- Пиши с новой строчки: "Обед". Подчеркни: "От супа отказалась". В скобках: "Суп харчо". - "Три порции шашлыка - выбросила в пропасть". - "Вино. Разбила… две бутылки". - Три! - Пиши "три". ("Кавказская пленница")

Три бутылки шампанского ежедневно, это даже для меня в молодые годы круто. Будь оно "Дом Периньон", "Вдова Клико" или ностальгическое "Игристое белое" по рубль сорок. Вспучит и газики замучают. Оно, конечно, заманчиво жить по принципу "С утра выпил – весь день свободен", но еще надо как-то исполнять супружеские обязанности, функционировать, присутствовать, сопровождать, вести дом и скрупулезно вникать в счета.

Завхоз вошел в раж и вслед за другим киногероем зачастил: "Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три куртки…"

И они еще борются за почетное звание резиденции высокой культуры быта! А?

Ставим истцу диагноз:

- Все ясно, делириум тременс.

- Что?

- Белая горячка…

- Да-да, горячий, совсем белый!

Израиль с 1948 года не успел обзавестись своей Мессалиной, ненавистными византийскими каргами-императрицами, Марией Кровавой, Марьей Темрюковной, Марией Антуанеттой и Александрой Федоровной. Народ уважал Полину Бен Гурион и Соню Перец, терпимо относился к слегка высокомерной Лее Рабин с ее копеечным валютным счетом на булавки, обожал Наву Барак, и только Сара Нетаниягу умудрилась стать ахиллесовым ребром своего супруга. Понятно, при такой уязвимости желающих ткнуть в больное место верткий палец было с избытком, случалось, они переигрывали, и тогда Бибины пиарщики брали реванш, взывая к народной жалости, однако подставляться зачем?

Извините за пространную цитату из разговора Сары с подругой Моник Бен Мелех, женой мэра Сдерота Эли Мояля, недавно опубликованной "Мааривом", но на русский слух звучит восхитительно. Короче, во время операции "Несокрушимая скала" Мояль разругался с Биби и даже вышел из Ликуда, товарки побили горшки, и Сара сказала следующее: "Мой муж на своих плечах несет все Государство Израиль, он посылает солдат в битву, он проявляет редкостную политическую мудрость. У него такое образование, такая эрудиция! Он читает книжки, он знает экономику, он на равных говорит с мировыми лидерами! Где он и где твой Эли? - Он не человек. Он моему мужу в пупок дышит, он говорил хоть раз с мировыми лидерами? - Да его даже в список Ликуда не включили!"

"Ты бы видела, как меня любят. Я не могу спокойно пройти по улице, сотни людей кидаются на меня, каждый хочет, чтобы я рассказала мужу о том, как моего мужа любят, какой гигант премьер-министр. И я посещаю семьи погибших солдат, я говорю с ними, я помогаю. Только что пришли из синагоги, там все обнимали меня и премьер-министра! И стыдно, очень стыдно, что Эли себе позволяет подобные выпады, подобную грубость!"

…"Это все зависть, зависть, зависть! Многие хотят быть премьер-министром, да никто не может! Кто-то в народе хочет другого человека, не Биби? Что, Эли Мояль хочет быть премьером? Да он минуты не выдержит на этой должности! Минуты!"

Я такие панегирики слышал только о товарище Сталине, и то они выходили из-под пера моего любимого ашуга Сулеймана Стальского:

"Его величьем мир велик, Он мудрость всех веков постиг: В мой лучший час, в мой светлый миг О нем мой стих поет, товарищ". "Живое двигая вперед, Могучих партия ведет: Шагает трудовой народ, И ты их знамя, Сталин!

Для всех трудящихся, как свет, Горишь ты с юношеских лет, Ведя туда, где горя нет. Где только радость, Сталин!

Идут года - за годом год, Нас охраняешь от невзгод, И дальний виден небосвод Тебе, вершина, Сталин!

Ты вражью жадность иссушил, Ты нас победам научил, Ты в руки слабых ключ вручил От новой жизни, Сталин!

Известен всей вселенной ты, Деяний славных мастер ты, Познавший мысли бедноты. Тебе пою я, Сталин!"

Согласитесь, что только апеллируя к образцам высокой поэзии, можно преодолеть ментальную пропасть между нами, "читавшими книжки", и народом одной - чековой.

Судя по тому, что Биби пришел всерьез и надолго, строки "идут года – за годом год" звучат особенно актуально. И тут в самый раз поговорить о "мыслях бедноты", о народе.

К народу у нас ходят на рынок, как в России на "Уралвагонзавод", и мне, хоть убей, непонятно, почему лучшие и типичные его представители должны держать басту – овощной прилавок. Ежели обратиться к эпосу, к сказкам, то мы знакомы с тремя архетипами: Иван-дурак, Емеля-лежебока и Илья-Муромец с 33 годами горизонтального стажа с одной стороны; Храбрый портняжка как собирательный образ трудяги - с другой, и рыночный же торговец Али-Баба – с третьей.

К Емелям можно с определенной натяжкой отнести профсоюзных деятелей Ашдодского порта и обладателей прочих синекур, как и многочисленный отряд йешиботников. А со вторым архетипом произошла определенная историческая неувязочка. Когда после польских погромов в Израиль хлынула толпа командиров Армии Людовой, комендантов городов и начальников милиций, они заняли рабочие ниши и организовали профсоюзы каменщиков и прочих строительных и иных профессий. Двадцать с лишним лет назад в фойе тель-авивского Гистадрута на улице Арлозоров перед входом в актовый зал я обнаружил скульптуру курчавого еврейского кузнеца с отбитым и неумело отреставрированным носом. Не знаю, жив ли курилка по сей день, но в 1967 году ему по носу дали крепко. Толпы голодных, согласных работать за гроши палестинцев, девальвировали саму идею рабочего труда. Пришлые гастарбайтеры заполонили стройки, заводы и кибуцные поля. Упомянутые мной профсоюзы накрылись медным тазом вкупе с самой сионистской идеей как самозабвенного тяжелого физического труда на благо Эрец Исраэль. Представители постиндустриального общества теперь разгуливают по музеям или фойе Новой Тель-авивской оперы, гордо разглядывая фотографии своих предков с кирками и лопатами.

Палестинцев чередовали с турецкими, а после румынскими рабочими, таиландскими и филиппинскими аграриями, кибуцы выбивали на их завоз квоты и строили уродливые близнецы-циммеры с видом на коровник. Заводы и стройки приняли в свои объятия бывших русских инженеров, а после – китайских кули. Суданцы и эритрейцы взялись за метлы. На производствах поднялась каста даже не синих, а серых воротничков – кладовщиков, "менаэлей авода" (назовем их освобожденными бригадирами) и завхозов. Престиж образования безнадежно упал: стартовые зарплаты учителей, менеджеров, адвокатов и даже врачей свидетельствовали о тщете усилий. А математика и физика с химией для приобретения инженерных специальностей им давалась плохо. Отсюда и постулат: я сам ничему не учился и своего дурака учить не намерен. Народ категорически возражает против того, чтобы переложить расходы на высшее образование на свои плечи. Главным трудящимся стал завхоз, тяжким трудом отбивающий свои сотни тысяч, страдающий от произвола и капризов барыни. И в этом был главный прокол бибиных пиарщиков. Будь на месте Мени Нафтали очередной начальник канцелярии, или еще какой высоколобый "мишкафофер", он никогда бы не нашел поддержки широких масс. Завхоз смачно описывает, как его домогалась какая-то прислуга, получавшая 16 тысяч шекелей в месяц. Это же мечта простой девушки из Мигдаль а-Эмека - шебуршать за 16 тысяч пылесосом, страдать от классовой несправедливости и ашкеназийской спеси и, в конце концов, добиться справедливости – щедрой компенсации морального ущерба.

Если бы Сары Нетаниягу не было, ее надо было выдумать. Из всех жен руководителей государств ей наиболее близка Нина Петровна Хрущева. Властная, требовательная, придирчивая и экономная в мелочах, которую охрана и прислуга, в отличие от добродушного в быту и простоватого Никиты, до смерти боялась и за глаза называла Коробочкой.

Сара еще долго не будет сходить с первых страниц газет, благо в силу своего воспитания и природного такта за ней никогда не заржавеет. Она чрезвычайно удобна элитам из числа противников и сторонников Нетаниягу, потому что и те, и другие принципиально не хотят ничего менять. Страсти по Саре – это пар в свисток в пору, когда мы предельно завязли в болоте тяжелейших внешних и внутренних проблем. Меня от них, как от трех ежедневных бутылок шампанского, пучит…

Фото: Жаклин Кеннеди и Нина Петровна Хрущева