В отличие от большинства наших израильских публицистов, я не считаю себя ни пророком, ни трибуном. Я - скромный бытописатель. Я с удовольствием (или без оного) пишу о милых моему сердцу пустяках нашей внутреннего повседневного быта с парламентским идиотизмом, скандалами, раздуваемыми прессой до вселенского масштаба, полицейскими расследованиями и судебными процессами над знаменитостями нашего израильского "городка". В отличие от большинства наших "диванных стратегов", я не знаю, что должны делать глава правительства, министр обороны, начальник генштаба и другие лица, на которых возложена тяжкая забота по обеспечению нашей безопасности. Я придерживаюсь старого принципа, который усвоил еще со времен моей доизраильской рижской жизни: "Каждый должен нести свой чемодан". Конечно, в обязанности прессы входит быть сторожевым псом демократии: лаять и кусаться каждый раз, когда ей что-то угрожает. Я и гавкаю в силу моего негромкого голоса. Но уж точно не долг прессы вырабатывать стратегию войны и мира.

Вот и на этот раз, да простят меня читатели "Мы здесь" (хотя они, наверняка, не простят!), я выбрал тему не магистральную, как здесь принято, а "с обочины". А на тему меня натолкнула цитата из статьи Ариэля Кахане на сайте NRG. Вот она: "Биби, рассматривая все возможные варианты развития событий по Газе, опять попытается найти "квадратуру круга". Но на сей раз это должно быть черно-белое решение, без всяких полутонов - четкое, однозначное и абсолютно понятное. Речь идет о нашем будущем. И в такие моменты есть только одна высшая справедливость и единственная вера - победа Израиля. На деле, не на словах. Все остальное - эмоции".

Что и говорить, круто написано! Так и хочется воскликнуть: "Ариэль Кахане - это израильский Эренбург сегодня". Как раз эмоций, которые "все остальное", в этом отрывке предостаточно.

С некоторых пор у меня вызывают идиосинкразию такие словосочетания, как "высшая справедливость" и "единственная вера". Может, я начитался Воннегута или Хемингуэя, но у меня появилась устойчивая неприязнь к пафосу, которая так свойственна некоторым публицистам. И не только публицистам.

Пафос - он и в Африке пафос. Во всяком случае, в Израиле - точно. Правда, здесь это слово звучит, как "патос", но смысл тот же.

Меня теперь не то, чтобы злит, но раздражают аффектированный восторг или гнев, ораторские жесты и патетические фразы (корень слова "патетика" тот же), всей этой ораторской "энергетики", заряжающей толпу, всех этих дежурных оборотов, типа "сегодня мы проснулись в другой стране!", "Патриа о муэрте" (это не по-нашему, но означает "родина или смерть"), и прочая, и прочая, и прочая…

Конечно, как и у любого человека, у меня нет полного иммунитета от пафоса. Более того, я со стыдом вспоминаю, как через день после убийства Рабина я начал свою статью в газете словами "Вчера мы проснулись в другой стране" и был чрезвычайно горд собой. К обеду я увидел, что еще десяток израильских журналистов на русском и на иврите употребили ту же пафосную фразу. Разумеется, мы проснулись и продолжаем просыпаться все в "той же" стране. С той поры я больше никогда не употребляю этой фразы, хотя она продолжает время от времени всплывать у очередного экзальтированного публициста, который просыпаясь, "поменял" уже с десяток стран.

Конечно, определенную, хоть и очень болезненную, прививку против пафоса сделала мне советская власть с ее неумеренной страстью к торжествам и юбилеям. И теперь высокие слова - будь то блистательные ораторские обороты главы правительства, патриотическая лексика наших "дам от политики" (не буду называть их по именам, чтобы кого-нибудь случаем не забыть), и пламенная публицистика "властителей дум", вызывают у меня либо приступ внутреннего смеха, либо легкий тошнотворный эффект. Но уж, во всяком случае, не тот энтузиазм, на который рассчитывают ораторы. Впрочем, я полагаю, что таких, как я - абсолютное меньшинство. И народ в целом пафос любит, даже более того - жить без него не может. Пафос поднимает народ в его собственных глазах.

Мне же все время хочется снизить накал эмоций, опустить людей с небезопасных заоблачных высот на замусоренную окурками и собачьими какашками землю. Между прочим, именно для этой цели люди придумали анекдоты, в том числе и особо циничные - черные - анекдоты. Анекдот - это защита от пафоса. Кстати, операция "Несокрушимая скала" породила целую серию анекдотов, среди которых есть много очень точных и смешных. Замечу, что и название операции - "Несокрушимая скала" - тоже, на мой взгляд, уж очень пафосное. Правда, говорят, название генерирует компьютер.

В мемуарах Чарли Чаплина мне очень нравится эпизод, как великого комика пригласили в гости в какой-то огромный старинный замок. Классик юмора взглянул на это величественное сооружение и задумчиво произнес: "Какая великолепная декорация для моего фильма. Представляете: со скрежетом медленно опускается на цепях мост через ров, так же медленно открываются огромные скрипучие ворота, из них выходит бродяга Чарли, забирает оставленную молочником бутылку молока и заходит назад в замок. Вся процедура повторяется в обратном порядке - ворота закрываются, мост поднимается". По-моему, ужасно смешно.

Когда популярный русскоязычный политик женского пола (шовинистский русский язык не придумал женского рода для слова "политик") говорит перед пенсионерами о политике звенящим от пафоса голосом старшей пионервожатой, рапортующей съезду партии, мне почему-то хочется рассказать на ухо соседу какой-нибудь малоприличный анекдот с матерными словами. Причем, дело вовсе не том, что она говорит, а в том, как она говорит! Конечно, Окуджава пел: "Высокопарных слов не надо опасаться", но это как раз тот случай, когда я с Булатом Шалвовичем (как Шариков с Каутским) не согласен. По-моему, как раз надо…

Когда-то давно я вычитал у Сомерсета Моэма одну фразу. Естественно, сейчас я не помню ее дословно. Но смысл приблизительно таков: когда я слышу оратора, разглагольствующего о высоких идеалах, мне хочется поставить рядом с ним на трибуну рулон туалетной бумаги, чтобы оратор не забывал, что он всего лишь навсего человек. Наши газеты полны высокопарных слов о том, что мы - "единственный в истории народ, который…", что "нет в мире другого такого государства, которое бы…" и т.д. и т.п. Причем, в пафосе авторов иногда заносит так, что слова обретают чуть ли не противоположный смысл. Как-то в одной русскоязычной газете попалась мне ну очень пафосная статья под заголовком "Рожденный ползать летать не может" (в скобках - так называемые "песни" Горького я терпеть не могу именно за пафос). Кончалась эта статья таким пассажем: "Ни на интеллектуальном, ни на эмоциональном уровне левые не способны осознать неразрывную связь Земли Израиля, народа Израиля, Торы Израиля. Когда сторонник левых начинает излагать свое кредо, сразу вспоминается крылатая фраза Максима Горького: "Рожденный ползать летать не может". То есть, вдохновенный автор призывает нас быть соколом, который познал счастье в полете…

Ну вас, лафонтены, эзопы, дедушки крыловы и михалковы с вашими баснями! На мой взгляд, в философском смысле, быть ужом не менее почетно, чем соколом. Ползая, можно обнаружить и познать очень многое… Но даже если стать на точку зрения Максима Горького и автора цитируемой статьи, то неплохо бы вспомнить, какова была судьба сокола в знаменитой песне буревестника революции. Я лично думаю, что уж был куда мудрее сокола…

Неужели автор всерьез желает народу Израиля судьбу сокола, пусть гордо, пусть даже очень гордо, но насмерть разбившегося о скалы? Может, хватит нам уже самоубийственного пафоса защитников Массады?

И давайте без громких слов дадим избранному нами Кнессету и назначенному им правительству заниматься своими делами. А мы будем лаять, как и положено сторожевым псам. И помнить при этом, что ни высшей справедливости мы не достигнем, ни единственной веры не постигнем. И проснемся опять все в той же стране.