В 90-х годах репатрианты из России зачастую были политически активны. Но полное игнорирование их протеста местным истеблишментом привело к потере мотивации. В 90-х годах я лично организовывал многочисленные демонстрации, на которых мы пытались привлечь внимание общественности к бедственному положению новых репатриантов. Этим не заинтересовалась ни пресса, ни общественность. Тогда мы поняли: если сами о себе не позаботимся, ничего не получим. Именно так родилась идея создать "русскую" партию.

Социальный протест 2011 года практически не затронул проблем русскоязычных репатриантов, как и деятельность большинства ивритоязычных общественных организаций. К примеру, по официальным данным, в очереди на социальное жилье стоят 2620 семей. Но на деле, почти 30 тысяч репатриантов из бывшего СССР также ждут государственного жилья. Об этом почти не говорится в израильской прессе.

Процесс абсорбции репатриантов из России и из Эфиопии шел совершенно разными путями. Например, подавляющее большинство выходцев из России и стран бСССР никогда не жили в центрах абсорбции, а те немногие, кто жил там, не задержались в них более шести месяцев, в отличие от репатриантов из Эфиопии. Кроме того, выходцы из Эфиопии получают гораздо больше ипотечных льгот, чем у репатриантов из России, и большую "корзину абсорбции".

Наиболее сложной проблемой для русскоязычных является проблема пенсий. Многие из нас эмигрировали в Израиль возрасте около 40 лет, и не успели накопить достаточно для получения нормальной пенсии. Таким образом, более 250 тысяч человек, достигших сейчас пенсионного возраста, оказываются в очень сложном экономическом положении. Вопрос, сможет ли эта тема сама по себе создать "русский протест".

Кроме того, русская община не станет, конечно, выходить на улицы для того, чтобы бороться против дискриминации на каждодневном уровне, так как такая дискриминация проявляется гораздо меньше и реже, чем явление расистского отношения и дискриминации эфиопской общины. К тому же, если среди эфиопской общины более активны молодые люди, то среди выходцев из России, большинство из активистов пожилые, даже пенсионеры, просто потому, что у них больше времени. Молодые работают на двух-трех работах, и у них просто нет времени для того, чтобы участвовать в общественной деятельности и демонстрациях. Большинство активистов – люди 50-60 лет и старше. Соответственно, и "стиль активизма" совсем другой…

Игнорирование проблем репатриантов в 90-х годах создало недоверие к истеблишменту и системе. Люди не верят, что выйдя на улицы, смогут что-то изменить. Более того, процент голосования на выборах среди русскоязычных также снизился в последние годы, потому что и политической системе уже никто не доверяет. Тем не менее, более мирные пикеты и петиции в Верховный суд – все еще принятая практика протеста в общине. Что касается различных правительственных комиссий и комитетов, которые создаются периодически, чтобы якобы решить проблемы эфиопских репатриантов, или других общин – все мы знаем, что они создаются скорее для того, чтобы похоронить проблему, но никак не чтобы решить ее. Так что участие русскоязычных в общественном протесте все еще не стало повсеместным явлением.