиция наших предков. Зачастую мы освобождаем наших пленных очень дорогой ценой. В конечном итоге, мы платим многими жизнями своих же граждан. Многие из освобожденных террористов вновь придут нас убивать. Совершая такие сделки, мы только разжигаем аппетиты террористов и, фактически, закладываем базу для следующего похищения.

Случай с Менгисту не однозначен. Но факт остается фактом: наш гражданин находится в плену ХАМАСа. И мы не сможем изменить формулу, освободить его можно только в обмен на террористов.

Но после Гилада Шалита у нас была комиссия, которая выработала правила для будущих сделок. Мы были бы рады спрятаться за этими правилами. Мы можем даже переступить через себя, через семью Менгисту и не освобождать мальчишку с психиатрическими проблемами. Случай удобный из-за своей неоднозначности.

Но что в перспективе? Не ровен час, в плен попадет (не дай Бог, конечно), мальчишка из "первого Израиля". И никакие правила, выработанные комиссией, нам не помогут. Зная, с какой легкостью мы меняем и изменяем свои же собственные законы (нынешнее правительство уже отменило или собирается отменить практически все законы, принятые при прошлом правительстве той же правящей партией с тем же премьер-министром), кто в мире будет относиться серьезно к нашим правилам? А если сотни тысяч израильтян выйдут на улицы с плакатами "Освободите нашего мальчика любой ценой!", то наши политики наперегонки побегут отменять эти правила.

А потом в плен попадет репатриант из бывшего СССР. И его семье объяснят, что "родина в опасности", и станут покупать их молчание за продовольственные наборы. А пока суд да дело, вновь вернут старые правила.

Так мы превратимся в страну, которая спасает только "красивых летчиков". Избирательно. Когда семья способна собрать миллионные пожертвования и нанять ведущих пиарщиков.

Это аморально, и мы, как общество, должны не дать этому случиться. Освобождать – значит, освобождать всех. Не освобождать – значит, не освобождать никого. Законы должны быть незыблемы, правила одинаковы для всех. В том числе и для семьи Менгисту. Иначе правила будет задавать ХАМАС, что он и делает, чувствуя свою полную безнаказанность. Ведь свергать ХАМАС у нас никто не собирается.

Автор - Редактор и ведущий радио РЭКА

Специально для газеты "Эхо"