В условиях отсутствия правых и левых сил оппозицию по очереди воплощали в себе армия, Европейский Союз и движение Гюлена. Поэтому вполне логично, что партия власти становится авторитарной партией.

После прошлогоднего разгона демонстрации на площади Гези и целого вороха откровений и скандалов с участием Реджепа Тайипа Эрдогана и его окружения незадолго до муниципальных выборов перед оппозицией, казалось бы, открывается прямая дорога к успеху. Тем не менее, у турецкого премьера нет особых причин для беспокойства. Он может потерять несколько городов и даже самый крупный из них, но большая часть страны все равно сохранит ему верность. Дело в том, что его главный козырь и залог успеха – это слабость противников.

Нынешняя политическая ситуация в Турции была сформирована военным переворотом 12 сентября 1980 года. С помощью переустройства общества и государственных институтов (конституция 1982 года действует по сей день) путчистам удалось положить конец кровавым столкновениям между радикальными правыми и левыми группами.

Они устранили из политики правых и левых и прописали обществу определенную «дозу ислама», посчитав, что это не таит в себе никакой опасности (исламисты не имели отношения к терактам 1970-х годов).

С тех пор прошло уже 33 года, а «классических» правых и левых партий в стране все еще не существует. На политической сцене главенствуют два движения. Первое – Партия справедливости и развития. Это «неоисламистское» и консервативное объединение занимает место правых. Его лидер Реджеп Тайип Эрдоган учился в религиозной школе (после государственного переворота их число резко возросло), но, как ни парадоксально, считается «ребенком» генерала-путчиста Кенана Эврена.

Что касается Народно-республиканской партии, она долгое время была гражданским продолжением армии, которая путала себя с государством и считала его своей собственностью. НРП поддерживала опасавшихся лишиться своих привилегий военных, отстаивала статус-кво и выступала против европейской интеграции.

Сегодня эта партия главным образом представляет интересы турок с запада страны, которые живут в городах и придерживаются светских взглядов. Кроме того, она пользуется большой популярностью среди алавитов (их версия ислама отличается большим либерализмом, чем у суннитов).Лидер партии Кемаль Кылычдароглу, курд и алевит, пытался восстановить социал-демократический образ НРП, которая, кстати говоря, является членом Социалистического интернационала. Тем не менее, партии до сих пор не удалось по-настоящему обновиться и порвать со старой республиканской традицией (легла в основу кемалистской революции 1923 года), которая рассматривает народные массы как управляемые объекты, а не полноправных граждан.

Кроме того, все прекрасно помнят, что в 2007 году НРП поддержала армию в попытке государственного переворота против исламо-консервативного правительства, а год спустя встала на сторону судебного истеблишмента, когда тот пытался запретить стоявшую у власти ПСР.

В 2001 году, то есть за год до победы исламистских консерваторов, НРП собиралась изменить позицию по европейской интеграции. Тем не менее, из-за скандала вокруг Кипра тогдашний лидер партии Дениз Байкал отказался от этих планов всего за несколько дней до запланированной пресс-конференции.

Возглавлявший ПСР Реджеп Тайип Эрдоган наоборот воспользовался темой Европейского Союза, чтобы повысить свою легитимность и добиться избрания в 2002 году.

Если не считать единого мнения Евросоюза и турецкого премьера по поводу борьбы с контролем военных, ЕС вполне мог сойти за оппозиционера правительству ПСР. Тем не менее, пристрастие Брюсселя к роли «учителя», выдвижение им все новых требований (курды, армяне, Кипр, свобода слова и т.д.) и выставление «плохих и хороших отметок» было в штыки воспринято общественным мнением. У Европейского Союза нет рычагов политического давления внутри Турции за исключением курдских партий, которые активно действуют в течение 30 лет, но не пользуются особым влиянием из-за неблагоприятной для них системы проведения выборов.

Таким образом, после армии это вакантное место в политическом пространстве досталось Евросоюзу. Как бы то ни было, за неимением близкой политической силы внутри страны внешнее противодействие со стороны Европы, по сути, обернулось ничем.

Третьим действующим лицом стало вышедшее из все той же исламистской галактики движение Гюлена. Именно оно сменило Европейский Союз в роли оппозиции. Критика авторитаризма, коррупции и внешней политики турецкого премьера и его окружения сделала движение серьезным соперником ПСР, хотя оно не принимает участия в выборах и не собирается этого делать.

В таких условиях, когда отсутствуют и правые, и левые, а маску оппозиции поочередно примеряли на себя не партии, а армия, Евросоюз и движение Гюлена, сложно представить себе какую-то смену власти. Но это вполне логично, раз партия власти превращается в авторитарную партию, которая всегда ставит приоритетной задачей усиление и выживание государства, в котором гражданин не играет большой роли.

Как бы то ни было, после акций протеста сотен тысяч молодых (и не очень) людей в парке Гези и по всей стране в июне 2013 года и недавних мартовских демонстраций что-то в Турции все же начало меняться. Разогнанные уличные движения получили политическое продолжение в социальных сетях, которые тоже находятся под пристальным наблюдением.

Так именно этой динамики не хватило Европейскому Союзу? Возможно. Если, конечно, НРП удастся-таки осовремениться и стать настоящей проевропейской социал-демократической партией или новой Народно-демократической партией, которая бы вобрала в себя вышедшую из Гези левую и курдскую оппозицию во имя европейских ценностей (личные свободы, борьба с авторитаризмом и т.д.) и прочно утвердилась на политической сцене. Этот процесс может занять не один год, но ему все же по силам создать в стране подлинную политическую альтернативу.

Ариан Бонзон, "Slate.fr", Франция