В начале 90-х один политик назвал "русскую" алию миной замедленного действия. Но "русская" община не взорвала Израиль, да и не могла этого сделать. Чтобы стать настоящей социальной миной, группа людей должна быть объединена общей идеологией. Такая идеология есть у правых поселенцев, именно они - та мина, которая должна была взорваться рано или поздно, с того момента, как Израиль взял курс на мирный процесс.

До сих пор многие считают поселенцев героями, находящимися на переднем крае борьбы евреев за право жить на своей земле. Для других они – агрессивные фанатики и противники мира, провоцирующие террор. Конфронтация в обществе нарастает, "крайние" с обеих сторон не стесняются в выражениях. Правые называют левых антисемитами, левые правых – фашистами.

Противостояние переходит от слов к действиям, причем направленным против государства, а не против политических оппонентов. Крайние левые организуют волнения и столкновения с армией в арабских деревнях. Крайние правые до сей поры ограничивались вылазками на арабские плантации и надписями на стенах. Но в ночь на 13 декабря активисты ультраправого молодежного поселенческого движения "Таг Мехир" ("Расплата") учинили погром на военной базе бригады "Эфраим" около Калькилии. Вслед за этим была подожжена заброшенная мечеть в центре Иерусалима. Левые израильские СМИ заговорили о поселенческом терроризме.

Изначально идеология поселенцев совпадала с общей концепцией еврейского государства. Евреи, прибывшие в подмандатную Палестину с первыми волнами алии, даже называли себя ишувом – поселением. Именно сельскохозяйственные поселения воплощали главную идею сионизма – жизнь еврейского народа на своей земле.

Поселенческое движение возродилось после Шестидневной войны, когда под контроль Израиля попали огромные территории Иудеи, Самарии, сектора Газа, Синайского полуострова и Голанских высот. Религиозные сионисты увидели в этом исполнение библейских пророчеств. Поселения начали расти, как грибы; дети поселенцев, вырастая, собирались в группы и уходили на новое место, чтобы создать свой форпост и превратить землю в цветущий сад. Власти всемерно поддерживали это движение. В то время не было и речи о том, что отвоеванные у врага территории надо возвращать; наоборот, Израиль стремился закрепиться на земле, которую считал своей и исторически, и по праву победителя.

В 70-е сторонниками поселенчества были и Ариэль Шарон, и Ицхак Рабин. Льготы, которые получали поселенцы от государства, вряд ли компенсировали сложности их жизни – вдали от больших городов, в окружении враждебного арабского населения. Поселенцы постоянно становились жертвами террора; их машины и дома обстреливали, дороги, по которым они ездили, минировали. Но их поддерживало сознание своей правоты и уважение народа Израиля.

Но мир менялся, национально-освободительно движение завоевывало общественное признание. Но этой волне выросла популярность ООП во главе с Арафатом, который заставил прислушаться к себе международные круги. Менялся и Израиль; полноценному государству невозможно было жить в изоляции, отстаивая собственную правду. За мир с Египтом пришлось заплатить Синайским полуостровом и ликвидацией расположенного на нем поселения Ямит. Это было первое столкновение поселенцев с армией, проводившей эвакуацию, но жители Ямита оказывали солдатам лишь пассивное сопротивление - запирались в своих домах, забирались на крыши. Граждане Израиля восприняли разрушение Ямита как свое общее горе.

С тех пор многое изменилось диаметрально. И дело не только в создании зоны А, полностью подконтрольной палестинской администрации, не в "размежевании" с Газой и не в сносе незаконных форпостов. Поселенческое движение потеряло свое значение для государственной политики. Оно скорее мешает ей, чем помогает. Но поселенцы – не солдаты, которых когда-то послали на передний край, а теперь можно отозвать. Они живут на территориях по собственной воле и согласно своим убеждениям. Их идеология осталась прежней, но перестала быть востребованной страной.

Вначале поселенцы и их сторонники обвиняли в "предательстве" конкретных руководителей. Игаль Амир, возможно, искренне верил, что, убив Ицхака Рабина, он повернет процесс вспять. Но каждое вновь избранное правительство, независимо от того, кто его возглавлял, шло на очередные уступки. Отношения поселенцев с государством все больше портились. Расхождение шло мучительно и тяжело - ведь поселенцы всегда были самыми большими патриотами еврейского государства, самыми убежденными сионистами. Теперь им оставался только сионизм, без государства. Государство вело себя, как враг. Оно выселяло евреев из их домов и давало оружие тем, кто их убивает. Оно служило ООН и американцам, а не собственным гражданам. Оно не могло защитить своих детей и не мстило за пролитую кровь, нарушая заповедь Торы.

Последней ниточкой, связывающей поселенцев и государство, была армия. Для жителей поселений защита земли Израиля была священной обязанностью, и они стремились служить в боевых частях. Но армия проводила размежевание и разрушала форпосты. Армия сдержанно реагировала на бандитские вылазки палестинцев, чтобы не накалять обстановку. После того, как ряд военнослужащих отказались участвовать в ликвидации Гуш Катифа, к поселенцам в ЦАХАЛе стали относиться с недоверием. Тем временем в среде поселенцев выросло поколение, лишенное иллюзий своих отцов. Они не ждут милостей от государства, они готовы сами защищать себя и от палестинцев, и от армии Израиля. Ведь теперь и армия стала врагом.

В израильском обществе такое положение кажется дикостью. Как сказал в ужасе Бени Ганц: "Народная армия должна защищать себя от народа – это абсурд". Но действительно ли есть повод бить тревогу?

Прежде всего, радикально настроенных поселенцев не так уж много. Ряд поселенческих лидеров, например, председатель Совета Иудеи и Самарии Дани Даян, осудили нападение на военную базу. Глава фракции "Ихуд Леуми" Яаков Кац предположил, что за ним стоит не "молодежь холмов", а провокаторы ШАБАКа, цель которых – поставить поселенцев вне закона и дискредитировать протестное движение против сноса форпостов.

Многие политики поспешили использовать инцидент в своих интересах. Ципи Ливни обвинила правительство в потакании правым экстремистам. Биньямин Бен Элиезер и вовсе предложил расстреливать налетчиков. Левые СМИ в очередной раз сообщили, что правые поселенцы – агрессивное меньшинство, навязывающее свою волю всему народу. На этом фоне линия, выбранная правительством, выглядит оптимальной: не вешать ярлыки на целую прослойку населения, не открывать новый сезон "охоты на ведьм", а относиться одинаково строго ко всем нарушителям закона, без различия их политических взглядов. Премьер Нетаниягу справедливо сравнил вандалов на базе "Эфраим" с организаторами демонстраций в Бильине.

Сейчас в среде правых радикалов проводятся аресты, и это закономерно: государство защищает себя от тех, кто стремится нанести ему ущерб. Вызовет ли это новую волну сопротивления? Вряд ли. Подавляющее большинство поселенцев по-прежнему лояльны государству; возможно, именно их из-за их традиционно высокой лояльности последние события стали для властей громом среди ясного неба.

В целом ничего критичного не происходит. Мы в очередной раз убедились, что народ Израиля перестал быть единым сплоченным обществом, сохраняющим консенсус по основным вопросам. Но таким единством не может похвастаться большинство народов, в том числе и тех, что построили вполне успешные и процветающие государства. Когда-то нам казалось, что без этого единства Израилю не выжить, что общественный раскол будет означать крах всей идеи еврейского национального дома. Но времена меняются. Оказалось, что мы разные – правые и левые, крайние и умеренные. Это не означает, что мы не можем жить вместе.