Эффект воскресения

В недельной главе "Ваигашь" рассказывается о том, как Йосеф открылся братьям: "И не мог Йосеф удержаться при всех, стоявших около него, и закричал: выведите от меня всех! И не стоял никто при нем, когда Йосеф дал себя узнать братьям своим: И он поднял крик с плачем, и услышали Египтяне, и услышал дом Паро. И сказал Йосеф братьям своим: я Йосеф, жив ли еще отец мой? Но не могли братья его отвечать ему, потому что они смутились пред ним…. И пал он на шею Биньямину, брату своему, и плакал; и Биньямин плакал на шее его. И целовал он всех братьев своих, и плакал над ними. Потом говорили с ним братья его. И запряг Йосеф колесницу свою, и поднялся навстречу Израилю, отцу своему, в Гошэн, и явился к нему, пал на шею его и долго плакал на шее его. И сказал Израиль Йосефу: могу умереть я теперь, как увидел лицо твое, что ты еще жив". (45:1-30)

Согласно некоторым комментариям, братья раскаялись в своем поступке давно, и спускаясь в Египет за хлебом, надеялись разыскать там также и проданного ими в рабство Йосефа. Но даже для них он был и оставался не просто пропавшим, даже они не могли не опасаться, что их брата уже больше нет в живых. Итак, признание Йосефа явилось для братьев его воскресением.

Что же касается Иакова, то он искренне считал любимого сына погибшим, когда ему принесли его одежды, испачканные кровью. Иными словами, Иаков встретился с Йосефом при таких же обстоятельствах, при которых встречаются воскресшие из мертвых.

В свете истории, описанной в главе "Ваигаш", мы лучше можем понять смысл предписания произносить благословение при встрече с близким человеком после долгой разлуки ("Благословен Ты, воскрешающий мертвых"). Безотносительно к тому воскресению тел, которое ожидается в конце времен, всякая встреча после длительного расставания несет на себе его печать, и, что более интересно, придает всей этой ситуации дополнительный смысл, обнаруживает некоторые парадоксы, один из которых связан с посмертным существованием души.

В самом деле, коль скоро в том мире душа встречается со множеством других душ, коль скоро в том мире происходит воссоединение всех любящих, то разве смерть не оборачивается своеобразным воскресением?

Поначалу это может показаться просто нелепым каламбуром, никак не связанным с Синайским откровением. В самом деле, смерть уже давно была объявлена Платоном ("Федр", "Апология Сократа") вовсе не смертью, а альтернативной жизнью, причем жизнью даже более полной и адекватной. Но это тот пункт, против которого иудаизм как раз всегда самым решительным образом выступал: полноценное существование наступает не в посмертии, а после "тхият аметим" - воскресения из мертвых.

Эту веру иудаизма, как известно, разделили также христиане и мусульмане, между тем всегда встречались учения, по-разному истолковывающие этот общий подход. В частности, имеет место трактовка, согласно которой смерть как раз и является истинным воскресением. Так Сведенборг пишет: "Когда тело не может более отправлять службы своей в природном мире согласно мыслям и чувствам духа своего, истекающим из духовного мира, то человек, как говорится, умирает. Это сбывается, когда дыхательное движение легких и систолическое движение сердца прекращаются, но человек на самом деле не умирает, а только отрешается от тела, служившего ему здесь на земле. Сам же он жив; он жив, потому что не по телу зовется человеком, а по духу, ибо дух в человеке мыслит и мысль вместе с чувством образуют человека. Из этого следует, что человек, умирая, переходит только из одного мира в другой. Вот почему смерть в Слове Божием по внутреннему смыслу означает воскресение и жизнь". (445)

Как бы то ни было, но такой подход, позволяющий назвать воскресением смерть за счет содержащейся в ней "встречи", позволяет разрешить также и трудности соответствующего учения Рамбама.

Второй шанс

В 1189 году в Йемене появилась группа евреев, уверовавших, что после того как душа покидает тело, последнее распадается, и они никогда больше не воссоединяются. Соответственно вечная жизнь и воздания за земные поступки ждут душу исключительно в грядущем мире.

Между тем Рамбам, выступивший против этого учения, предложил версию, которую, насколько мне известно, никто другой никогда не высказывал, а именно, что с одной стороны воскресение наступит, а с другой – последней станцией назначения является все же "грядущий мир", то есть посмертное существование. Так он писал: "…в главе "Хе́лек" мы прояснили, указав на причину, благодаря которой мы сосредоточились на исследовании грядущего мира без [прояснения] воскрешения из мертвых. И мы сказали [там], что обнаружили людей, занимающихся исключительно проблемой воскрешения из мертвых: встанут ли они обнаженными или одетыми, и другими подобными вопросами. Однако грядущий мир они предали забвению. И еще, мы прояснили и указали, что воскрешение из мертвых является одним из фундаментальных принципов Торы Моше Рабейну, да пребудет мир над ним, и что оно не является конечной целью, а грядущий мир является конечной целью. И все это для того, дабы разрешить великое сомнение, утверждающее отсутствие в Торе воздаяния, за исключением воздаяния в сем мире: награда и наказание в грядущем мире не упомянуты в ней прямым текстом. Однако мы указали со слов Торы…, что Тора имела намерение привести к конечной награде – жизни в грядущем мире – и к конечному наказанию – лишению [жизни] в грядущем мире. Эти самые принципы мы пространно прояснили также в сочинении, в разделе "Раскаяние". А в главе "Хе́лек" мы дали объяснение, которое найдет любой, заглянувший в нее, вслед за исчерпывающим [исследованием] вопроса грядущего мира; мы сказали, что воскрешение из мертвых – принцип Торы, а у того, кто не принимает на веру этого, нет доли в грядущем мире…. И в сочинении мы также перечислили тех, кто не имеет доли в грядущем мире, насчитав их в количестве двадцати четырех…, среди которых – отрицающий воскрешение из мертвых…"

Итак, по Рамбаму, воскресение из мертвых завершится повторной смертью! "На выходе" восторжествует платоновская версия "вечной жизни", против которой, казалось бы, вся еврейская традиция восстает.

Не удивительно, что высказанная Рамбамом версия подверглась резкой критике.

"Конечно, чем страдать от смертельной агонии еще раз, лучше не быть воскрешенным",- иронизировал раби Меир а-Леви Абулафия (1170 – 1244 гг., Испания).

Рамбам не находил на эту критику вразумительного ответа. Он писал: "А на вопрос спрашивающего: "Зачем было осуществлено данное чудесное явление без указания [конечной] цели явления?" - хочу ответить: "Воскрешение из мертвых, награда и наказание после смерти телу и душе – равносильно постановке вопроса: “Зачем было выбрано из возможных чудес пророком Всевышнего именно превращение посоха в змею, а не превращение камня во льва?” Все это находится под юрисдикцией Высшей мудрости, которую нам не дано постигнуть… ."

Между тем, если вдуматься, то версия Рамбама, как раз самая вразумительная из всех известных, так как она разрешает основную трудность теории воздаяния, не учитывающей весьма разных условий, в которых рождаются и воспитываются люди.

Согласно всем без исключения религиям, выбирать между добром и злом, между жизнью и смертью душа способна только до тех пор, пока она в теле. После смерти душа как бы фиксируется и живет в полном соответствии с выработанной ею при жизни любовью. Таким образом, человек – исходя из тех наличных сведений (заведомо ограниченных и нередко ложных), которые он получил в своей скоротечной жизни, фактически определяет свою вечную участь (в мире грядущем). Но тогда совершенно разумно и справедливо, чтобы в конце истории, когда ее цели достигнут полной ясности, каждому человеку была предоставлена возможность "передумать". Временное воскресение мертвых, о котором учит Рамбам, является таким образом предоставленная человеку возможность раскаяться, возможность сказать свое последнее слово.

Что же касается общей полемики иудаизма с платонизмом, то спор в этом случае можно свести к ничьей, признав, что за счет "встречи" в смерти всегда присутствует достаточная доля воскресения.