Дар пророчества

В недельной главе "Балак" рассказывается о том, как моавитский царь Балак нанял великого кудесника Билама для того, чтобы тот проклял Израиль: "И послал он послов к Биламу, сыну Беора, в Петор, что у реки, в земле сынов народа его, чтобы позвать его, сказав: вот, народ вышел из Египта; уже покрыл он лик земли и живет он против меня. Итак, пойди, прошу, прокляни мне народ этот, ибо он сильнее меня: может, мне удастся, и мы его поразим, и прогоню я его из этой земли; ведь я знаю: кого благословишь ты, тот благословен, а кого проклянешь, тот проклят…". (22:5-8)

Между тем, Билам подчинился Создателю и вместо того, чтобы проклясть, благословил Израиль: "И увидел Билам, что угодно в очах Господних благословить Израиля, и не пошел, как прежде, для волхвования, а обратил лицо свое к пустыне. И поднял Билам глаза свои, и увидел Израиля, расположившегося по коленам своим, и снизошел на него дух Божий. И произнес он притчу свою, и сказал: вот речение Билама, сына Беора, и речение мужа, прозорливого оком, Речение слышащего речи Божии, который видит видения Всемогущего, падает с очами открытыми: Как хороши шатры твои, Яаков, жилища твои, Израиль! Как ручьи растекаются они, как сады при реке, как аолы, которые насадил Господь, как кедры при водах" (24:1-5).

Согласно традиции, Билам был не просто волхвом, он являлся самым великим мистиком человечества, в чем-то превосходящим даже Моше.

Довольно часто можно услышать, что способностью пророчествовать, способностью воспринимать откровение Творца мира наделены только евреи, что среди народов пророков быть просто не может.

Это не совсем верно. Пророки среди народов встречались, просто получаемые ими откровения были связаны каким-то специальными задачами, имеющими лишь косвенное отношение к миссии Израиля. Так, пророком был эдомитянин Овадья. Пророческих видений удостоились и злодей Лаван, и праведный Иов. Но первым из пророков народов Тора считает Билама.

Так, в связи со словами Торы "И не было более пророка в Израиле, как Моше, которого Господь знал лицом к лицу" (Дварим 34:10), иногда вспоминают о Биламе, который вне Израиля в некоторых аспектах был даже больше, чем Моше.

Наверно, имелось немало волхвов, которые не просто были готовы проклясть Израиль, но и которые бы это сделали очень охотно. Но именно в силу своих пророческих качеств Билам – вопреки своей воле – совершил обратное тому, что задумал, как сказано: "И произнес он притчу свою, и сказал: вот речение Билама, сына Беора, и речение мужа, прозорливого оком; Речение слышащего слова Божии, познающего мысли Всевышнего, кто видения Всемогущего видит, падает, но открыты очи его. Вижу его, но (оно) не ныне, смотрю на него, но издали. Взойдет звезда от Йакова, и встанет скипетр от Израиля, и сокрушит пределы Моава, и разгромит всех сынов Шета. И будет Эдом подвластен, и будет подвластен Сэир врагам своим; Израиль же одолеет (их)". (Бемидбар 24:14-18).

В этот момент Биламу действительно было открыто много, во всяком случае не меньше, чем еврейскому пророку, но обычно его прозорливость ограничивалась какой-то определенной узкой сферой, не имеющей отношения у судьбе Израиля.

Опознание личности

Между тем среди народов, хотя и в значительно более позднее время - через полтора тысячелетия после Билама - жил мистик, которого невольно хочется выделить именно как великого пророка народов, и имя его – Плотин (205-270).

Плотин известен как философ, находящийся среди создателей одного из самых интересных и влиятельных учений древнего мира – неоплатонизма. Философия эта, восходящая к диалогу Платона "Парменид", учит о последнем единстве и его троящемся иерархическом устройстве - единое, ум, душа.

Философия эта впоследствии легла в основу ряда теологический теорий, в первую очередь апофатической теологии, учащей, что Богу невозможно приписать никаких положительных определений, но лишь отрицательные ("К Нему неприложимы никакие акциденции, свойственные материальным телам: ни соединение, ни расчленение; ни место, ни мера; ни восхождение, ни нисхождение; ни "правое", ни "левое"; ни "впереди", ни "позади"" "Мишне Тора" Рамбам.).

Между тем важно знать, что Плотин был не просто философ - в первую очередь он был мистик, даже прозорливец. Так его ученик Порфирий писал: "Он мог предсказать, что станется с каждым из детей, которые жили с ним. Например, он предсказал по поводу Полемона, что он полюбит и что жизнь его будет короткой; так и случилось" ("Жизнь Плотина". 11, 8)

"Однажды он заметил, что я думаю о самоубийстве. В то время я жил у него в доме. Он неожиданно подошел ко мне и сказал, что это намерение не происходит от подлинно духовного состояния души, что это просто болезненная меланхолия. Он посоветовал мне путешествовать. Я послушался его и уехал в Сицилию... Так я избавился от желания покончить с собой, но это помешало мне остаться с Плотином до его смерти" ( 11, 11).

Это, возможно, мелочи, однако мелочи, придающие еще больше веса тем его прозрениям божественного, которые, на мой взгляд, больше роднят Плотина с пророками Израиля, нежели с прорицателями Греции.

Вот что сам Плотин пишет о своих прозрениях и состоянии своей души: "Пусть те, кому не ведомо это состояние, представят себя по опыту любви в этом мире, какова должна быть встреча с самым возлюбленным существом", "В этом состоянии она (душа) понимает, она знает, что именно этого желала; она может утверждать, что нет ничего выше Блага. В духовном мире ошибки невозможны: где найти более истинное, чем истина? Значит, то, о чем она говорит, существует; в действительности она скажет об этом позже, а сейчас у нее нет слов. Наслаждение, которое она испытывает, не обманывает ее, ибо она его испытывает. И она утверждает, что причина этого блаженства – не телесное удовольствие, нет, – она вновь стала тем, чем была раньше, когда была счастлива. Все, что до этого доставляло ей удовольствие... она презирает. Она бы с радостью согласилась, чтобы все вокруг исчезло, чтобы быть подле него, наедине с ним. Такова сила ее блаженства" (VI 7, 34, 25).

Кто-то может возразить, что это описание недостаточно точно, что оно может быть отнесено не только к встрече с личным Богом, но и к безличным переживаниям восточных мистиков. И здесь важным критерием выступает одна деталь плотиновского визионерства – его отношение к глазам.

Известно, что отношение эллинов и иудеев к этой части человеческого тела комплементарно. Греки с удивительной реалистичностью создавали скульптурные изображения человеческого тела, но при этом… оставляли их без глаз!

В то же время еврейская традиция видит сосредоточение человеческого существа именно в глазах, именно по глазам опознает она человека. Согласно иудаизму, прежде всего в человеческих глазах проступает образ и подобие Бога (см., например, "Нида" 23.б), а Израиль сравнивается пророком с "зеницей ока" (Захария 2:12).

И вот как раз в этом пункте Плотин был с Израилем, а не со своим народом. Вот что пишет он в своих "Энеидах":

"Характер человека можно узнать, глядя ему в глаза или рассматривая некоторые части его тела. Так можно определить опасности, которым он подвергается, и способы избежать их" (II 3, 7, 9). "И в земном мире мы можем узнавать людей по глазам, даже когда они молчат. Но в вышнем мире все тело прозрачно; все человеческое существо как бы превращается в один большой глаз" (IV 3, 18, 19).

Человек, принесший в наш мир такое удивительное свидетельство, поистине может быть назван "мужем, прозорливым оком"!