Новая книга историка Майкла Рубина "Танцы с дьяволом" (Michael Rubin "Dancing with the devil") посвящена проблемам американской дипломатии. Если точнее - проблемам в отношениях с режимами-изгоями, террористическими организациями внушительных размеров и тому подобной публикой. Как убедительно доказывает Рубин, основные правила мировой дипломатии, более чем уместные в переговорах между цивилизованными державами, не особенно работают при контактах с террористическими диктатурами. А, если и работают, то в пользу как раз диктатур. Для них любая уступка - проявление слабости, переговоры - возможность перевести дух и подготовиться к новой гадости, а миротворцы - лишь полезные идиоты. Однако свойственный демократическим странам второй половины 20 - начала 21 века мазохистский идеализм (во всем виноваты Запад со своими союзниками) упорно мешает реальному восприятию картины. А мессианские комплексы многих политиков и желание оставить после себя некое "мирное наследие" положение только ухудшают.

Рубин иллюстрирует свой пессимистический взгляд историей дипотношений США с такими странами, как Иран, Северная Корея, Пакистан, Ирак и Ливия, а также с террористическими группировками калибра Организации Освобождения Палестины и Талибана в период с 70-х (когда и появилось понятие "страны-изгои") по сей день. В общем-то каждый эпизод может стать поводом для отдельного разговора, но в рамках рецензии обозначу только основные наблюдения Рубина.

В главе об Иране Рубин уделяет много внимания кризису с заложниками, случившемуся сразу после прихода к власти исламистов во главе с Хомейни. Он отмечает, что идеалисты из администрации Картера вообще видели в аятолле "воплощение борьбы за гражданские права", который избавит Иран от шаха и установит исламскую демократию (в это загадочное явление некоторые либералы и неоконсерваторы верят по сей день). Политический аналитик Ричард Фалк: "Описание Хомейни как фанатика-реакционера и сторонника грубых предрассудков, к счастью, является ложным... Его окружение состоит из умеренных и прогрессивных людей". Реальность в виде исламского террора и захваченных в заложники сотрудников американского посольства оказалась несколько иной. Но тут же в ход пошло еще одно убеждение, оказавшееся ошибочным: что вежливые переговоры с жестоким режимом улучшат ситуацию. Понять сторонников переговорного процесса можно - главным было спасение жизней американцев - но результаты оказались не очень. Хомейни с коллегами превратил переговоры в пиар-акцию "Как мы побеждаем Америку" и затянул их до бесконечности. Только резко обострившаяся обстановка на иракском фронте заставила его забеспокоиться и сбавить гонор. В конце концов заложники вышли, но теракты против американцев и постоянный захват заложников не прекратились. Рубин: "Дипломатия затянула кризис с заложниками на 444 дня и позволила радикалам объединиться вокруг Хомейни... Созданное ощущение американского бессилия повредило международному положению США и вдохновило наших врагов... События вне переговорных залов помогли освободить заложников... Революционеры реагировали на давление куда быстрее, чем на любезности... Картеру не имело смысла вторгаться в Иран, но появление войск в Персидском заливе повлияло бы на Хомейни. Переговоры следовало вести с позиций силы".

Сменившие картеровских демократов рейгановские республиканцы тоже предпочли переговорный процесс, который чуть было не уничтожил администрацию. Поставки оружия Ирану и финансирование антикоммунистов в Никарагуа ("Иран-Контрас") история отдельная и длинная, но в смысле отношений с Ираном окончившаяся привычно: временным и обманчивым спокойствием. Очередные заложники, захваченные проиранской Хезболлой были отпущены, но престижа администрации Рейгана операция, как уже говорилось, точно не добавила.

Дальше - по тому же принципу. Буш-ст. обозначил желание продолжить переговорный процесс. Иран ответил ожидаемо: заочным смертным приговором писателю Салману Рушди и новыми поставками оружия европейским террористам. "Буря в пустыне" сильно напугала иранские власти, но экономические проблемы внутри США не дали Бушу додавить Иран. Период Клинтона был отмечен новой серией переговоров, по ходу которых иранские власти стали требовать извинений за свержение премьера Моссадыка в 50-е и репараций, но не пошли на серьезные уступки Западу. Буш-мл, особенно, после 9\11 критиковался "голубями" за антииранскую риторику, но от переговоров с Ираном на самом деле не отказывался. По замечанию Рубина, "Иран повторял стратегию КНДР - шантаж с требованием денег и технологий. Как северокорейцы, иранские чиновники научились игнорировать угрозы, зная, что награды под рукой". И действительно, европейцы с американцами предпочитали идти на поводу у Ирана. Поэтому ядерная программа страны только усилилась за время правления Буша-мл. При Обаме в лучшую сторону тоже ничего не изменилось. На момент написания этой рецензии вообще возникла вероятность союза США и Ирана по борьбе с террористами в Ираке, но, учитывая исторические факты, вряд ли Запад много выиграет от подобного союза.

В главе про КНДР Рубин выстраивает привычную картину не самых умелых действий американской дипломатии, направленных на задабривание коммунистической диктатуры очередного Кима. Между тем, американская армия, спасшая Южную Корею от коммунистического тоталитаризма и оставшаяся помогать союзникам, регулярно становилась объектом провокаций и нападений. Северокорейцы захватывали корабли, зверски убивали американцев в демилитаризованной зоне, но американские власти продолжали следовать путем переговоров и потворства. Только между 1966 и 1969 было более 280 нападений на американцев и южнокорейцев. Разве что президент Джонсон послал авианосец к берегам КНДР после захвата американского корабля, но и то конфликт завершился извинениями американской страны. После того, как в 1969 коммунисты сбили вне своей территории американский самолет-разведчик (31 погибший) Никсон подумывал о применении силы. Но отказался от идеи (Вьетнам был важнее), что приободрило режим Ким Ир Сена. Страдали при этом не только представители армии США, у которых риск все же обусловлен работой. Страдали и обычные жители Южной Кореи от нападений и терактов коммунистического Севера. В конце 70-х обнаглевшие кимирсеновцы активизировались и на территории Японии (ряд похищений японских граждан). Агенты Севера пытались убить южнокорейского президента Чон Ду Хвана в Рангуне (от взрыва погиб 21 человек, включая представителей кабинета министров). А когда агенты Ким Ир Сена пытались сорвать Олимпийские Игры в Сеуле 1988 года, то с легкостью взорвали самолет, выполнявший рейс Багдад-Сеул (1987 год, 115 погибших). Но американские власти в основном игнорировали преступления КНДР, продолжая такую политику и сейчас. Потому коммунистическая Корея не отвечает за теракты, убийства и похищения, но разрабатывает ядерное оружие, сталкиваясь лишь с не самыми убедительными санкциями. Буш-ст. вообще вывел из Южной Кореи американское ядерное оружие, что никак не остановило желания КНДР получить такое оружие для себя. Рубин цитирует высказывание дипломата-"ястреба" Джона Болтона: "Их поведение - сигнал для подобных стран. Если утомите вечными переговорами Госдеп, то получите свое". И добавляет: "Дипломатия только ухудшила положение. Пхеньян использовал дипломатию, чтобы отвлекать Запад, преследуя собственные цели".

Пример Ливии - как раз пример в общем и целом удачных действий Запада против террористического режима. В том безоговорочная заслуга Рейгана. Когда в 1985-86 ливийские террористы провели атаки в Риме, Вене и Западном Берлине (больше 20 погибших), РР приравнял случившееся к военным действиям и нанес бомбовый удар по стране Каддафи (1986). Поскольку сообщники Каддафи (хотя бы в СССР) привычно встали на защиту преступника, ливийский диктатор попытался отвечать, например, взорвав пассажирский самолет в Великобритании (1988, 259 жертв на борту и 11 на земле). Но советский режим уже благополучно издыхал, а вот Запад был готов идти до конца, поэтому Каддафи заметно испугался решимости США и предпочел изобразить благонамеренность и почти раскаяние. Он осудил теракты 9\11, стал выплачивать компенсации жертвам теракта 1988 года а после начала военных действий в Ираке преисполнился такого страха за власть и жизнь, что активно стал предлагать помощь Западу. Сказать, что Каддафи исправился и раскаялся нельзя, конечно (он оставался диктатором, внутри страны продолжал использовать антизападную риторику, а в дни особой смелости даже требовал компенсации за бомбардировки в 86-м), но последовательная жесткость Запада без масштабного применения войск все же сработала. А вот то, что Обама так или иначе потворствовал свержению Каддафи, было скорее ошибкой, так как вера в "исламскую демократию" опять себя не оправдала.

Напомню, что рецензия пишется в июне 2014, когда обстановка в Ираке обострилась и мешает спокойно взглянуть на действия американской дипломатии. Рубин напоминает - изначально Ирак воспринимался как достаточно прозападное государство, но исступленный антисемитизм и нежелание признавать независимость Кувейта сильно отчуждали страну от западной цивилизации. Да и диктатор Саддам Хуссейн с годами только утверждался в своей безнаказанности. Особенно, когда решительные действия израильского премьера Менахема Бегина по ликвидации ядерного реактора в Озираке, вызвали в основном болезненную реакцию Запада. К тому же победы Ирана в затянувшейся войне заставили Хуссейна искать дружбы с Америкой. Готовность Запада к переговорам и новая волна безнаказанных преступлений Ирака (химоружие протии курдов, атака на американский корабль, унесшая жизни 37 матросов) опять вернули диктатору былую самоуверенность. Даже операция "Буря в пустыне" не слишком поколебала эту уверенность. (И было от чего - Буш-ст. склонялся к дипломатическому решению, но непреклонная Тэтчер велела ему не быть размазней). Отказ западных стран привлекать Хуссейна к ответственности за оккупацию Кувейта и его многочисленные преступления против мирного населения пополнил список ошибок (очередные санкции вряд ли стоит считать серьезным наказанием, по крайней мере, для самого Хуссейна). Диктатор стал демонстративно игнорировать комиссии ООН, поощрять террористов и громогласно радоваться 9\11 (потом свергнутый Хуссейн будет унижаться перед судом и уверять, что его "заставляли" министры). В такой ситуации смена режима была самым правильным действием. В будущем произошло много разных событий, отчего некоторые аналитики готовы причислить действия Буша и Блера как раз к неудачным, но для этого рецензента доводы сторонников свержения военного преступника Хуссейна убедительнее. А вот нежелание ряда европейских политиков полностью поддержать антииракскую коалицию стало именно тем проявлением слабости, на которое обратили внимание испугавшиеся было диктаторы и террористы.

Пакистан, по мнению Рубина, пример того, как отсутствие осмысленной политики приводит к отсутствию понятных результатов. После того, как Индию прибрал к руками СССР, Пакистан ожидаемо попал в сферу интересов США. Но американская администрация вспоминала про Пакистан только во время внешнеполитических кризисов. Что-то в таком подходе на самом деле есть, но, если Запад действительно заинтересован в союзниках для поддержания своих интересов в регионе, то следовало бы быть повнимательнее. В результате союзником США стало нестабильное, славящееся исламской нетерпимостью и агрессией государство. Самой сильной встряской для Пакистана стала та же иракская кампания 2003 года, когда власть увидела серьезность намерений США и приструнила, в частности, ядерщика Абдула Кадера Хана, сотрудничавшего с сомнительными режимами. Правда, стоило американцам обозначить отход от твердых позиций, Хана выпустили из-под домашнего ареста.

Отвлекаясь от режимов, Рубин пишет о взаимодействии американских дипломатов с талибами и палестинскими террористами. В обоих случаях сам факт переговоров с террористическими организациями придал подобным организациям респектабельность. Говоря о талибах, Рубин отмечает: "Начиная с 1995, американские дипломаты пытались с ними сотрудничать, надеясь решить вопросы борьбы с террористами. Стратегия талибов была неизменной - требовать уступок и не идти на компромиссы". Что до ООП Арафата, то она перешла из ранга "группа арабских бандитов" в ранг "представители палестинского народа" именно благодаря интересу западных политиков. Да, можно заметить, что между закавыченными определениями большой разницы нет. Однако придание террористам из несуществующей страны внешне респектабельного статуса ничего хорошего ближневосточному миру, да и миру вообще, не дало. Американцы видели в переговорах возможность сделать ООП управляемой и по возможности обезопасить себя от терактов со стороны арабских бандитов. Однако рост влиятельности ООП не только поставил под угрозу жизни граждан Израиля, но еще и привел к развязанной Арафатом гражданской войне в Иордании, а потом и к углублению ливанского кризиса. Когда же израильская армия, успевшая помочь Иордании и одновременно спасти многих мирных палестинских арабов, попавших в самое пекло гражданской войны, взялась за арафатовские базы в Ливане, их опять остановил Запад. Спасенный Арафат, однако, не стал умудренным опытом другом Запада. Его подопечные продолжали террористическую деятельность. После "Бури в пустыне" Буш-ст. тоже предпочел не пользоваться эффектом, но давить на правительство Ицхака Шамира, требуя новых уступок.

Мирные соглашения клинтоновской поры точно не сделали демократического президента героем ближневосточного урегулирования. Количество жертв среди израильтян только выросло после соглашений в Осло. Вроде бы произраильские позиции Буша-мл. оказались тоже недолговечными. Рубин: "Со временем различия между Клинтоном и Бушем исчезли. Исчез и бескомпромиссный подход к борьбе с терроризмом. Его заменило давление на Израиль и требование все новых уступок". При Обаме давление только усилилось.

Отдельную главу Рубин отдает анализу манипуляций с разведданными. Благодаря леволиберальным и антиамериканским СМИ само понятие "манипуляция с разведданными" стало ассоциироваться в основном с использованием сведений для агрессивных внешнеполитических действий. Но, как на историческом материале доказывает исследователь, обратных примеров куда больше. Не раз данные о разработке нового оружия в СССР игнорировались, чтобы "не помешать мирному процессу". Похожие случаи были и с режимами-изгоями. Картер игнорировал все разведфакты, которые бы помешали переговорам с КНДР. Администрация Клинтона последовала примеру старшего товарища по партии. При Рейгане не слишком внимательно изучались данные по Ираку. Данные о связях Ирана с шумными терактами замалчивались опять же клинтоновскими сподвижниками. Обама озабочен дружбой с Пакистаном и предпочитает манипуляции с разведданными по этой стране.

Любопытной получилась и часть книги, посвященная "непрофессиональным дипломатам". Обычно спортивные мероприятия, международные образовательные программы или привлечение известны людей вроде бы "вне политики" к переговорам принято хвалить. Рубин скептичен. Саид Кутб учился в США, но стал известным идеологом агрессивного ислама. Джавад Зариф, посол Ирана в ООН, весьма популярен среди американских интеллектуалов. Но его экс-коллега Болтон замечает: "Он так привык к Западу, что стал идеальным лицом для отвратительного режима". Корреспонденция Зарифа указывает на его полное презрение к западным странам.

Выводы "Танцев с дьяволом" соответствующие. Та смесь идеализма и нежелания вникать в особенности регионов, где обретаются террористы или режимы-изгои, которая так часто руководит дипломатическим процессом, обычно только укрепляет врагов Запада и зачастую делает неизбежными военные конфликты. Выработать же такую модель дипотношений, чтобы в ней был выдержан баланс между переговорами и силовым давлением, пока не удается.