Израиль и Палестина напоминают огромную коммуналку. Вся изобретательность идет на то, чтобы нагадить соседу. Израильтяне лидируют. Палестинцы иногда с раздражением вспоминают про «идиотов, которые ходили взрывать себя на ту сторону».

Дорога вдруг стала узкой, извилистой и неровной. Куда-то исчезли фонари. Израильские солдаты зябко прятались от дождя под навесом КПП и не проявили к нам никакого интереса. Мы въехали на территорию Палестинской национальной автономии.Я ехал в Рамаллу на конференцию, организованную Фондом Розы Люксембург и Ассоциацией имени Фуада Нассара, близкой к Палестинской народной партии. Незадолго до начала египетской революции ассоциация издала мою книгу, и теперь мне предстояло общение с читателями.Рамалла встретила меня и ехавшего со мной шведского депутата Якоба проливным дождем. «Хорошая новость, – сказал водитель Надер. – Дождь – это хорошо».Город выскочил из-за холмов, представ перед нами множеством неказистых зданий. «Индустриальный район», – объяснил Надер. Мы с Якобом недоумевали: вокруг не было ни одной заводской трубы, ничего похожего на фабричные цеха. Надер рассмеялся: «Да тут всё просто. Угонят машину из Израиля, разберут на части и что-то из этого соорудят. Вот вам и всё производство».Столица палестинской автономии на первый взгляд казалась нагромождением домов, иногда уродливых, иногда красивых и даже изысканных, но расставленных на каменистых холмах без всякого внятного плана на кривых и узких улицах. Пустыри между домами завалены всякой дрянью. Много ресторанов, в том числе дорогих. Среди груд строительного мусора возвышаются корпоративные офисы. Город переживает строительный бум, начавшийся после того, как Арафат решил здесь создать столицу. Чиновники, сотрудники международных неправительственных организаций, иностранные представители – все они тут прекрасно устроились. Банки направо и налево выдают кредиты. На программы помощи Палестине затрачены огромные деньги из Америки, Саудовской Аравии и Евросоюза. Положение дел для большинства населения не сильно улучшилось, но строительный бизнес процветает. Организации, получающие и распределяющие помощь, – тоже. Недавно испанский профсоюзный деятель, увидев роскошный офис своего палестинского коллеги, был потрясен. Куда ему до этого, в своем Мадриде!

Одни дороги приведены в порядок, другие – совершенно разбиты, хотя американцы постоянно выделяют деньги на их реконструкцию. Стоит дорогу заасфальтировать, как приходят деньги на прокладку кабеля. Дорогу разбивают, укладывают кабель, после чего получают деньги на её восстановление. А тут как раз начинается новый инфраструктурный проект, асфальт снова взламывают.Чувствую себя как дома.

Перед открытием конференции сыграли палестинский гимн, который первыми нотами мне немного напомнил гимн СССР, только повеселее. Публика сидела за столами, как в ресторане, во время перерыва туда же приносили обед. В основном это были консервативно одетые мужчины средних лет, очень серьезные, в галстуках. Среди них выделялось некоторое количество женщин, одетых скромно, но не без изящества.Левые палестинские экономисты резко критиковали собственную власть, доказывая, что она прикрывается израильской оккупацией, не используя в интересах населения те возможности, которые у нее есть. Потоки международной помощи обеспечили территориям экономический рост, но там нет бесплатного образования, нет хороших рабочих мест, нет развития производства. Рост не становится средством для улучшения жизни населения, не является фактором развития. Торговый баланс с Израилем ухудшается. Здесь нет даже гарантированной минимальной зарплаты, жизненный уровень в шесть раз ниже, чем в Израиле. Между рабочими и менеджментом чудовищное неравенство в оплате.Об эффективности международной помощи говорит простой факт: 20 лет назад в палестинских городах никто из молодых девушек не носил хиджаб. С тех пор западные организации потратили десятки миллиардов долларов на пропаганду феминизма и различные программы женской эмансипации. Только процесс идет прямо в обратном направлении. Женщины надели хиджаб, их почти не видно в общественной жизни. И это не столько победа ислама, сколько торжество конформизма. Головы закрывают даже студентки. «Теперь если девушка без платка, значит, она либо христианка, либо активистка левой организации», – говорит Салем, сотрудница Фонда имени Розы Люксембург.Иностранных гостей возит по городу активист ПНП Ашраф. За поворотом из тумана вырастает сторожевая башня с узкими проемами бойниц. Это не средневековый памятник, хотя правила фортификации те же, что и во времена крестоносцев. Башня бетонная. Израильская «военная колония». Вокруг разруха и опять мусор. Стена с колючей проволокой. Интересно, как себя чувствуют люди, находясь внутри?Я начал фотографировать. «Что ты делаешь! – закричал Ашраф. – Они тут психованные! Я обратно теперь этой дорогой не поеду!»Администрация Палестины тоже похожа на старинную крепость – со стеной, башнями. Но стена из хорошего камня, во всяком случае, облицована очень прилично. У ворот солдаты, высокие красавцы в красных беретах и бронежилетах, напоминающих доспехи, увешанные оружием. Рядом могила Арафата и почетный караул в нелепого покроя мундирах с опереточными эполетами.Палестинская полиция – в городе, оккупационная армия – повсюду. Стены делят пространство на «свое» и «чужое». Даже дороги сегрегированы на израильские и палестинские. Машина с палестинским номером может, конечно, проехать по израильской трассе, но не всегда и не всюду. А главное, никто никогда не забывает, на чьей он территории.Израильтян здесь делят на «хороших», которые живут в Тель-Авиве, ходят на пляж и никому не причиняют вреда, а иногда даже могут помочь (с побережья приезжают активисты антивоенного движения и сотрудники правозащитных организаций), и «злых», которые живут в поселениях, откуда они время от времени делают вылазки, чтобы вырубать палестинцам оливковые рощи, засыпать водозаборы и делать другие гадости. Поселения находятся на вершинах холмов, а потому их жителям очень удобно кидать камни в лежащие ниже арабские деревни или проезжающие мимо палестинские автомобили, сбрасывать к соседям мусор.Израиль и Палестина напоминают огромную коммуналку. По крайней мере это относится к оккупированным территориям (люди в Тель-Авиве могут жить в своем мире, просто не замечая существования арабов). В этой коммуналке вся изобретательность идет на то, чтобы нагадить соседу. На данный момент израильтяне лидируют. Палестинцы иногда с раздражением вспоминают про «идиотов, которые ходили взрывать себя на ту сторону». Но на Западном берегу Иордана это давно кончилось, а жизнь огромного большинства вполне мирных людей превращена в постоянное испытание. Зато в подконтрольном Хамасу секторе Газа из-за стены продолжают запускать ракеты, которые вслепую падают на дома израильтян.Ашраф везет нас к пограничному переходу. Некоторое пространство между Рамаллой и Иерусалимом – ничья земля. Непонятно, кто здесь отвечает за что. Палестинской администрации уже нет, израильской – вроде как тоже нет. Но эта ничья земля застроена зданиями, магазинами, есть даже рестораны. Там же находится аэропорт Каландия, но он закрыт. Кусок дороги принадлежит палестинцам, но контролируется израильтянами, другой кусок дороги, наоборот, вроде как израильский, но они его не контролируют.Каландия – самый трудный пограничный переход. Здесь всегда пробка из автомобилей, неразбериха, очереди. Стена высотой примерно в три с половиной метра разрисована, как и Берлинская стена была разрисована с западной стороны. Машины гудят. На пешеходном переходе какой-то парень прощается с девушкой, видимо, одному из них нельзя на другую сторону. А дальше какие-то узкие загончики, как для скота. По ним нужно идти к вращающимся металлическим заграждениям, чтобы попасть в зону досмотра. Толстый человек рискует застрять. Объявления на трех языках призывают «ради вашего же собственного удобства» прочитать инструкции и подчиняться им (obey them). Израильтян практически не видно. Они где-то на той стороне. Продолжает идти дождь. «Видите, как всё хорошо предусмотрено, – говорит Ашраф. – Тут есть крыша, чтобы, пока вы ждете прохода, спрятаться от дождя». Вы даже можете с лотка купить какие-то сладости (двое мрачных ребят как раз сворачивают торговлю), а вот и парковка для инвалидов. Всё цивилизованно и политкорректно. Правда, инвалидная коляска не проедет через узкую щель перехода. Но если попросить, вам откроют ворота.Позднее, когда Фадва, арабская христианка «с той стороны», на машине с израильским номером повезла меня в Иерусалим, мы объехали Каландию стороной, и нас спокойно пропустили через другой КПП, даже не остановив. Израильские солдаты, вооруженные какими-то навороченными автоматами, весело беседовали между собой, смеялись и, несмотря на своё «голливудское» вооружение, выглядели совсем не страшными. Зато выезд в Вифлеем был закрыт. Прибежал сердитый рыжий парень в бронежилете, по-английски велел разворачиваться, а на вопрос «Почему?» вдруг ответил: «Я вас не понимаю».Они никогда не понимают слова «почему», ворчала Фадва. А я-то думал, что этого слова не понимают только отечественные чиновники!Мы проехали ещё немного и попали на дорогу, где патрулей вообще не было. Зачем было ставить охрану и закрывать переезд, если блокпост можно просто объехать за пять минут? Именно непоследовательность и непредсказуемость расклада изумляет в Палестине больше всего. Я был готов к патрулям, проверкам, блокпостам. Но то, что я увидел, поставило меня в тупик. Здесь нет никакой логики, есть только всепроникающая стихия абсурда.Из Иерусалима мы всё же смогли выскочить через Каландию, причем Фадва проявляла просто чудеса изворотливости, проскальзывая через ряды машин, срезая углы, а иногда и двигаясь по встречной полосе. Машины буквально расталкивали друг друга. Преодолеть КПП удалось минут за 15, это считается здесь просто невероятным везением. Израильтяне не выходили из своих будок, чтобы не мокнуть. Да и вообще, их выезд не слишком интересует, главное – въезд.На следующий день опять были проблемы. Мы спешили в Рамаллу, пытаясь въехать в город по палестинской территории – через израильский КПП. «Если будут русские, договоримся», – уверенно сказал Ашраф. Увы, на блокпосту были не русские. Солдат-марокканец посмотрел на мой паспорт, «как в афишу коза», и спросил, что это такое. Я сказал, что это российский паспорт. «Я не понимаю, что здесь написано, – сказал солдат, держа мой паспорт вниз головой. – Разворачивайтесь и уезжайте». «Отдайте паспорт», – сказал я. «Сначала разворачивайте машину», – ответил он. Мы развернулись, и он вручил мне паспорт со словами: «Have a nice day!»«Идиот! Болван! И после этого он хочет, чтобы у нас был приятный день? – возмущался Ашраф. – Стояли бы русские, мы бы договорились. С ними всегда можно договариваться. А теперь 18 километров объезда». Но мы не поехали в объезд. Удалившись от КПП примерно на километр, мы выскочили из машины и побежали по полю. «Полиции нет, но идти надо быстро, – объяснил Ашраф. – А то вдруг они начнут стрелять?» Естественно, стрелять в нас никто не собирался. Мы вообще никого не интересовали. Через пять минут мы были уже в Рамалле, где нас ждало такси.Все эти блокпосты, границы и стены превращают жизнь в какую-то постоянную игру не то в кошки-мышки, не то в казаки-разбойники. Ашраф играет в эту игру с детской увлеченностью, не понимая мрачной серьезности израильтян. Во время первой интифады он сидел в тюрьме, когда пришло известие о соглашениях в Осло. В тот день палестинцы шли к израильским блокпостам и дарили солдатам цветы. «Я ждал, что сейчас охранник войдет ко мне, похлопает меня по плечу и скажет: «Расходимся по домам, война закончилась!» Но они не пришли».Мы прощались с ним в центре Рамаллы. Утром мне нужно было лететь в Москву. Ашраф взахлеб рассказывал о том, как несколько лет назад нелегально пробирался «на ту сторону», чтобы попасть на свадьбу своих еврейских друзей. «Видимо, Бог очень не любит евреев и палестинцев, если заставил нас жить рядом на этом маленьком клочке земли и драться за каждый метр! Но когда здесь будет мир, когда мы объединимся с евреями, у нас будет самая потрясающая страна на свете! У нас будет всё! Мы всё сможем! Вместе мы будем круче всех!»Утром следующего дня Надер, увозя меня в аэропорт, указал на холмы, где арабские деревни перемежались с израильскими поселениями. «Правда, красиво? – спросил он. – Вы даже не можете представить себе, как тут всё будет замечательно, когда установится мир!»